— Левон, существуют ли нации, которые имеют предрасположенность к шахматам? Почему так много известных шахматистов с армянскими корнями?
— Вопрос неоднозначный. К примеру, чемпион мира Магнус Карлсен, отказавшийся недавно от титула, – норвежец. В Норвегии никогда не было сильной шахматной школы, но он стал одним из самых доминирующих шахматистов в истории.
Сложно сказать, что какая-то нация генетически предрасположена к шахматам, но в армянских и еврейских семьях шахматы всегда пользовались уважением. Никто в такой семье не удивится, если ребенок захочет стать именно шахматистом.
Я рос в 1990-е годы, когда эффект от чемпионства Тиграна Петросяна еще не улетучился, хотя Тигран Варданович ушел из жизни в 1984 году. Добавлю, что Гарри Каспарова тоже наполовину армянин. То есть сюда примешивается желание быть героем популярной в стране игры, плюс наличие знаменитых соотечественников, которым хочешь подражать в шахматах.
Особую роль в популяризации шахмат в Армении сыграли успехи в период независимости. Одно дело побеждать в составе большой империи, другое – в составе [команды] трехмиллионной страны. Горжусь, что мы выиграли три Всемирные Олимпиады в ту пору, когда я был капитаном сборной.
— Как сейчас в Армении обстоит ситуация с государственной поддержкой шахмат?
— До 2018 года президентом страны являлся руководитель национальной [шахматной] федерации (Серж Саргсян – В.М.). Он большой любитель шахмат, и отношение к ним было совсем другим. После смены власти к шахматам сформировалось отношение как к тому, чем увлекалась прежняя правящая элита. Эмоции часто главенствуют. Возможно, пришел какой-то мессидж предпринимателям и меценатам. Нынешнее правительство не особо любит шахматы. Мудрая игра стала жертвой политических интриг.
— Ваши цели на ближайшее время?
— Глобальная цель – быть хорошим папой для моей дочери, которой сейчас полгода. В шахматы я играть умею, а быть отцом еще надо учиться.
