"ДОРОГОЙ БОЧОНОК ПОЭЗИИ"…

Одна из фотографий Григория Поженяна… Весь его пластический облик дает ощущение надежной мужской силы. Человек необычайного героизма и высокой гражданственности, Григорий Поженян принадлежал к поколению, опаленному войной. Великую Отечественную войну он прошел с первого дня и до победного конца. Это были годы суровых и жестоких испытаний. Позже он напишет:

"В красном сне,

В красном сне,

В красном сне

Бегут солдаты –

Те, с которыми когда-то

Был убит я на войне"…

Последняя строка эта имеет объяснение. Однажды, уже после окончания войны, проходя мимо дома по улице Пастера, 27 в Одессе, поэт увидел мемориальную доску в память о расстрелянных немцами защитниках города. Среди имен тринадцати особо отличившихся моряков – разведчиков, он вдруг увидел и свое имя.

ЭТОТ ЭПИЗОД СВЯЗАН С БОЕВОЙ ОПЕРАЦИЕЙ 1941 ГОДА, когда группа моряков-разведчиков сумела отбить у противника водонапорную станцию в захваченной немцами Беляевке, откуда в Одессу поступала вода. Поженян с группой разведчиков-моряков пробился к водонапорной башне, уничтожив фашистскую охрану, и сумел подать воду в страдающую от ее нехватки Одессу. Почти все участники операции погибли, а Поженян был ранен, но его тоже посчитали убитым. Так его имя появилось на мемориальной доске одесского дома. По просьбе поэта доску не стали переделывать, исправлять. На основе этих событий Г. Поженян написал сценарий к художественному фильму «Жажда». С выходом этого фильма на экраны подвиг моряков-разведчиков получил широкую известность.

Это один из боевых эпизодов, в котором принимал участие Григорий Поженян. Таких эпизодов были множество. О силе духа его и мужестве говорит наградный список: два ордена Отечественной войны 1-й степени и Красной Звезды, Боевого Красного знамени, медаль «За оборону Одессы», «За оборону Севастополя», «За оборону Кавказа», «За оборону Заполярья», «За освобождение Белграда», «За боевые заслуги», и награды мирных лет, за достижения на литературном поприще – «За заслуги перед Отечеством lll степени», «Знак Почета». Как свидетельствуют документы, Поженяна дважды представляли к званию Героя Советского Союза, но награды он не получил…

Об отчаянной смелости Григория Поженяна на войне сказал адмирал Ф.С. Октябрьский: «Более хулиганистого и рискованного офицера у себя на флоте я не встречал! Форменный бандит! Я его представил к званию Героя Советского Союза! А он потом во время Эльтингенского десанта выбросил за борт политработника! Естественно, последовала жалоба в Военный совет. Стали затевать трибунал. Но опомнились и ограничились тем, что ликвидировали представление к Герою» (Иван Стаднюк). «Разведчик- диверсант» – такова была военная специальность Поженяна, моряка Черноморского флота.

В промежутке между отважными боевыми действиями на фронте будущий поэт писал стихи, проникнутые жизнелюбием. Думается, что сегодня есть необходимость особенно подчеркнуть силу жизнелюбия в творчестве поэта. В наши дни мир тревожен, действительность становится все сложнее, а ответственность художника все более серьезной. Поженян писал стихи, мужественные ритмы которых так соответствовали действительности. В них – бьющая через край энергия, сокрушительная, цепкая, неподвластная норме. Силой своей индивидуальности, своего поэтического таланта он стоит в ряду самых крупных советских поэтов.

У ПОЖЕНЯНА БЫЛО ОБОСТРЕННОЕ ЧУВСТВО СПРАВЕДЛИВОСТИ. Он был совершенно чужд интриганству, двурушничеству. Поэт помогал многим людям, причем делал он это совершенно бескорыстно и непублично. В наше время необходимо с особым упорством отмечать преданность поэта живой жизни, его мужество и любовь ко всему светлому в мире и, наконец, его веру в непобедимость жизни.

Григорий Поженян принес в поэзию собственные ритмы и краски. Радостные и горькие силы жили в его стихах бок о бок, что являлось верностью жизни. Он писал:

 

В орденах, без копеечки,

начиная с нуля,

шли мы в скошенной кепочке,

по Тверскому пыля.

И не ждали признания,

посыпая, как соль,

на горбушку призвания

неостывшую боль…

 

ВНИМАНИЮ ЧИТАТЕЛЕЙ ПРЕДСТАВЛЯЕМ ФРАГМЕНТ ИЗ СТАТЬИ ЮРИЯ СОЛОМОНОВА «Мы еще поживем на оползнях своих берегов…» опубликованной в «ЛГ» № 18, 1995 г.

"Сегодня надо признать, что в 46-м «в скошенной кепочке» по Тверскому «пылила» будущая отечественная литература. И в ней начинал свою новую жизнь фронтовик Григорий Поженян. Он станет прежде всего известным поэтом, а потом уже автором популярнейших песен, сценаристом и даже постановщиком фильма «Прощай!», лауреатом Госпремии и прочее, прочее. Все это многим известно, поэтому, как любил повторять сам Поженян, «далее опускаем сорок страниц на машинке».

Итак, он молод, весел и смел. На календаре – сорок восьмой год.

Разгорается кампания борьбы с космополитизмом.

 Разве могло такое примечательное движение борьбы с безродными космополитами миновать такое славное заведение, как Литературный институт, названный именем человека, завещавшего всем: «Если враг не сдается…»?

На этот раз жертвой был выбран Павел Григорьевич Антокольский, руководитель семинара. Естественно, что Григорий был тотчас приглашен к руководству, где ему как фронтовику-разведчику оказали доверие, попросили выступать. Польщенный доверием, Поженян выступил. Сказал все, что мог в защиту учителя. За что и был удостоен исключения из института и комсомола со следующими формулировками:

«За пособничество в организации беспринципной групповщины на семинаре бывшего руководителя, ныне разоблаченного эстета и космополита Антокольского».

«За небрежное хранение комсомольского билета» (того самого билета, который Поженян берег всю войну. «Пулей не пробит, врать не буду»).

 – Пункт третий, – смеется Поженян. – Мою кровать выбросили из общежития!

Во время обсуждения выступления Поженяна встал один будущий классик русской словесности и задушевно сказал: «Здесь говорили о Поженяне как о хулигане. Я хочу разоблачить миф о талантливости Поженяна…»

 Разоблаченного, бесталанного и отчисленного на вокзале провожал Юрий Трифонов. Поженян завербовался котельщиком на Кенигсбергские верфи. Трифонов писал ему туда письма, которые неизменно заканчивались – «твой друг Юра».

Поженян вкалывал на верфях и помалкивал, откуда он взялся. Но однажды в застолье признался, что пишет стихи. Гришу подняли на смех: мол, кончай заливать. Тогда он, уязвленный, заодно вспомнив, как в Москве разоблачали миф о его талантливости, послал стихи в местную газету «Калининградская правда». Там прочли и бросились искать талант среди народа. Уж больно вовремя появился сочинитель из широких пролетарских слоев, уж больно надоели всем интеллигентствующие эстеты и космополиты.

Из редакции позвонили на завод, спросили, где работает Поженян, справляется ли с нормой. После этого за ним прислали машину.

– Меня привезли, усадили во главу стола, сообщили, что стихи понравились и уже стоят в номере. Попросили рассказать о моих корнях, истоках и пролетарском прошлом. Тут я не выдержал и признался, что был изгнан из Литинститута, где состоял в учениках «разоблаченного эстета и космополита». Тишина наступила зловещая, после которой зам. главного редактора товарищ Заприводин произнес только одну фразу: «Спасибо, Григорий Михайлович!»

Я вышел из редакции и очень серьезно напился. Каково же было мое удивление, когда на следующий день я обнаружил в газете свои стихи. Еще больше были потрясены на заводе. Газету передавали из рук в руки все, кто меня знал. А мой бригадир Витя Мильницкий подошел ко мне и произнес следующий текст: «Знал я армян. Имел дело с евреями. Сам – пробы негде ставить. Но так списать, чтобы эти ученые не обнаружили, мог только ты».

ИЗ ПИСЬМА ЮРИЯ КАРЛОВИЧА ОЛЕШИ (каждое из них начиналось словами: «Дорогой бочонок поэзии»): «Вы очень хороший поэт, Поженян! Изобразительные средства у Вас необычайно сильны… Луна у Вас то «сонная утка», то вползает в «круглые стекла лисицей». В книге целая серия великолепных образов! «Медленный платок матери», сползающий на кровать. Еще раз о луне – «луны осенний круг». Замечательно! Женщина – «глухая, как зима…» «Чугунный говор труб». «Пустыми ведрами стучась, беда вошла в дома…» Враги, которые поползли назад «на чужих ногах…» Браво! Браво! Кастрюли, которые качнутся, «полнотой кося», – это очень хорошо. «Заходило железное тело…» Пальцы, которые в бреду кажутся «то толстыми, то тонкими». Все это первоклассно, превосходно! Обычно я оцениваю чужое творчество так: «Я хотел бы написать?» Любой из Ваших образов, Ваших поэтических ходов я сразу же признал бы своим…»

Поженян вернулся в Москву, окончил Литинститут, но принципов своих не поменял и характера не укротил.

Жить с правдой,

Как с ребенком на руках…