НЕПОСТИЖИМАЯ ЗАГАДКА МАСТЕРСТВА

Никогда не была лишена радости общения с крупными поэтами, музыкантами, художниками, пользовалась добрым отношением многих из них. Среди них удивительный мастер, ювелир, художник Эдуард Какосян, которому в этом году исполнилось бы 70. Не скажу, что это самый крупный художник из тех, с кем мне приходилось общаться в течение долгих лет. Но он - один из самых чистых и благородных истинных мастеров и в том, что сделал, и в тех замыслах, что не успел осуществить.

ПРИ ЖИЗНИ ОБ ЭДУАРДЕ КАКОСЯНЕ ПИСАЛИ ОЧЕНЬ МАЛО, потому что он был очень скромен. Робость в творчестве - это бескрылье, ведущее к эпигонству, скромность - путь к самокритичности, а потому и к плодотворности в работе. Эдуард был тружеником в искусстве и не думал о славе. Ему в высшей степени были присущи порядочность, честность, так необходимые для художника. Его совестливость и бескорыстие, искренность и требовательность к себе были поразительны. Он был из тех людей искусства, которые, несмотря на признание, ухитряются оставаться в тени. Ведь его выставки в республике и за рубежом имели большой успех.

Порой он искал признания не там, где надо, не понимая, что вся его жизнь - это образец поведения Художника. Был счастлив, когда на одной из выставок его отметили премией. Но еще более счастливым был в тот день, когда нашел нить к творческому замыслу. Он даже выпил. И был просто в ударе от хорошего настроения. И это бодрило: он испытывал прилив энергии. Работал он с утра до ночи, пропадал днями в мастерской, понимая, что только кропотливая работа поможет ему разобраться в сумятице, понять, что к чему.

Ювелир по специальности, Эдуард во многих смыслах был истинным художником. По своему отношению к искусству. По преданности ему.

...Музей древностей хранят шедевры армянских ювелиров. Они и по сей день поражают самых искушенных специалистов, а их художественное совершенство говорит об уходящей в глубокую старину культуре этого древнего ремесла. Особенно неотразимы работы ванских ювелиров. Их мастерство до сих пор остается непостижимой загадкой. В искусстве ванцев таится неразгаданная впечатляющая сила, хотя все кажется предельно ясным, удивительно простым по замыслу и воплощению. Источник этой силы как бы скрыт, и остается непонятным, откуда исходит это очарование.

Первое впечатление таково, что их изделиям легко подражать, легко их повторить. Все формы, детали и линии не содержат ничего непривычного. Известна и природа материала, и техника. Все просто - и тем не менее все загадочно. И невольно возникает вопрос: может ли человечество, которое прошло большой путь общественного и эстетического развития, отказаться от попыток овладеть вершинами художественных достижений, осмыслить их во взаимосвязи с открытыми новыми истинами, новыми общественными и эстетическими идеалами? Найдутся ли силы создать новое на том же художественном уровне? Не иссякло ли воображение за долгие жестокие века? И что вообще значит быть достойным своего прошлого? Продолжить ли его в наши дни или начать нечто новое?

ВОТ С ТАКОЙ НЕЛЕГКОЙ НОШЕЙ ВОПРОСОВ СТУЧАЛАСЬ Я впервые в мастерскую Эдуарда Какосяна, наслышанная о его уникальных работах. Однако на пороге его мастерской пришлось распрощаться с представлениями о романтической обители муз. Здесь фантазия умирает на пороге своего существования и начинается труд, дело, ремесло. Странное искусство, в котором фантазия и мастерство работают не вместе, а одно за другим, без слияния, без взаимодействия. Не потому ли в искусстве украшения так велика власть инерции, которую с уважением именуют традицией. Это традиционное искусство поглощает мастера целиком и превращает его в ремесленника высокой квалификации.

Из-под инструментов такого мастера выходят вещи красивые, но бездушные, лишенные свежего своего замысла. Именно эту бездуховную силу инерции смог преодолеть Эдуард Какосян, а  потому и был он не просто виртуозом, а подлинно свободным художником. Его фантазия была великолепна. Она превращала самое условное искусство в носителя настроения автора - очень живого, умного и проницательного художника, новаторски работающего в самом традиционном из национальных ремесел. Лучшие его работы - скажем, его разнообразные колье, браслеты, кольца - поневоле смотришь так же внимательно, как холсты живописцев.

Украшения Эдуарда Какосяна - это сложные и содержательные композиции, в которых детали связаны с замыслом автора, а не только нитью металла. Они необыкновенно выразительны, выполнены с тонким вкусом.

Все новые изделия из серебра показывал мастер, спокойный, сосредоточенный, неторопливый. Порой его лицо освещала улыбка, и я как-то по-новому увидела окружающий нас мир. И где-то в глубине сознания возникло чувство уважения к человеку, движимому вдохновением и поисками нового. Где, когда, у кого он учился и кто мог научить его той несравненной одухотворенности, которая отличает его работы? Откуда у него было это стремление "приручить" металл, вдохнуть в него "душу".

- Не исключено, что сработали гены, - улыбался Эдуард, - ведь предки мои из Вана, и, видимо, кто-то из моих близких занимался ювелирным делом. Обработка металла, ремесло ювелира почитались и в роду Какосян. Но отец не занимался этим ремеслом. Поэтому непосредственных учителей у него не было.

- Мне хотелось, - объяснял он, - лишь попытаться одолеть преграды, возникшие после утраты традиций ванских мастеров. Мы должны признать, что они обладали особым даром проникновения в сущность материала, его природу, композиционные возможности. Но кто сказал, что надо повторять прошлое? Оставить свой след, сказать свое слово - вот чем мы должны заниматься.

РАБОТЫ ЭДУАРДА ИМЕННО ОБ ЭТОМ И СВИДЕТЕЛЬСТВОВАЛИ. Во всем здесь обнаруживались своеобразие художественного строя, стилистическая оригинальность, которые в значительной степени определялись оригинальностью мастера, специфичностью его мироощущения. Заботясь о создании интересной и выразительной композиции, добиваясь неповторимости формы, он стремился приблизиться ко всему тому, что сотворено гением природы. Ради этого стоило не спать ночами, терзаться, мучительно отыскивая смысл формы. Он вновь и вновь возвращался в мастерскую, и внутренняя горечь обращалась в жажду, в жгучую потребность заставить кусок металла подчиниться его стремлению пробудить в нем импульс, наполнить этот холодный кусок металла движением жизни.

Недаром ведь говорят: кто не знал заблуждений и неудач, тот не узнал истины. Нет, надежды и счастье творчества были принесены ему не на крыльях журавлей. В неуспокоенности, вечном поиске были смысл и счастье его творческого волнения. Быть может, это и были его самые сокровенные минуты - бессловесный диалог с металлом, что-то и от изумления и желания победить, вдохнуть в бесчувственную массу тепло чувств, слить переживания с осязаемым.

"Ощущение прекрасного не должно утрачиваться, теряться за каждодневной суетой, - говорил он, - этот браслет мной выполнен в духе классических ванских образцов. Сложность таилась в том, что излишняя детализация могла неизбежно привести к нарушению ритма, помешать полноте художественного восприятия. Изображение случайных, нетипичных вещей привело бы к пестрой хаотичности.

Эдуард пробовал свои силы и в живописи. И потянулась вереница характеров, лиц, явлений, самых разнообразных событий - печальных и радостных, захватывающих и волнующих. Домики, деревья, луга... Где-то ласково светит солнце, пасутся стада овец, улыбаются влюбленные. Им созданы также многочисленные портреты друзей и близких. В них нет стремления приблизиться к оригиналу, но есть главное - умение передать характер, суть человека. Таков, например, портрет нашего замечательного поэта и живописца Аревшата Авакяна.

А как он волновался, показывая свои работы! Этот удивительный человек вовсе не хотел казаться равнодушным. Закидывая вас вопросами, пристально вглядывался в глаза. Ну как?

Нет, вы не можете представить, какая искренность, какая непосредственность, какое отношение к мнению другого! Почти непонятно, как ему удалось сохранить эту детскость, чистоту души, эти качества до конца жизни?

И сейчас, после ухода художника, двери его мастерской не запираются. Здесь продолжает творить его сын - дизайнер Айк Какосян. Как и отец, он наделен талантом - ищущий, беспокойный, влюбленный в искусство. Ну а если обладающий таким достоинством художник продолжает гореть, он обязательно достигнет большего. Не об этом ли мечтал его отец?