День 7 декабря появился в армянском календаре в 1988 году и останется навсегда в нашей истории. Во всех учебниках будут вспоминать, что для одной трети Армении в 11 часов 41 минуту наступил почти конец света, а остальные две трети, Арцах, Спюрк и добрые люди планеты пытались хоть чем-то помочь уцелевшим в катастрофическом землетрясении. В тех же учебниках придется написать, что спустя 24 года, на подступах к следующей круглой дате, зона бедствия так и не пришла в себя окончательно, не восстановила ритм полноценной жизни.
Те из нас, кто пережил этот жуткий день, помнят горбачевские обещания о том, что Спитак, Ленинакан, Кировакан и остальные районы встанут из руин за 2 года. В общем-то это не было откровенной утопией, потому что потенциал СССР до этого позволил, быть может, не так скоро, но восстановить разрушенный стихией в 1966 году Ташкент. Но 1988-й был пиком «перестройки и ускорения», когда уже кое-кто на Западе и в Союзе твердо знал, куда ведут страну. Союз рухнул, для Армении это было уже четвертым тяжелейшим ударом (7 декабря, беженцы из Азербайджана, блокада). Потом последовал 5-й — война в Карабахе.
…Когда мы говорим о зоне бедствия и ее сегодняшнем состоянии, нельзя не учитывать, нельзя обходить все вышеперечисленное и с оттенком превосходства распекать всех и вся за то, что сегодня происходит. Но и с существующим положением вещей никак нельзя мириться.
За 24 года после удара стихии власти страны (львиная доля приходится на постаодовский период) сумели почти полностью решить проблему жилья. Не 2, а 22 и более лет потребовалось, чтобы обеспечить людям крышу над головой. Но ведь это лишь полдела. А работа?
Почему за годы независимости ни одно правительство не задалось целью, не разработало реальную программу по восстановлению или созданию нового промышленного потенциала зоны бедствия? Не спешите скептически усмехаться, подозревая автора строк в журналистской некомпетентности относительно проблем рыночной экономики. В свое время почти 20 лет я освещал именно промышленную тематику, и в Армении нет мало-мальски приличного завода и фабрики, где бы я ни побывал — от Алаверди до Мегри. Конечно, возврата к тому, чем была Армения (большая всесоюзная «мастерская», куда привозили сырье и металл и увозили до 90% готовой продукции), никогда больше не будет. В идеальном варианте удастся восстановить какую-то часть потенциала. Но почему до сих пор ничего или почти ничего не сделано для этого, не говоря о новых производствах?
Ленинакан, Кировакан, Спитак были не только городами текстильщиков, трикотажников и швейников. Здесь выпускались станки, инструменты, приборы, лифты, химическую продукцию и многое другое. Сегодня главной и едва ли не единственной массовой сферой занятости является торговля. Правда, периодически звучат бодрые речи об организации и поощрении малого и среднего бизнеса, декларируются заманчивые перспективы, но условий для обеспечения роста промышленного производства не создается. И не только роста: нет конкретной, расписанной по пунктам программы восстановления и спасения той части промышленности, которую еще можно спасти. А нет, потому что сегодня не блаженное советское время, когда горючее, сырье и железные дороги стоили копейки и с реализацией продукции хотя бы среднего качества не было проблем. О новом инструментарии наши идеологи экономики все больше размышляют, не торопясь применить в реальной жизнедеятельности.
Сегодня мы давно выпихнуты с прежних рынков сбыта, а чтобы попытаться найти хоть маленькую нишу на беспощадной рыночной ярмарке, надо день и ночь трудиться и шевелить мозгами (у кого они есть). А разве до этого большинству наших чиновников и политиков, озабоченных своими интересами? Какие еще там программы?!
Куда проще развернуть умозрительную дискуссию о необыкновенных преимуществах парламентской формы правления над президентской и считать, что население Армении, в особенности зоны землетрясения, пришло в необыкновенный восторг от постановки столь актуального сегодня вопроса. Когда же наше правительство обозначит реальные ориентиры и задачи и начнет отчитываться по их решению? Ведь у власти есть долги не только по зоне бедствия, но и по отношению к остальным гражданам. Теперь многие города и поселки в общем-то сравнялись с зоной. Крыша над головой у большинства (не считая бомжей) есть, а работы не хватает. Тем более с достойным заработком. И на этом фоне политики опять будут вешать на уши электорату предвыборную лапшу о планах по борьбе с коррупцией или демократическим преобразованиям?
Хватит напускать демократического тумана и параллельно нервировать общество шутовскими или барскими замашками. Взгляните в эти декабрьские дни на жизнь глазами рядового гюмрийца и прикиньте, сколько лет или месяцев, а точнее — дней, сумели бы вы, элитарные наши, прожить в вагончике на государственное пособие или пенсию. И признайтесь, какими эпитетами вы наградили бы такую власть, при которой зона бедствия постепенно расширяется.
Возрождение промышленного потенциала, рабочие места должны стать главным направлением предвыборных программ. Только конкретно обозначенные рубежи и реальное осуществление намеченного (посредством инвестиций, налогов, льгот и т.д.) внесут перелом в чемоданные настроения в зоне бедствия и вернут обратно тех, кто не успел еще толком устроиться на чужбине. Поставьте реальную задачу, скажем, столько-то рабочих мест в Гюмри до следующего 7 декабря. И извольте через год доказать, что сделали. Есть только один способ вернуть доверие: выполнять обещанное. И делать это не по большим предвыборным праздникам, а каждый день, когда вы приходите на работу. Тогда и у остальных может появиться приличная работа и охота жить.
День 7 декабря появился в армянском календаре в 1988 году и останется навсегда в нашей истории. Во всех учебниках будут вспоминать, что для одной трети Армении в 11 часов 41 минуту наступил почти конец света, а остальные две трети, Арцах, Спюрк и добрые люди планеты пытались хоть чем-то помочь уцелевшим в катастрофическом землетрясении. В тех же учебниках придется написать, что спустя 24 года, на подступах к следующей круглой дате, зона бедствия так и не пришла в себя окончательно, не восстановила ритм полноценной жизни.
