Семейным традициям вроде чтения сказок на ночь или пения колыбельных малышам изменить можно, но зачем? В круговерти общественно-политического абсурда и психологического дисбаланса, который сегодня можно видеть, вспомним о правилах поведения, по которым в мире узнавали армян.
ЗАПОМНИЛАСЬ БОЛЬШАЯ АРМЯНСКАЯ СЕМЬЯ В ГЮМРИ. Подвели познакомить с дедом, старейшиной клана. Голова седая, но ясная, передвигался уже с трудом, сидел в кресле, ноги в тапочках. На одной тапочке вышито «Всегда», на другой — «Прав».
— Гюмрийцы любят пошутить, — объяснила нетривиальный манифест невестка…
Заняв правильное место и открыв застолье нужными словами, старик заметил: где бы и сколько бы вы с друзьями ни ели-пили, встречи завершайте в родном очаге. Дом, куда не приходишь с друзьями, как холодильник, от которого есть польза, но нет тепла.
Не знаю, как насчет «Всегда», но в данном случае старик был прав.
Почему вспомнилось? Один из российских телеканалов недавно показал документальный фильм «Последний первый секретарь Еревана». Фильм о Михаиле Минасбекяне, из него много чего интересного можно узнать и вспомнить. Выделяю рассказ о том, как Минасбекян, тогда просто секретарь горкома, поехал с коллегами в Тбилиси на зональное совещание. Посовещались. Хозяева встречи организовали прощальный обед. Затем решили проводить до границы с Арменией. Граница — Красный мост через реку Храми на нейтральной полосе между Грузией, Арменией и Азербайджаном.
— Спасибо за теплый прием, — сказали армяне, — но ведь до Севана уже рукой подать…
Приехали на Севан, отведали тогда еще легальную форель, пришло время расставаться.
— Так не пойдет, — восстал Минасбекян, — чтоб до дому оставалось сорок минут ходу и не заехать? (завет старого гюмрийца, который всегда прав, вспомнили?).
Посидели за домашним столом и в Ереване, после чего программу совещания в Тбилиси можно было считать исчерпанной.
Попутно о другом эпизоде из того же фильма. После окончания элитного Бауманского училища (теперь Московский Государственный технический университет) Минасбекяну предложили место в одном из ведущих самолетостроительных КБ, достойная зарплата, квартира в Москве, а вот уезжать из Еревана отец отказался.
— Понимаешь, — объяснял он сыну, — пока я утром перехожу улицу и дохожу до хлебного магазина, пять «здравствуй!» туда, пять обратно. Где я такое еще увижу?
Тут важно не только то, что Минасбекян-старший без «барев дзез» не может, но и то, что Минасбекян-младший маму с папой без себя не оставил и в Москву не переехал.
…АЛЕКСАНДР МИКАЕЛЯН, ЧЬЕ ИМЯ СЕГОДНЯ НОСИТ ОСНОВАННЫЙ им в Ереване институт хирургии, сославшись на известного коллегу Бориса Шабалкина, как-то сказал: «Сволочи вообще не могут быть настоящими врачами. Настоящие врачи любят по-настоящему и делают все по-настоящему. А по-настоящему дружить, — развивал Микаелян мысль, — можно тогда, когда за столом соседа, друга, брата сидишь как за своим. В Армении не так давно так и было, а сплыло после того, как начали делиться на «белых» и «черных», пришлых и коренных, прежних и новых и еще черт знает на каких. Как-будто живем в Китае, где народу больше миллиарда и немного туда — немного сюда ничего не решает».
…В голодно-холодные девяностые в Ереван приехал корреспондент «Балтимор Сан», и меня попросили помочь заморскому журналисту понять суть и смысл карабахского конфликта.
Ужинали дома, и пусть стол был небогатый, но, главное, он был. Наш армянский стол, организованный по предложению и при участии двух соседей по площадке: каждый приносил что было, помогал как мог. Возможно, в ресторане могло получиться лучше, и гость поначалу настаивал на общепите с оплатой за счет «Балтимор Сан», но затем домашние посиделки показались ему интереснее.
Уезжая, американец обобщил: Каждые шесть минут, — сказал он, — на планете Земля исполняется какое-нибудь произведение Чайковского. Так часто исполняют музыку только божественного Амадея Моцарта. Но еще чаще друг другу и гостям в Армении говорят «джан».
…Сегодня говорят заметно реже. Сегодня в кафе или ресторане за одним столом могут сидеть «белые», за другим — «черные» — дети и внуки тех, кто чуть что сдвигал столы, и получалось почти то, о чем говорил старый гюмриец, который всегда прав.
ЗАПОМНИЛАСЬ БОЛЬШАЯ АРМЯНСКАЯ СЕМЬЯ В ГЮМРИ. Подвели познакомить с дедом, старейшиной клана. Голова седая, но ясная, передвигался уже с трудом, сидел в кресле, ноги в тапочках. На одной тапочке вышито «Всегда», на другой — «Прав».
— Гюмрийцы любят пошутить, — объяснила нетривиальный манифест невестка…
Заняв правильное место и открыв застолье нужными словами, старик заметил: где бы и сколько бы вы с друзьями ни ели-пили, встречи завершайте в родном очаге. Дом, куда не приходишь с друзьями, как холодильник, от которого есть польза, но нет тепла.
Не знаю, как насчет «Всегда», но в данном случае старик был прав.
Почему вспомнилось? Один из российских телеканалов недавно показал документальный фильм «Последний первый секретарь Еревана». Фильм о Михаиле Минасбекяне, из него много чего интересного можно узнать и вспомнить. Выделяю рассказ о том, как Минасбекян, тогда просто секретарь горкома, поехал с коллегами в Тбилиси на зональное совещание. Посовещались. Хозяева встречи организовали прощальный обед. Затем решили проводить до границы с Арменией. Граница — Красный мост через реку Храми на нейтральной полосе между Грузией, Арменией и Азербайджаном.
— Спасибо за теплый прием, — сказали армяне, — но ведь до Севана уже рукой подать…
Приехали на Севан, отведали тогда еще легальную форель, пришло время расставаться.
— Так не пойдет, — восстал Минасбекян, — чтоб до дому оставалось сорок минут ходу и не заехать? (завет старого гюмрийца, который всегда прав, вспомнили?).
Посидели за домашним столом и в Ереване, после чего программу совещания в Тбилиси можно было считать исчерпанной.
Попутно о другом эпизоде из того же фильма. После окончания элитного Бауманского училища (теперь Московский Государственный технический университет) Минасбекяну предложили место в одном из ведущих самолетостроительных КБ, достойная зарплата, квартира в Москве, а вот уезжать из Еревана отец отказался.
— Понимаешь, — объяснял он сыну, — пока я утром перехожу улицу и дохожу до хлебного магазина, пять «здравствуй!» туда, пять обратно. Где я такое еще увижу?
Тут важно не только то, что Минасбекян-старший без «барев дзез» не может, но и то, что Минасбекян-младший маму с папой без себя не оставил и в Москву не переехал.
…АЛЕКСАНДР МИКАЕЛЯН, ЧЬЕ ИМЯ СЕГОДНЯ НОСИТ ОСНОВАННЫЙ им в Ереване институт хирургии, сославшись на известного коллегу Бориса Шабалкина, как-то сказал: «Сволочи вообще не могут быть настоящими врачами. Настоящие врачи любят по-настоящему и делают все по-настоящему. А по-настоящему дружить, — развивал Микаелян мысль, — можно тогда, когда за столом соседа, друга, брата сидишь как за своим. В Армении не так давно так и было, а сплыло после того, как начали делиться на «белых» и «черных», пришлых и коренных, прежних и новых и еще черт знает на каких. Как-будто живем в Китае, где народу больше миллиарда и немного туда — немного сюда ничего не решает».
…В голодно-холодные девяностые в Ереван приехал корреспондент «Балтимор Сан», и меня попросили помочь заморскому журналисту понять суть и смысл карабахского конфликта.
Ужинали дома, и пусть стол был небогатый, но, главное, он был. Наш армянский стол, организованный по предложению и при участии двух соседей по площадке: каждый приносил что было, помогал как мог. Возможно, в ресторане могло получиться лучше, и гость поначалу настаивал на общепите с оплатой за счет «Балтимор Сан», но затем домашние посиделки показались ему интереснее.
Уезжая, американец обобщил: Каждые шесть минут, — сказал он, — на планете Земля исполняется какое-нибудь произведение Чайковского. Так часто исполняют музыку только божественного Амадея Моцарта. Но еще чаще друг другу и гостям в Армении говорят «джан».
…Сегодня говорят заметно реже. Сегодня в кафе или ресторане за одним столом могут сидеть «белые», за другим — «черные» — дети и внуки тех, кто чуть что сдвигал столы, и получалось почти то, о чем говорил старый гюмриец, который всегда прав.
