— Прежде чем говорить о новом фильме, ответь пожалуйста, как народный артист РА Микаел Погосян относится к дискуссии, развернувшейся вокруг званий?
— Тут и отвечать нечего — очередной маразм. Какое-то шоу полоумных… Мне кажется, на такие вопросы я и пытаюсь найти ответы в своем фильме. И, знаешь, я точно не стремился кого-то или что-то откровенно пародировать, но в картине, как оказывается, есть очень узнаваемые персонажи и явления, в которые мы все время погружены, поскольку не расстаемся с айфонами и смартфонами. Так что, оставалось просто правильно расставить акценты.
— Почему сиквел именно «Ереван Блюза» и как возникла эта идея?
— Она возникла на прошлый Старый Новый год — поздравляли друг друга по телефону с приятелем из Лос-Анджлеса, и он вдруг стал говорить, что надо сделать продолжение «Ереван Блюза», потому что есть какая-то ностальгия… Идея запала мне в душу, а дальше я так устроен, что вся дейстительность начинает во мне подчиняться этой идее. Самый лучший период! Когда к съемкам еще не приступили, когда ты не с коллективом, а просто есть возможность сделать ревизию тому, что в тебе накопилось, отдаться на волю собственной фантазии. Копаешься в полочках, на которые что-то отложила твоя эмоциональная память… И был еще один триггер, заставивший эту идею работать — не столь умилительный. Буквально на следующий день я ехал в Аштарак к другу-художнику и вдруг передо мной встало здание бывшего Министерства обороны. Стоит эта высотка — огромное здание, заброшенное, разрушающееся, все покореженное, с выбитыми стеклами… И я понял, что это символ нашего дня сегодняшнего. С этого момента все началось.
Синопсисом моего фильма можно назвать нашу действительность, а его лейтмотивом — песню Артура Месчяна, в которой «удивляюсь я лишь тому, что больше уже ничему не удивляюсь». Он это написал чуть ли не 30 лет назад, а насколько по-сегодняшнему звучит! Ничто не меняется, никаких уроков истории мы извлекать не умеем.
— Послушай, «Ереван Блюз» 1998 года был веселой комедией с отличной музыкой, а то, что ты рассказываешь сейчас, — ни разу не весело…
— А где ты видишь весело? Более того! Обычно я в своих фильмах обязательно пою, а тут не смог исполнить ни одной песни — как-то не до пения… Словом, я как-то сразу и четко представил себе канву фильма — было изначально понятно, что многие персонажи из первой части должны фигурировать и в продолжении. Главная проблема — как вернуть Апетика, главного героя, в Ереван, где он был все эти 25 лет? В итоге картина начинается в сапожной мастерской, на стене которой висит старый постер «Ереван Блюза», а ворчун-сапожник все время пеняет Апету с картинки — «вот приди и посмотри, что теперь твориться в нашем городе» — и так его достает, что однажды он просто сбегает с этой афиши. Картина фактически начинается с того, что Апет быстрыми шагами идет в Ереван по Аштаракской трассе, мимо того самого бывшего Минобороны… Тут у меня был еще один бзык — мне навязчиво хотелось играть именно в тех знаменитых пальто и шапочке, в которых я снимался в первом «Ереван Блюзе». Только где их возьмешь? Но я же упертый и поехал на «Арменфильм». Приезжаю, захожу в костюмерную, иду, как по наитию, и вижу — одиноко висит мое пальто! 25 лет оно ждало меня! Я чуть не расплакался. И подумал — все, это знак, что фильм должен быть. И пошло-поехало.
— «Пошло-поехало» звучит легко, но, судя по тому, что ты рассказываешь, это не просто продолжение, а смена жанра и концепции, совсем «другое кино». Это было так просто?
— Вовсе нет, тут ты права. И главное, я написал сценарий, но у меня не было финала — я не знал, как закончить фильм. Уже отснял материал, а финала все не было. И я вдруг понял, что на протяжении этого съемочного периода произошло «обратное превращение», что я из Апетика — этот герой ведь во многом я сам — так вот, из Апетика я превратился в Микаела, который не знает, как завершить картину, в Микаела, который не знает, что сегодня делать.
У меня была сцена — Апетик возвращается на свой постер, и сапожник опять ворчит — «Ереван-Ереван! Да что такого в этом Ереване?!». И этот вопрос я начал задавать своим окружающим — от Марка Григоряна, известных артистов и кончая кем угодно. Мой брат, доктор математических наук, ответил: «В этом Ереване — люди!»…
Вообще-то я так и не нашел ответ на вопрос — «Что такого в этом Ереване?». Только понял, что в нас есть ностальгия по тому, нашему, городу и ностальгия по Еревану будущего, который мы мечтаем увидеть. А сегодняшний Ереван в моем фильме погружен в молчание. Образ города-молчальника, который насторожился и не понимает, что происходит. И ты не знаешь, что произойдет… «Жизнь — без начала и конца. Нас всех подстерегает случай», как сказал Блок. Больше нету канонов, по которым хочется жить. То есть, свои собственные каноны у тебя, может, и есть, а каких-то общих — нет. Я как-то устал солировать и устал от солистов, уже хочется петь в унисон со многими — чтобы мы вместе пели одну песню. Но ощущения, что мы в преддверии этого — его тоже нет. Иногда мне кажется, что в глубине души каждый армянин понимает, почему с нами так происходит, но никто не готов менять что-то и, в первую очередь, в себе. Что самое страшное — 100 с лишним лет назад все было совершенно также. Недавно перечитывал Костана Зарьяна «Корабль в горах» — один к одному! Хаос! А сейчас еще и хаос нравственный. Наверное, из всех живых существ человек больше всего нуждается в Боге, а живет так, как будто Бога нет.
— Мы уж точно. И это не в каком-то философском смысле, а в конкретных проявлениях.
— Именно так и живем. Мы — первая христианская нация! Я иногда начинаю думать, чтобы пространство, где ты родился, позволило тебе считать себя Родиной — это надо заслужить! Спроси каждого, кто здесь родился — он считает себя армянином. А по-моему, это звание и призвание предполагают большое внутреннее тестирование. Вот есть Туманян, и есть плинтус, точнее, те, чей уровень выше этого плинтуса не поднимается. А где твое место между двумя этими полюсами?.. И не разочароваться, не утратить надежду очень сложно, тем более, если ты — артист, если ты должен быть отголоском своего времени.
— Ты всегда был очень связан с Арцахом. Картину, насколько я поняла, ты снимал весной, а постпродакшн пришелся на время, когда его сдали. Не было чувства бессмысленности продолжения работы?
— Я тогда почти смонтировал картину, но все равно вставил в фильм специальный кусок. Безусловно очень острый — сейчас не хочу спойлерить и говорить об этом сейчас не хочу. Страшно! Просто страшно!
— Вот где «бойтесь своих желаний» — ты же мечтал о руководителе страны, который разуется и пойдет вместе с народом. Даже говорил об этом Пашиняну — «Это правда или сон?», и тебе за это сильно прилетало…
— Но ведь мы действительно верили! И то разочарование, которое я испытал… Ему же по-хорошему после проигранной войны надо было… А еще страшнее то, что это не кончается — конца не видно! Поэтому я и говорю, что не мог придумать финал фильма. Только ностальгия по прошлому и будущему.
— Давай вернемся к предстоящей премьере. Снимать фильм сейчас, да еще на такую тему, в плане финансирования просто нереально…
— Я даже не стану говорить, за сколько снял фильм — это стыдно и обидно, тем более, в моем возрасте, когда вроде за плечами немалый багаж. Просто есть люди, которые меня любят и верят в меня. В любом случае, невзирая на смету, этот фильм для меня самый дорогой.
И при самых скромных закромах, в нем заняты порядка 30 актеров. Вновь появились и Давид Акопян, и Анна Элбакян, и другие герои «Ереван Блюза» и «Ереван Джана». Помнишь, был такой персонаж про «пачку папирос»? В новом фильме он стал министром культуры и… ну, как это все сегодня называется? Надо же было как-то отреагировать на то, что они сейчас делают с театрами! Оператор Арман Ордян, с которыми мы делали последнюю картину, еще и пять месяцев делал совершенно ювелирную компьютерную графику. А режиссеру и продюсеру Айку Ордяну я бесконечно благодарен за большую помощь, иначе меня просто не хватило бы на то, чтобы быть и в кадре, и вне кадра. .Монтажер Тигран Багинян — еще один давний и надежный товарищ, с которым мы делаем уже шестой фильм. Мастер, я бы сказал, драматург звука, Айк Исраелян сумел создать атмосферу, которая решает множество художественных вопросов. Наконец, мой помощник Анна Баятян — все это люди, которые ставят во главу угла не деньги, а идею, и которым я очень благодарен.
— Ты сказал, что не стал петь в картине… То есть, в нашей сегодняшней реальности вообще нет места музыке?
— Нет-нет. На картине есть композитор Мартын Улиханян, который стал для меня настоящим открытием. Его мне порекомендовал племянник-скрипач, который живет в Америке и знал Мартына оттуда. Оказалось, это сын Карена Улиханяна, который работал со мной в Камерном театре! Я встречаюсь с Мартыном, рассказываю ему идею, и мы начинаем работать… Музыка к «Ереван Блюзу» была основана на песнях Рубена Ахвердяна. Музыку к «Ереван джану» писал Малхас, то есть Левон Малхасян. Мне хотелось, чтобы из этих двух тем, синтезируясь, рождалась мелодия нового фильма. И Мартын это сделал, сделал просто виртуозно! Так родился лейтмотив картины — очень грустная мелодия…
— Как ты сам заметил, мы целый день сидим в телефонах, а в них сидят люди, которые объясняют, что так жить нельзя — с очевидным неуспехом. Считаешь, язык кино понятнее?
— По крайней мере, я на это рассчитываю. В основном, фильмы, которые я делал, с первого показа не так сильно резонировали, но со временем они становились, что называется, народными, и, наверное, это мое самое большое достижение в жизни. Картина случилась, если ты говоришь от собственного имени, а получается — от имени многих. Вот если эта химия произойдет…
— Тогда осталось дождаться того времени, когда и этот фильм станет народным.
