Два фильма назад в ленте «Господи, помилуй» Виген Чалдранян уже обращался к неновой, но не утрачивающей актуальности теме конфликта художника с окружающей его действительностью. Героем «Господи, помилуй» был режиссер в исполнении самого постановщика картины, и главный, парадоксальный закон искусства – чем субъективно определеннее произведение, тем большему количеству людей оно доступно и понятно — срабатывал, несмотря на наличие в ней некоторых малоуловимых этических парадоксов. По крайней мере позиция автора читалась весьма внятно. В «Маэстро» Чалдранян дистанцировался от героя и сделал попытку вписать его в гораздо более широкий контекст не только социально-общественной, но и политической жизни, решив заодно художественно осмыслить недавние трагические события «1 марта». Намерение благое уже в силу своей насущности. Однако «некоторые малоуловимые этические парадоксы», замеченные в «Господи…», в «Маэстро» настолько выросли в размерах и парадоксальности, что остается только руками развести.
Мы смотрим фильмы – фильмы смотрят нас. Они нас препарируют – мы их считываем. Попытаемся «считать» первые минуты новой картины Вигена Чалдраняна. Титр «Маэстро» плавно переходит в аналогичную надпись над знаменитым портретом Параджанова в его доме-музее. Ага! Мессидж-посвящение всем большим художникам, угробленным «Системой». Дальше в кадре сам режиссер, закамуфлированный под современного Мэфисто, вкрадчиво спрашивает: «Нынче весна или осень?», делая заявку на присутствие в картине мистико-дьявольско-фантастического начала. Дальше – большой филармонический зал, блеск хрусталя люстр, полный аншлаг, оркестр на сцене. И один из оркестрантов, выскользнувший со сцены и стремительно бегущий к туалету. Дальше – сакральный кадр голливудского крупнозернистого мейнстрима – мужчина перед писсуаром – ох как надоело! И мысль – это не о страданиях художника, это о маленьком человеке из последнего ряда оркестра, страдания музыканта, осознающего свою неталантливость и перспективу всю жизнь просидеть в последнем ряду. Это контрабасист из знаменитой пьесы Зюскинда, переквалифицировавшийся в виолончелисты.
Но – новый поворот! Оказывается, именно из-за этого виолончелиста с символическим именем Армен Тигранян собрались публика в зале и оркестр на сцене, и никакой он не «маленький человек», а большой артист, армянский Ростропович. И пока он увлеченно справлял нужду, на сцене объявляли о вручении высокой награды от президента страны именно ему!.. И тут я начинаю лихорадочно думать, в чьей же отдельно взятой голове такой плюрализм – в моей или того, кто так странно смешал все эти «ингредиенты». И еще: что плюрализм в одной голове – это… не совсем хорошо.
Самое, может быть, привлекательное, что должно быть в фильме на заданную тему – при любых сюжетных и нравственных перипетиях, – его интеллигентность. Естественно было бы ожидать, что и Чалдранян будет делать кино, этого дорогого свойства не предавая. Тем более что герой фильма вроде бы интеллигент. Неприкаянный, как бы для нынешней жизни непригодный. И все же, кто вы, маэстро Тигранян?
Кто вы, маэстро Топчян и все музыканты симфонического, которых, естественно, следует воспринимать с учетом художественной условности? Кто вы, маэстро Чалдранян?
Там, за окнами здания оперы, шумит, гудит, разрывается многотысячный митинг, разливанное и бушующее море народа – хроникальные кадры, мастерски вплетенные в канву фильма. Только многочисленным «маэстро», представленным в картине, нет до этого народа ровным счетом никакого дела. Ладно один, отдельно взятый маэстро Тигранян, полфильма проходивший в наушниках, заслоняясь музыкой от бурлящей жизни. А что остальные? Остальные – так же. Особенно если исходить из весьма примечательной черты главного героя и интеллигента: подслушивать и тайно записывать на диктофон разговоры окружающих – жены, сына, коллег по оркестру. «Расшифровки» этих разговоров, слава богу, маэстро в соответствующие органы не отправляет, но зритель имеет полную возможность составить представление о том, чем живет интеллигенция. Сплетнями, злословием, порожним трепом. Ну, не было интеллигенции «с моим народом там, где мой народ, к несчастью, был!»
Тут должно бы сложиться мнение, что Виген Чалдранян решил совершить акт гражданского мужества и всыпать интеллигенции по первое число. Тем более, положа руку на сердце, есть за что. Очень уж маловнятно ее поведение в каждом, отдельно взятом «моменте истины». Увы, то, что выдавало себя за смелое разоблачение или за твердую позицию, оказалось всего лишь пиаром. То, что должно было быть свежо и остро, оказалось наивным и поверхностным.
Таков уровень наших мозгов. Таков уровень полемики с жизнью, с властью, друг с другом. Если все эти слова заранее, априори ставить в отрицательный контекст, нагружать их негативным смыслом, полемизировать ведь очень легко. Очень легко снимать сериалы на тему о том, что Армения – криминальная страна. Очень легко вдолбить мне, обывателю, мысль о том, что любая проблема, любая ситуация имеют одно объяснение: в Армении все хуже. Нашей интеллигенции, кажется, только и остается, что с ужасом ждать, когда дети вырастут и спросят: «Папы, это что, единственная мысль, к которой вы пришли за двадцать лет? Что типа в Армении жить плохо?» Так что сними, маэстро Чалдранян, фильм в жанре «гневный упрек интеллигенции», винить его особо было бы не за что.
Только и эта тема не выстраивается. Потому что самое очевидное и замечательное, что я, по замыслу интеллигентного режиссера, должна сочувствовать его запутавшемуся герою. И за чем, как не за моим сочувствием, ходит этот герой-одиночка к художнику, готовому продать за тысячу драмов или бутылку водки свои работы и самого себя – еще один образ сомнительного интеллигента с лепным, породистым лицом Карена Джанибекяна. И за чем, как не за моим сочувствием, ходит пожилой герой, мучающийся мыслью об измене молодой жены, к девочке-проститутке с трогательным именем Анушик. С сексом и тут не очень получается, зато – родство душ… И зачем, как не ради моего сочувствия, режиссер позвал сыграть этого самого героя, по определению симпатичного и любимого Микаела Погосяна?
Отдадим должное артисту – при всем винегрете позиций, заявленных, но даже сюжетно не до конца отслеженных тем Микаел Погосян играет блестяще, еще раз доказывая зрителю, что является истинным артистом перевоплощения и что владение его палитрой человеческих чувств не знает границ. И когда маэстро Тигранян, как призрак оперы, сидя один где-то на антресолях здания филармонии, лихорадочно водит смычком по струнам, в эту минуту можно многое простить маэстро Чалдраняну.
Мама моя, что случилось? Мне всегда казалось, что интеллигентность – это прежде всего определенность нравственных понятий. И как ни чужда герою Чалдраняна нынешняя жизнь, все-таки нужны основания более значительные, чем те, что предъявлены в фильме, чтобы настолько «отчуждиться» от самого себя. А тут – какая-то во всех мотивациях легкость необыкновенная. Очень уж навязчиво звучит лейтмотивом бывший хит: «ты скажи, ты скажи, че те надо, че те надо, может, дам, может, дам, че ты хошь». Особенно если учитывать, что сделан фильм частично на деньги государственные, частично – «окологосударственные». Только если вспомнить, сколько разговоров на самых разных уровнях было после трагических событий первого марта, сколько людей задавались вопросом: откуда это взялось – столько агрессии? Сколько усилий прилагалось, чтобы ослабить возникшее в нашем обществе противостояние, рецепт от «Маэстро» воспринимается не просто сомнительным, а прямо скажем: дурно пахнущим. Не замечать! Не проявлять по ходу почти всей картины никакого отношения к происходящему. Не иметь позиции. Мухи — отдельно, котлеты – совершенно отдельно.
И тут надо вспомнить о собаке. Ходит за маэстро Тиграняном по городу бездомная овчарка – нечто из серии «дьяволиада»: то ли черный пудель из «Фауста», то ли пес Бегемот из свиты нового Воланда. И в какой-то момент и непонятно почему дотоле мирная псина Тиграняна кусает. А через несколько экранных минут герой с судорожным остервенением разбивает металлическим прутом вдребезги машину мужчин, недостаточно почтительно отнесшихся к душевно ему близкой проститутке. И тут же – кадры погрома первого марта. Метафора прямая, как стальной рельс. Как, оказывается, все амебно элементарно! Как просто и интеллигентно!
Если по сюжету – маэстро сходит с ума и умирает от укуса бешеной собаки. Если по мысли автора, которая, кстати, в картине «озвучена», — от дисгармонии между своим внутренним миром и окружающей жизнью. Если по тому, как эта мысль читается, – от дисгармонии между собственными сексуальными невозможностями и молодой жены потребностями. И на интеллигента бывает проруха!
