БЕНИК ПЕТРОСЯН, ОТКРЫТЫЙ ЗАНОВО

Время - строгий и нелицеприятный судья. Как часто бывает, что с годами от былых увлечений мало что остается, легенды развенчиваются и яркий ореол вчерашних кумиров меркнет в глазах нового поколения. Не произошло ли нечто подобное и с произведениями скульптора Беника Петросяна, не станут ли они только прошлым, безвозвратно отодвинутым иными художественными принципами и открытиями? Об этом с тревогой думалось у входа в зал Национальной галереи, где развернута солидная экспозиция камерных скульптур мастера, приуроченная к 20-летию со дня его смерти.

НО УЖЕ САМЫЕ ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ ВПОЛНЕ УСПОКАИВАЮТ. Более того, здесь отчетливо чувствуешь, что к искусству Беника Петросяна ныне приложима еще более высокая мера, чем раньше. Его работы завоевали, преобразовали зал, наполнив его энергией и колдовской выразительностью. По этим приметам лишь теперь можно как следует представить себе диапазон и масштаб таланта этого мастера. Еще подробно и обстоятельно не разглядев работы, уже испытываешь волнующее и покоряющее их воздействие. Эта одухотворенность его работ, содержащих безукоризненно точный образный эквивалент человеческих переживаний, составляет одно из самых ценных и удивительных качеств армянской скульптуры. Представленные на выставке работы убеждают: подлинное, серьезное искусство с годами словно набирает силу и постепенно раскрывает во всей полноте свои глубокие откровения. Перед нами явление абсолютно исключительного порядка.

Вместе с тем при всем своем блистательном, виртуозном артистизме Беник Петросян никогда не ограничивался узкопрофессиональными задачами. Его искусство до краев наполнено глубокой содержательностью. Это соединение философской мудрости и лирической тонкости. Он как-то сразу в середине 60-х годов ворвался в армянское искусство. И ушел из жизни также внезапно, готовый сделать еще многое. В истории армянского искусства он успел оставить глубокий, неизгладимый след. Вместе со скульпторами своего поколения он прошел по фантастической линии взлета армянского пластического искусства, поразившего зрителей многих стран. С середины 70-х годов он выставлялся за рубежом - в Бельгии, США, Германии, Франции, Ливане, Сирии...

Работы, увиденные нами в экспозиции Национальной галереи, раскрывают сложную натуру их автора - волевую и мечтательную, лиричную и страстную - и поэтому цельную и человечную. В трепетно изменчивом, будто дышащем пространстве, где были выставлены его работы, ощущаешь тихое сосредоточенное свечение красоты - общий знаменатель обостренного контрастного стиля, многослойного, далеко не однозначного по своему генезису. В этом художественном мире все прекрасно, музыкально, истинно. Артистизм, изящество, редкое выражение воли лежат в основе каждого из его созданий. Перед нами развернут целый художественный мир. И главное  здесь - напряженность духовных исканий, глубина и красота всего, что видит зритель. Беник Петросян создавал свое пространство в скульптуре в какой-то своей ипостаси - театрализованной. Как хороший режиссер, он использовал контраст в сочетании объемов, выразительность жестов и поз.

 НЕПРЕВЗОЙДЕННЫЙ МАСТЕР МАЛОЙ СКУЛЬПТУРНОЙ ФОРМЫ Беник Петросян воплощает свои замыслы, широко используя синтез искусств, самые различные формы и материалы - дерево, бронзу, медь, шамот, камень. С удивительной силой любви и таланта он одухотворяет холодную сталь, бронзу, медь и другие материалы, создавая целую галерею скульптур, ассоциативных образов со ссылкой на многозначность и символику. Б.Петросян никогда не поступался своими принципами, ибо в нем прочно сидели многообразные формы армянской пластики, традиции древнеармянского искусства чеканки (которую он один из первых возродил и довел до совершенства), так же, как мировые тенденции современной скульптуры малых форм. Уникальная выразительность и одухотворенность его пластики, виртуозная текучесть линий присутствуют повсеместно - от станковых композиций до монументально декоративных произведений.

Замечательна серия работ, выполненная в бронзе. Они составляют в творчестве Петросяна направление, отличное от его же произведений аллегорического плана. Безукоризненность вкуса и меры, трепетный след прикосновений. Не это ли его главный инструмент - проникающая мысль и чувство артистизма!

Поразительна способность Беника Петросяна и, добавлю, бесстрашие по-своему, ни на что и ни на кого не похоже трактовать старые как мир, сюжеты и образы. "Распятие", "Крещение", "Благовещение"... Не отрицание прежних, устоявшихся форм, а переосмысление, проникновение в новую суть, отражающую наш сегодняшний горький опыт. И это счастливое, дорого стоящее осмысление вечного сюжета - распятия - как бы объединяет, синтезирует Конец и Начало, нашу вину и ее искупление.

Как уже отметила, талант Беника Петросяна с равной свободой проявлял себя и в области монументально-декоративной пластики, и в скульптуре малых форм. Не обошел мастер и традиционный для скульптуры Армении камень. Буквально несколькими ударами он оживлял его, придавая ему необыкновенную выразительность. Чаще он использовал камень в сочетании с металлом. И результат совершенно поразительный: из камня и бронзы он создает образ балерины, пленяющий легкостью, изяществом, полетом. Магия ее лица, изысканная, утонченная красота и неземная одухотворенность приводят в трепет. Это душа из иного царства. Она словно загадка, непостижимая тайна. И в этой таинственности и неразгаданности есть неземная прелесть и... обреченность. И таких работ у мастера много. Щедрые, многоликие, неисчерпаемые в своей изощренности композиции, в которых грусть и радость, смех и слезы, сарказм и умиление настойчиво твердят нам о вечном, непреходящем.

Сколько фантазии, мудрости, неподдельного юмора в таких его композициях, как "Ожидание", "Дама с собачкой", "Осенняя мелодия", "Девушка, моющая голову". Поразительно точно мастер чувствовал материал, стремился предельно использовать его возможности. Но это не холодное мастерство. Никакое мастерство не поможет без глубины и подлинности.

 ОБРАЩАЕТСЯ СКУЛЬПТОР И К ТЕМАМ ДРАМАТИЧЕСКИМ, создавая мир алчущий, раздираемый противоречиями - через боль, сострадание и тоску по гармонии. Композиции драматической серии полны тревоги за жизнь человека, чувства ответственности за все, что происходит на земле. Стремясь к обнаженной правде, он создает потрясающую по силе выразительности серию работ, датируемых после трагических событий 1988 года, воплотив свой замысел в предельно простой, но отнюдь не примитивной форме. Эта серия выполнена с легким чувством меры, которое так свойственно счастливой природе дарования мастера и в основе которого заложены ум и тонкость. Вот некоторые из них: "По пути Дер-Зора", "Оровел", "Беженцы"...

Откровенно мажорны работы аллепского цикла. Это ряд бытовых композиций. Что ни фигура - яркий тип и характер. К примеру, образ девочки с распростертыми руками.  Смотришь и ощущаешь, будто она в полете - столько в ней динамики жизни, горячности. Тревогой наполнена другая композиция - "Девочка, сидящая на камне". Скульптор не случайно посадил фигурку на скалу: камень - самый древний свидетель всего, что происходило на земле, он полит потом и кровью многих поколений. Поэтому скульптор как живому существу вверяет свои горькие мысли.

Признанный мастер, он всегда ставил перед собой новые задачи. И не повторял себя. В его работах нет вялых форм, скованных движений. Скульптор, сам порывистый и стремительный, искал, порой неосознанно, новые решения, близкие своему характеру, добивался "летящих" форм, распахнутых чувств. В одиночестве мастерской он работал над скульптурами, рассчитанными на камерную тишину восприятия. Он был на вершине зрелости, когда духовный опыт, страстный темперамент соединились с глубиной мастерства в драгоценный и прекрасный сплав. Он шел к этому, работая запоями, без передышки, не успевая воплотить то, что рождало его творческое вдохновение. И сделал очень много. Казалось, Беник едва поспевал воплотить один замысел, как несколько новых уже требовали его резца.

Этому скульптору, безусловно, повезло. Судьба с самого начала столкнула его с людьми, заряженными тем же творческим беспокойством истинных профессионалов. Это Паруйр Севак - в поэзии, Минас Аветисян - в живописи, Давид Ханджян и Авет Тертерян - в музыке.

Работа в мастерской, общение с друзьями были для него такой светлой радостью, что он забывал о всех своих невзгодах, которые бывают порой в жизни каждого человека. Нечто донкихотское было в самом облике скульптора - худощавый, порывистый, реактивный, - он никогда не думал о собственной выгоде, но готов был бросить все, чтобы помочь товарищу. Его увлеченность искусством не знала границ, но он просто не задумывался о том, как пристроить уже сделанное.

                 У скульптур Петросяна есть еще одна особенность: каждый раз их видишь по-новому. Со дня первой встречи с его работами прошли долгие годы, но мне так и не удалось исчерпать до дна эту непростую простоту.