На процессе над А.Арзуманяном и С.Сируняном начались защитные речи, и первым в пятницу выступил адвокат Л.Симонян.
В ЕГО РЕЧИ БЫЛИ СКОНЦЕНТРИРОВАНЫ ВСЕ ТЕ ПОСТУЛАТЫ ЗАЩИТЫ, которые в той или иной степени озвучивались или проглядывались в позиции адвокатов в ходе судебного следствия. Поэтому почти все они покажутся знакомыми, ибо в свое время комментировались. Симонян прежде всего повторил тезис о том, что прокуроры не должны были переквалифицировать обвинение, раз уж вменяемые подсудимым статьи парламентом изменились. Здесь опять приходится повторять, что да, части 3-й (вменяемой) в ст.225 ("массовые беспорядки") больше нет, но эта часть включала в себя автоматически 1-ю или 2-ю. Так что изначально на подсудимых висела и 1-я часть, и фактически нового обвинения им не предъявили.
Тем не менее, решив проанализировать конкретно обвинения в адрес подзащитного, Симонян пришел к любопытным выводам вроде того, а были ли вообще 1 марта массовые беспорядки? На эту тему с ним полемизировать не хочется: сам, как и многие ереванцы, своими глазами все видел. В суждениях адвоката был интересным другой аспект: попытка представить события у памятника Мясникяну как… самозащиту от насильственных действий полиции, которая окольцевала мирных демонстрантов у Мясникяна и своим насилием вынудила к защите… Придется напомнить, что полиция к 11 дня не раз и не два умоляла в динамик публику у Посольства Франции разойтись, но та, по мере накопления, воодушевилась и заняла проезжую часть, потом перегородила улицу троллейбусом, так что запоздалая попытка полиции разогнать толпу уже не могла иметь успеха.
Адвокат ни слова не сказал о достигнутой было с полицией, но потом сорванной активистами договоренности уйти митинговать к Матенадарану. Полиция ушла первой и была обведена вокруг пальца. Конечно, А.Арзуманян лично в данном эпизоде не участвовал. Но не надо хотя бы передергивать, утверждая, что полиция окружила людей, не позволяя им разойтись. Кстати, полиция в тот день совершила достаточно ошибок, и все ее действия, в том числе на предмет возможного превышения полномочий, должны быть до конца исследованы. Но разве погромы и поджоги перестанут от этого быть массовыми беспорядками?
СИМОНЯН ОФИЦИАЛЬНО ЗАЯВИЛ, ЧТО БЕСПОРЯДКОВ В ЭТОТ ДЕНЬ (ПО ДИСПОЗИЦИИ СТАТЬИ) НЕ БЫЛО, а значит, и теоретически Арзуманян их не мог организовать. Он только получал в этот день различную информацию о собравшихся у Мясникяна. Он не призывал кого-либо к грабежу или насилию. А если на проспекте Маштоца кто-то грабил магазины и поджигал машины, это не имеет отношения к митингующим у Мясникяна.
На счет прослушек телефонных разговоров адвокат особо подробно не распространялся. Сказал, что они были проведены незаконно. Причем привел и такую техническую деталь: мол, суд (конечно, незаконно) дал разрешение на прослушку, но не на запись разговоров. А операторы превысили: записали. Считая весь этот процесс политическим преследованием, Симонян тем не менее отмежевался от содержания парочки разговоров, заметив, что его подзащитный отрицал свою принадлежность (свой голос) к ним.
Адвокат выделил уязвимые штрихи в показаниях свидетелей, указал на нарушения УПК, имевшие место, на его взгляд, при составлении протоколов осмотра места и съемки событий. Вечернее выступление Арзуманяна 1 марта (когда уже вовсю громят, а подсудимый призывает стоять до конца: осталось 1-2 дня…) адвокат прокомментировал так, что Арзуманян имел в виду предстоящее решение Конституционного суда по результатам выборов…
Мысль, конечно, занятая. Так хотя бы сказал, что это он на жалобу в КС намекает, а не на то, что надо стоять на площади, которая уже буквально пахнет керосином. Потому что, по версии обвинения, бутылки с зажигательной смесью разливались и за спиной оратора, за памятником Мясникяну.
Интересно отметить, что Симонян, адвокаты В.Элбакян и О.Арсенян подчеркнули, что речи Н.Пашиняна не имеют отношения к деяниям их подзащитных. Пусть эти речи цитируют на других судах. Симонян (а еще в большей степени другие адвокаты) уделил место политической стороне дела, обильно цитируя резолюции ПАСЕ и международные правовые нормы. Элбакян обосновывала, что ее подзащитный С.Сирунян находился в тот день у Мясникяна, рядом с Н.Пашиняном в качестве лица, обеспечивающего безопасность последнего.
ТАК КАК ОСНОВНАЯ И ПОДРОБНАЯ РЕЧЬ БЫЛА ПРОИЗНЕСЕНА СИМОНЯНОМ, два других выступления оказались много короче. И если в речи Элбакян был определенный фактический материал, то О.Арсенян произнес политическую речь. Эмоции, пафос, уровень децибелов — всего было через край. Но такие монологи хороши для митингов, а не судов. Ну что сказать об объективности юриста, который громогласно заявляет, что все это время власть впрыскивала ненависть в людей? Ему надо было подучить речи Л.Т.-П. Благо два сборника (в лучших традициях времен ЦК КПСС) оперативно вышли в печати.
— Не суди, чтобы не быть судимым! — напутствовал Арсенян в концовке речи судью М.Мартиросяна.
Другие адвокаты требовали оправдательного приговора. Подсудимые получили время до 16 июня для подготовки к защитным речам.