"ДЕЛЮСЬ С ЧИТАТЕЛЕМ СВОИМ "НЕ ЗНАЮ"
Гургену ХАНДЖЯНУ, одному из самых видных писателей современных армянских писателей, автору "Больницы", "Теней улицы марионеток", "Глаза Енока", десятков пьес, многие из которых с успехом идут на театральных сценах, лауреату Государственной и множества других литературных премий - 65. Но "давно я не лежал в Колонном зале" - явно не про Ханджяна. Впрочем, судите сами.
- 65 лет – это много или мало для писателя?
- Это правильная коррекция - "для писателя". На
подступах к этой дате я как раз задумался: что-то еще надо сделать, что-то
пересмотреть, и в общем-то понял, что времени осталось не слишком много. Так
что, наверное, для писателя 65 – это все-таки мало. Конечно, если сознание не
начало костенеть, если все нормально, идешь, как шел, еще нужно время.
- Флобер говорил:
"Госпожа Бовари – это я!" А кто из твоих героев – Гурген Ханджян?
- Все! Мыши, крысы, кошки, собаки, женщины, мужчины – все
они выходят из меня и, в любом случае, что-то мое забирают с собой. Во фразу,
на лист бумаги.
- И все они живут
в гармонии или как-то друг с другом борются?
- Конечно, борются. Поле боя – оно всегда внутри.
- Если проследить
во времени, в твоей литературе убавилось пессимизма и надлома. Это что-то
произошло внутри тебя или мир снаружи изменился?
- Однозначно, во
мне. Конечно, какое-то основное жизненное кредо остается неизменным – я есть я.
Но… Вот ты пишешь, а потом выясняется, что литература пишет тебя. И иногда
смотришь и понимаешь, что вроде сделал больше, чем мог. Это очень интересный
процесс. Вообще, мне кажется, что произведение искусства всегда больше своего
автора. Наверное, в этом все-таки есть какая-то мистика. Когда пишешь по
крайней мере в тех местах, где "попадаешь", у тебя словно появляется
соавтор, какая-то третья сила, не знаю добрая или злая… Для меня эти категории
не сильно размежеваны. Если работа удалась, ее планка выше тебя, хочется самого
себя догнать. Что-то для себя открываешь, переосмысливаешь. И тогда пессимизм
становится бессмысленным. Каким бы пессимистом по натуре ты не был, становится
ясно: такова жизнь, там-то она закончится, есть ли что-то дальше, это на
усмотрение каждого, это пятьдесят на пятьдесят… Близкие уходят, как бы ты ни
старался их удержать. Цепляешься, кричишь: "Останься, останься!" Но
все равно есть предел. Иногда становится смешно – насколько все бессмысленно. И
в то же время думаешь, что настолько бессмысленным оно быть не может, наверное,
где-то, может очень далеко, но смысл все-таки есть… Никогда не хотел обманывать
читателя. По крайней мере эта ответственность во мне сидит: не говорить вещей,
которые и мне самому не очевидны. Не знаю… Вот этим "Не знаю…" я
делюсь с читателем. Так, шаг за шагом меняюсь я, наверное, меняется и то, что я
пишу.
- Литературное
творчество – это монолог или диалог?
- В основном внутренняя потребность, но какие-то люди
все-таки встают передо мной. Но нельзя придавать читателю такое значение. Иначе
сам себя потеряешь. Если, конечно, ты занимаешься литературой ради литературы,
а не для каких-то иных, коммерческих целей в этом мире, который встал на колени
перед деньгами. Может быть, то, что сегодня не каждый испытывает надобность в
литературе, полезно для самой литературы? И уже на компромиссы идти не нужно.
Во имя чего? Во имя денег? Их нет.
- Это очевидно. А
как насчет веры в то, что литература что-то меняет в жизни?
- Модернисты верили. Потом пришли постмодернисты и
сказали: "Ну что, съели, ничего не изменилось!" Я с ними не согласен.
Потому что все-таки что-то меняется, меняется наверняка, и кто сказал, что
искусство и литература к этому не сопричастны? Они меняют что-то в отдельных
людях, формируют чей-то мир, чью-то любовь и веру.
- Вот так слушаешь
и кажется, что тебя мало волнует, читают тебя или нет.
- Конечно, волнует. В конце концов, литература создается
для того, чтобы ее читали. Пишешь для себя, но если ты публикуешься, а не
прячешь написанное в стол, значит, тебя это волнует. Но, совершенно честно,
чтобы каждый имел доступ к тому, что я пишу, мне тоже не хочется. Это все-таки
не попса. Когда тот, кто любит попсу, захватывает руками то, что ты написал, он
обязательно портит. Простите – пачкает. Если литература от этого возвышается –
иной вопрос, но в основном ведь хотят низвести. До своего уровня. И та
литература, музыка, театр, которые все время делают жесты в сторону
"широкой публики" и "элитной массы", опускаются все ниже и
ниже.
- В романе
"Больница" был элемент эпатажа, а это категория уж точно не "для
себя".
- Это было очень искреннее высказывание. Начал писать,
когда Союз еще не развалился. Тогда я еще написал пьесу "Лабиринт",
которая была как бы по мотивам "Больницы" - тоже такое отражение
коммунистической системы. На волне горбачевской перестройки ее даже поставил
телетеатр. Словом, начал писать, дошел до середины и Союз рухнул. Вторая
половина писалась в начале 90-х, когда уже не было нужды в аллегориях. Словом,
получилось "по горячим следам". В 94-м роман вышел. Эпатаж… Да, что-то
такое было – все достало, хотелось что-то взорвать. Уже шли митинги, рухнула
империя, потом война, потом мы уперлись в еще более страшную стену и уже стали
думать, а нужно ли все это было. Все это есть в "Больнице".
- А нужно ли все
это было? Часто посещает такой вопрос?
- Худо-бедно, но я благодарен той стране, хотя бы за то,
что мы обрели собственную страну. Не думаю, что Первая республика продержалась
бы в окружении таких соседей, как наши. Через Союз мы сохранили себя, обрели
независимость, а потом и Карабах. Главное, чтобы теперь все делалось правильно,
чтобы наши власти предержащие умерили свои аппетиты. Понятно, многие считают,
что, если в Карабахской войне они победили, им принадлежит самый большой кусок
пирога. Но нельзя же так…
- Драматургия –
это любимый жанр или возможность выйти к широкой аудитории?
-Театр сидит во мне очень глубоко. До девятого класса я
жил в Тбилиси, был очень связан с армянским театром, в котором работал мой
дядя. На гастроли приезжали Хорен Абрамян, Фрунзик Мкртчян, Метаксия Симонян, я
даже Папазяна видел. Наверное, это сыграло свою роль. С другой стороны, я
хорошо знаю того тщеславного человека, который во мне сидит и от которого очень
хочешь, но никак не можешь избавиться. Театр, действительно, легко решает этот
вопрос. Вышел на поклон, сорвал аплодисменты и говоришь ему: "Ну что,
доволен? А теперь отстань". И уже с легкостью обращаешься к прозе, которую
я считаю своим главным занятием.
- Пьеса
"Артавазд-Шидар", недавно увидевшая свет рампы, получила Гран-при
конкурса "Левон Шант" и много обвинений в
"беспросветности"…
- Какой такой просвет ты видишь в "Ричарде
III"? Вообще-то импульс к "Артавазду" - зависть, почему у греков
- трагедии, у англичан – Шекспир, не буду продолжать… Мне хотелось сделать
что-нибудь мощное, полное театральности, как "Макбет". Искал материал
- миф об Артавазде–шидаре достаточно известен. Потом попалась блестящая работа
Генриха Иоаннесяна о мифологеме прикованного, ну и как бы все совпало. Когда
пишешь о современниках – это слишком близко, а большое, как известно, видится
на расстоянии. "Исторический материал" позволяет достигнуть мощной
фактуры. Если герой прошел сквозь время, он же нарастил большую мускулатуру,
вобрал в себя разные времена. В том числе и наше. Просвет почему-то постоянно
ищут в образе, вместо того, чтобы искать его в себе. Сумел Артавазд прийти к
самоочищению или нет – не суть важно, хотя финал пьесы - это его самоубийство.
Но, если в тебе есть такие же пороки, постарайся сам от них очиститься. Автор,
указующий на просвет, – это неправильно! Ну поаплодировали и разошлись по
домам. Лучше пусть зритель остается в пограничной зоне и начнет думать сам.
Почему я должен указывать ему путь, я что, Ленин?
- А как же тезис
об искусстве, которое не позволяет сойти с ума от жизни?
- Я вообще этого не понимаю. Вот Джойс, Кафка, Беккет –
позитив они сеяли? Какие позитивные импульсы в симфониях Малера? Вообще, кто
сказал, что искусство – это наслаждение? Искусство – это труд, это мучение. Ты
должен мучиться над произведением так же, как автор в процессе создания, чтобы
понять его. Я не против комедий, коммерческих спектаклей – я "за"!
Конечно, они очень нужны, кому-то они дают расслабиться, выводят из стресса. Но
существуют же и другие люди, которые хотят думать, понимать.
- Прочитав твой
последний роман "Глаз Енока", многие подумали, что ты записался в ниспровергатели
основ.
- Нет, я достаточно консервативный человек. Не испытываю
симпатий к глобализации и нивелированию. В "Еноке" два
персонажа–антипода. Один может и хочет все порушить, этому тоже есть
объяснение: он эмигрант, у него много претензий к жизни, а другой живет на
своей земле. Опять же оставляю выбор за читателем, не хочу, как Самвел,
хвататься за меч и кричать: "Этот предатель, тот предатель, руби им
головы! "Это не моя миссия. Я даю материал, а каждый пусть определяет, на
чьей он стороне.
- Есть мнение, что
классический роман как жанр с вменяемым сюжетом умирает.
- Мне кажется, ничего не умирает – все, что делалось в
литературе. Графоманов развелось очень много, особенно благодаря Интернету, в
котором они находят свое место под солнцем. Это огромный поток, причем людей
скандальных, "борющихся". Чем ниже уровень, тем выше бойцовские
качества. Вот это действительно проблема. У литературы много врагов, не знаю,
может, стоит врагов поставить в кавычки. Потому, что слово - универсальный вроде
бы инструмент, им владеет каждый. Рисовать дано не всем, а писать вроде все
умеют. И пишут. У кого-то получается, у кого-то не очень. И начинаются
претензии, а потом и озлобление, и эти разговоры – тот умер, этот умер, вообще
литература почила в бозе. Когда-то и я поддавался этим течениям... А вот нашей
газете "Гретерт" уже десять лет. В ней печатаются те, кому нет
тридцати, и за этот небольшой срок она сменила уже третье поколение авторов.
Каждый раз думаешь – все, больше никто не придет. Вдруг дверь открывается, и
какой-нибудь совсем юноша оказывается на пороге. С рукописью. И это процесс
бесконечный.
- Писатель –
инженер душ. Этот некогда железный постулат сегодня работает?
- В своей книге писатель, естественно, что-то формирует.
Надеяться, что будет формировать вне книги – слишком большая претензия. Хотя
факт налицо – Толстому и Достоевскому это удавалось. Я далек от поползновений
брать на себя функции бога. Конечно, кто не без греха – хочется, чтобы под
властью твоего слова оказались люди, чтобы они думали, как ты, шли за тобой. Но
это несколько опасные амбиции. Потому что, с другой стороны, с таких зерен
истины иногда начинаются войны и льется кровь. Может, звучит выспренно, но это
действительно так. Ведь и сегодня в мире идет война книг – между Кораном и Библией,
иными книгами. Постоянная война книг, через которые людей стремятся не обратить
в свою веру, а привести под свою власть. И сколько крови пролили, страшно
представить.
- А может дело
просто во времени, в том, что материя не просто первична, а абсолютно
приоритетна, ее апологеты – агрессивны, а художник не сопротивляется?
- Конечно, сегодня писатель уже не тот герой, каким он
был, скажем, в начале прошлого века – Джойс, Камю, Хемингуэй. Сегодня портрет
писателя в доме на стенку не вешают, и это не зависит от качества литературы.
Производитель материальных ценностей постоянно навязывает людям свою систему
ценностей. И это ему удается. Ему нужен такой "квадратный" человек,
счастливый тем, что ему дадут. Ему говорят: "Ты свободен!". И хотя
это не так, он слышит и радуется. Таких людей становится все больше –
"счастливых и свободных". Но наша планета - не то место, где выгодно
быть идиотом, где можно долго быть счастливым. Очередной катаклизм – и
приходится просыпаться. Я был бы счастлив знать, что они будут вечно счастливы,
а литература, черт с ней, пускай катится в тартарары. Весь вопрос в том, что
это, увы, невозможно. Это не та планета, где можно постоянно сидеть в
наушниках, вперившись в экран гаджета, и радоваться собственному зомбизму. Люди
разучились смотреть друг другу в глаза, а ведь самое интересное в жизни – это
взгляд другого человека. Но я все равно верю, что время искусства еще придет.
ПОСЛЕДНИЕ ОТ АВТОРА
-
2024-05-03 12:41
Джаз - это не только музыка, это самоощущение. Джаз дает музыканту уверенность и чувство собственного достоинства - это особая профессиональная категория. Джаз дает слушателю особое ощущение свободы - так работает умение импровизировать, играть не только по нотам. Каждая встреча с джазом - это праздник эмоций, фонтан энергичных импровизаций, пробуждающий в нас лучшие чувства, дарующий высокое эмоциональное наслаждение, призывающий задуматься о подлинных нравственных ценностях.
-
2024-04-25 10:44
"Я хочу поблагодарить всех людей, которые работали над моей книгой. Никогда не думал, что она будет переведена на армянский язык. Сказать, что она переведена на немецкий или французский язык - ну, подумаешь! А все-таки на армянский… Это предмет моей гордости!" - эти слова, произнесенные Владимиром Познером в Ереване в мае 2019 г., когда вышел в свет армянский перевод его книги "Прощание с иллюзиями", он, скорее всего, повторил бы и теперь. В Центре "Текеян" состоялась презентация книги "Владимир Познер. Мое сердце на армянской стороне", автором-составителем которой стал известный армянский журналист Серго ЕРИЦЯН.
-
2024-04-19 11:56
Увы, они никогда не встертятся и не заглянут друг другу в глаза - не только на этом свете, но и на том... Потому что 1 500 000 прошедших крестную муку Геноцида армян, канонизированных Армянской Апостольской церквью, пребывают в раю. Осквернителям их памяти, извращенцам-гробокопателям и садистам уготовлена иная участь - вечное горение в адском пламени. Аминь!
-
2024-04-13 10:02
Через неделю начнет свой марафон Ереванский Международный Театральный фестиваль ARMMONO. Именно марафон, поскольку показ самых разножанровых спектаклей будет проходить с 17 апреля по 3 мая. О программе ARMMONO - 2024 и его перспективах говорит директор фестиваля Марианна МХИТАРЯН.
ПОСЛЕДНЕЕ ПО ТЕМЕ
-
2024-04-25 10:44
"Я хочу поблагодарить всех людей, которые работали над моей книгой. Никогда не думал, что она будет переведена на армянский язык. Сказать, что она переведена на немецкий или французский язык - ну, подумаешь! А все-таки на армянский… Это предмет моей гордости!" - эти слова, произнесенные Владимиром Познером в Ереване в мае 2019 г., когда вышел в свет армянский перевод его книги "Прощание с иллюзиями", он, скорее всего, повторил бы и теперь. В Центре "Текеян" состоялась презентация книги "Владимир Познер. Мое сердце на армянской стороне", автором-составителем которой стал известный армянский журналист Серго ЕРИЦЯН.
-
2024-04-19 10:43
Каждое время выдвигает своих героев – подлинных и мнимых. Современники не всегда умеют их различить, и это оборачивается чувствительными потерями. Тем более что подлинные герои очень часто не любят, не умеют расписывать свои заслуги. Об этом скупо говорит их биография. К числу таких принадлежит подполковник Мартин Багдасарян, недавно отметивший 80-летие.
-
2024-04-16 10:35
Не каждому дано перешагнуть восьмой десяток лет в расцвете творческих сил и полноте энергии, заставляющей не сходить с выбранного пути. Известный армянский художник, педагог, профессор Эдуард Сeдракян из тех, кто заслужил божью благодать работать, не останавливаясь, несмотря на седину волос и солидную дату в графе "возраст". В этом широкая общественность убедилась на персональной выставке Эдуарда Артаваздовича, открывшейся на днях в Союзе художников Армении в честь его 80-летия.
-
2024-03-04 10:34
Исполнилось 100 лет со дня рождения известного музыковеда-теоретика, профессора Ереванской консерватории Сусанны (Шушаник) Бабкеновны Аматуни. Выпускница историко-теоретического факультета Московского музыкального педагогического института имени Гнесиных (ныне Российская академия музыки им. Гнесиных) сделала свои первые шаги в преподавании в стенах ереванской средней специализированной музыкальной школы им. Чайковского, в кузнице одаренных музыкантов республики.