Татьяна Владимировна Черниговская, всемирно известный психолингвист, академик РАО (Российская академия образования) назвала академика Российской Академии наук Юрия Цолаковича Оганесяна гением. Сказала в присутствии десятков российской интеллектуалов высшей пробы, и никто не удивился.
Сам же Юрий Оганесян любит вспоминать историю про то, как Дмитрий Ширков, тоже физик-академик и тоже из Дубны и тоже научное светило, был удивлен тем, что Оганесян, тогда еще не мировая знаменитость, увидев то, чего не ожидал, впал в отчаяние, тогда как именно оно, неожиданно открывшееся, и есть самое интересное, самое ценное.
Такое в моей жизни, — признался тогда Дмитрий Ширков, — случается лишь во второй раз.
— А как было в первый?- спросил Юрий Оганесян.
— Об этом сейчас и с удовольствием.
НИЖЕСЛЕДУЮЩЕЕ СО СЛОВ МОЕГО ДРУГА ЮРИЯ ЦОЛАКОВИЧА ОГАНЕСЯНА.
Давным-давно, никак не меньше семидесяти лет назад, Диму Ширкова, молодого сотрудника Лаборатории теоретической физики, отправили в аэропорт Шереметьево встретить и сопроводить в Дубну известного учёного.
Для гостя ОИЯИ (Объединенный институт ядерных исследований) уже была согласована программа визита с выступлением на институтском семинаре, посещением лабораторий, поездкой в Москву в Академию наук, встречами с учёными и прочее. Молодой сотрудник с водителем, как положено, прибыл в Шереметьево на час раньше; водитель остался ждать указаний, а Дмитрий направился встречать высокого гостя.
Точно в расчетное время Дима Ширков пожимал руку светиле мировой науки: «Welcome to Moscow, in 2 hours we will be in Dubna!». (Добро пожаловать в Москву. Через два часа мы будем в Дубне).
Ответ гостя был столь неожиданным, что буквально сбил с толку молодого человека. — Я в Дубну не поеду, – сказал гость. – Извините меня, пожалуйста. Вылетаю обратно через два часа тем же самолётом, который сейчас доставил меня в Москву. Я уже во время полета договорился с представителями авиакомпании: мой багаж, который сейчас выгрузят здесь, перенесут обратно в самолёт.
Можно представить состояние Ширкова. Увидев растерянность на лице молодого человека и быстро оценив, что встречающий его тоже учёный, только очень молодой, гость продолжил.
— Дело в том,- объяснил он,- что, пока я летел, меня осенило, что многие вопросы, которые уже долгое время не находят ответов, можно связать вместе в единую проблему. Решение этой новой, более общей, если угодно, глобальной задачи может пойти совсем по другому пути, нежели по тропинкам, по которым мы ходили в поиске частных решений. Если я поеду с вами в Дубну, то утрачу нить рассуждений… Беседы, семинары, приёмы, поездки выбьют меня из колеи.
Мне надо сейчас срочно вернуться в салон самолёта и, лучше, сесть на то же место, в котором я сидел. Меня туда и обещали посадить. Посадка через полтора часа. Прощайте! – сказал гость и поспешил на паспортный контроль.
-Назад в Дубну я ехал один, – рассказывал Оганесяну Ширков. –Ехал в полном восторге – вот это жизнь! Человеку в совершенно неподходящем месте пришла в голову идея, как озарение, и всё остальное померкло. Все эти обязательства, дискуссии, визиты, приёмы оказались ничем по сравнению с тонкой ниточкой, которую он боится потерять. Об этом можно только мечтать, именно ради этого стоит жить! Господи, как я завидую этому человеку!
— Я МОЛЧАЛ, НЕ ЗНАЯ, КАК РЕАГИРОВАТЬ НА ЭТУ ПАТЕТИКУ,- ГОВОРИТ ЮРИЙ ОГАНЕСЯН. — Сам же думаю: Что за бред! Здесь все «стоят на ушах» с этим визитом. Кто-то готовит семинар, кто-то связывается с Академией, кому-то поручили визиты в лаборатории. Дирекция каждой лаборатории ждёт гостя в назначенное время, чтобы показать ему самое лучшее. Дмитрия Ширкова снарядили в аэропорт… А светило, видите ли, «боится потерять ниточку». И удивительно, что Дмитрия Васильевича это, мягко говоря, странное поведение приводит в трепет.
Поставив себя на его место, я сразу понял, что моя реакция была бы совершенно иной. Назад бы я ехал злой, как собака. А приехав в Дубну, не по стеснялся бы сказать директору ОИЯИ академику Боголюбову: «Николай Николаевич, меня чуть свет гоняют в аэропорт, ваш знаменитый гость сел в самолёт, чтобы лететь в Москву, а в воздухе вдруг передумал. Решил, что у него есть дела по поважнее…».
Пройдет время, и Юрий Оганесян поймет: дело в том, что академик Ширков такой же сумасшедший, как и гость, которого он встречал в Шереметьево. Что эти странные люди могут не только говорить на непонятном языке и совершать лишённые здравого смысла поступки, они еще могут испытывать при этом необычные чувства. Какой-то неведомый нам иррациональный мир!
…Ушли наши «сумасшедшие», и мы потеряем этот мир. Все станет понятным, но часто очень серым и очень пресным. Люди будут долго помнить золотой век ядерной физики, её талантливых Мастеров, как помнят эпоху Возрождения. О них будут слагаться мифы с вымышленными подробностями их жизни, а иногда и истории, целиком вымышленные, но это не важно. Ведь этот рассказ тоже мог бы показаться вымыслом, если бы не из уст самого героя повествования академика Ширкова,- подвел итог Юрий Оганесян.
…В наш век механического интеллекта и оголтелого прагматизма таких сюжетов уже нет, кончились, ушли. «Странных» людей вытеснили понятные, как таблица умножения, и точные, как прогноз погоды наших дней, современники. Он еще не открыл рот, а ты уже знаешь, что скажет, не успел подняться с места, а уже известно, куда и за чем пойдет. Можно и так, но физик Ширков из Дубны, о котором рассказал Юрий Оганесян, тоже физик и тоже академик, совсем другое дело!
