ГОТОВНОСТЬ К УВЯДАНИЮ

Если судить о нынешней американской литературе по перечню бестселлеров первой половины 2017 года (а я подобрал сводный список), то складывается следующая, далеко не пестрая и уж совсем не радужная картина.

На первом месте в этом списке "Остров Камино" мастера "юридического триллера" Джона Гришэма; "Игры убийцы" Джона Паттерсона – история о кровавом маньяке – на  втором; новый триллер Брэда Тора опередил всего на одну ступень новый любовно-фантастический роман Дианы Гэблдон, а замыкает эту славную пятерку очередной "сахарный шедевр" Даниэли Стил "Герцогиня". 

ПОЧЕМУ СТОЛЬ УНИЧИЖИТЕЛЬНО О ПИСАТЕЛЬНИЦЕ, ЗА ПЛЕЧАМИ КОТОРОЙ ТИРАЖ АЖ В 800 МИЛЛИОНОВ? Постараюсь объяснить. Во-первых, со всех страниц ее многочисленных творений в изобилии струится вязкая патока вперемежку с клюквой (чего стоит только ее "Зоя" о "младшей кузине Николая II"). Во-вторых, на гонорары от "сусально-пряничных романов" она приобрела в Сан-Франциско огромнейший особняк XIX века, некогда принадлежавший бывшему "сахарному королю" мистеру Клаусу Спреккелсу. Ну разве не масло масляное, точнее, сахар сахарный? Все же странно устроен обыватель во всем  мире: он брезгливо чурается фастфуда, но с громадным аппетитом  поглощает фастфудовское чтиво.

Американские писатели (от 30 до 40) – поколение IPad, IPhone, IPod – в своих исканиях стремятся соответствовать современным высоким технологиям, правда, при этом они не лишены упреков в депрессивности и излишней физиологии. Впрочем, из двух десятков перспективных (по мнению, The Guardian) молодых американцев-писателей, четверо родились за пределами США, а один воспитывался на своей исторической родине: выпускница Стэндфордского университета Йаа Джаязи из Ганы; постмодернист Динау Мегесту, получивший диплом в Колумбийском университете, из Эфиопии; Сана Красикова родилась на Украине, хотя некоторое время жила в Грузии; Чиненело Окпаранта из Нигерии, а Карана Мааджана в младенчестве перевезли в Индию… И вот  передо мной книга Fade (я выбрал перевод "Увядание") 39-летнего Ваза Андреаса (Вазгена Андреасяна), рожденного в Ереване, но с 15 лет проживающего постоянно в Лос-Анджелесе.

ЕРЕВАНСКИЙ ЗРИТЕЛЬ, ДУМАЮ, ПОМНИТ АНДРЕАСА-АКТЕРА ПО ПОКАЗУ байопика режиссера Генри Чара "Человек, опередивший свое время" (A Man Before His Time). В этом фильме он сыграл ассирийского общественного деятеля, врача и поэта Фрейдуна Атурая (1891-1926). Кумир ассирийского народа дважды попадал в тифлисские тюрьмы. В первый раз как британский шпион, а во второй – за "фанатичный национализм". Статья почти расстрельная в интернациональном Советском Союзе. Поэтому неизвестно, то ли он скончался естественной смертью в тюремной камере, то ли "сердобольные" тюремщики "помогли" ему умереть.

Ваз Андреас учился актерскому мастерству в Лос-Анджелесе у Эрика Морриса, который создал свой оригинальный метод обучения – "беспокойную актерскую технику". В дальнейшем он продолжил учебу у Роберта Карнеги и Марка Пеллегрино - имена, хорошо известные многим голливудским актерам. Но сознавая, что Артист в первую очередь мировоззрение и миропонимание, он стал изучать философию и психологию, памятуя слова Марлона Брандо, что без глубоких знаний актер - пустая и бесполезная профессия.

Ваз Андреас снимается в американских фильмах, участвует в ряде шоу на американском телевидении, но не порывает связей и с армянскими коллегами Глендейла: его занимали в нескольких армянских проектах. К примеру, в ноябре прошлого года он на армянском исполнил главную роль в спектакле по пронзительной пьесе У.Сарояна "Эй, кто-нибудь"!..

СЕГОДНЯ ВАЗ АНДРЕАС ВЫСТУПАЕТ УЖЕ В АМПЛУА ПИСАТЕЛЯ. "Все в жизни временно" – лейтмотив его романа. Истина, не бог весть какая оригинальная! Но путь к этой истине у автора провокационный, анатомически препарирующий человеческое несовершенство. В центре сюжета любовный треугольник. Актер Вик после смерти своей матери встречается с красавицей бальзаковского возраста Элейн, которая углядела в нем "материал соблазнительного самца", и предлагает работу в эскорт-сервисе для женщин. Вик временами страдает приступами эпилепсии, нуждается в деньгах для лекарств и соглашается на авантюрное предложение хищной дамы.

Как-то в баре он встречается с девушкой Эмили и влюбляется в нее с первого взгляда. Девушка отвечает ему взаимностью. Понятное дело, сработала "химическая реакция". Бывает и такое! С этого момента Вик решает начать жизнь с чистого листа. Он направляется к Элейн, чтобы сообщить о своем решении. И тут в доме своей работодательницы неожиданно встречает свою Эмили. Судьба девушки тоже непростая: она дочь его амурной патронессы. Элейн в молодости оставила двухлетнего ребенка в сиротском доме во Франции. И вот через много лет дочь решила найти свою мать. Но встреча дочери и матери после долгой разлуки не принесла радости. А тут еще ревнивая Элейн теряет Вика, а Эмили обретает в лице Вика свою пламенную любовь. Молодые люди решают переехать из Чикаго в Сан-Франциско.

В Сан-Франциско  выясняется, что у Эмили рак головного мозга и осталось ей жить месяца три. Умирая, она примиряется с матерью и просит Вика: "Не будь больше таким, каким был прежде!"

Кажется, соблюдены все мыслимые и немыслимые обертоны мелодрамы, даже слезливый финал, что, несмотря на трагические перипетии, "жить в полном одиночестве стоит", может в пересказе показаться слащавым. Но автор проводит "глубинное бурение" своих персонажей, сужая территорию мелодрамы до площадки трагического катарсиса: насколько готовы люди к угасанию?

АРХИТЕКТОНИКА РОМАНА FADE МНЕ ПОКАЗАЛАСЬ СКОРЕЕ КИНЕМАТОГРАФИЧЕСКОЙ, нежели литературной. Собственно, современные романисты – что стар, что млад – нацеливают свои опусы в первую очередь на Голливуд. А если говорить о реминисценциях в романе Андреаса, то в немалой степени проглядываются литературные влияния Джека Керуака ("В дороге" и "Книга снов"), Роберта Пирсинга ("Дзен и искусство ухода за мотоциклом"),  Халиля Джебрана ("Пророк"), Экхарта Толле ("Сила момента сейчас"), Айн Рэнд (Алисы Розембаум) создательницы философии объективизма… Однако вся имеющаяся теплота в Fadе, несомненно, детские и отроческие накопления армянской литературы и отсвет солнечной доброты Уильяма Сарояна!

Я всегда ликую, когда в американских титрах, на американских дисках, на американских полках появляются армянские имена. Нет, во мне клокочет не пафос профессионального патриотизма, боже сохрани! Во мне попросту не угасает уверенность, что созидающий народ не перестает созидать даже вдали от родины. Ну, а если иносказательно, то стоит гордиться тем, что большинство армян не просто любуется  Араратом, а старается взобраться на вершину Арарата и оттуда  взирать на мир. Нет-нет, не свысока, а сопричастно с Человечеством. Разве не в этом магнетическая сила и вечная молодость древнейшего народа?

Сан-Франциско