ЕРЕВАНСКИЙ ДРАМАТИЧЕСКИЙ ЧАСТО НАЗЫВАЮТ ТЕАТРОМ «ШЕКСПИРОВСКИМ», и это вполне заслужено — присутствие в репертуаре пьес великого англичанина здесь давно канон. К «Гамлету» театр обратился уже в третий раз. А почти 50 лет назад знаменитая постановка Армена Хандикяна с Владимиром Мсряном-Гамлетом не просто наделала много шуму и едва не была запрещена — она на долгие годы определила лицо театра и его эстетику. «Все создает на подмостках тягостно-ирреальную атмосферу, в которой задыхается Гамлет. Воздух в Эльсиноре кажется горячим, сладковатым и смертельно ядовитым. Мир перенаселен людьми Клавдия, выглядывающими и выскакивающими из бесчисленных лазов, люков, дверей… Гамлет здесь напрасно мечтает об одиночестве — стоит ему произнести «быть или не быть», как распахивается в стене окошечко, а за ним — страшные личины эльсинорцев», — писал о том спектакле авторитетнейший шекспировед В. Бартошевич… Дания — тюрьма? Дания территория несвободы — так театр откликался на свое время.
Дания — тюрьма? Дания — то ли подвал, то ли подземелье, то ли котельня, словом, самое дно, от слова «дно-днище», но и тут, как известно, снизу еще могут постучать. Именно таково место действия нынешнего «Гамлета» — так театр откликается на свое время.
«Не хочу говорить высоких слов, но ведь нас всех волнует и даже очень, то, что происходит с нашей страной, с нашей Родиной, и, вообще, все то, что происходит в мире и с миром. К этому же невозможно оставаться равнодушным!.. Вот есть интеллигентные люди с хорошим воспитанием и образованием, которые, естественно, очень хотят что-то изменить. И есть страшное понимание, что мы никак не можем влиять на какие-то процессы! И начинаешь ощущуать себя тем самым воробушком, о котором говорит Гамлет, и это честная позиция. И вот он стоит на этом перепутье — такой маленький, тщедушный воробушек, очень воспитанный, очень образованный, очень умный, очень хороший. И происходит все то, что Гамлету, а значит и всем нам, кажется очень страшным… Ну и отдельно история с Фортинбрасом — это один в один написано про нашу страну! Пока мы лопатами, которые присутствуют в спектакле, рыли друг другу могилы, снаружи и изнутри пришли совершенно иные люди… Но это, наверное, не самый важный посыл этого спектакля», — говорит его режиссер Григор Хачатрян.
НАЧАЛУ РАБОТЫ ПРЕДШЕСТВОВАЛИ ГОРЫ ПЕРЕЛОПАЧЕННОЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ — 500 лет объяснений, что такое «Гамлет». Но гамлетовские вопросы сцены совсем иные. И, забегая вперед, скажем, что Григор Хачатрян и его команда, и в частности молодые актеры, работающие очень ансамблево и «с горящим глазом», с ними справились, а местами справились блистательно. Почти нереализуемая потребность Гамлетовой души смыть позор с себя и со всего, что вокруг, сцены, откликающиеся на день сегодняшний «цитатно» — широкая тема спектакля. Мистерия наших дней, арена борьбы чувственно-зрелищных и идеальных начал театра — его точно найденная форма.
Вдоль сцены, разделяя ее на этажи, проходит ржавая труба с глухо закрученным вентилем. Открыть его, пустить воздух — работа явно не для нежных рук Гамлета. Именно «нежных», ибо на роль Гамлета режиссер выбрал нежную и хрупкую Лидию Григорян — решение «Принц оказался принцессой» не новое, и полностью соответствующее авторскому замыслу. Ведь Гамлет здесь не мститель и даже не виттенбергский гуманист — он отклик. Отклик на погрязших во лжи и пороках людей и погрязшее в крови и грязи время.
Вот циничный и велеречивый король Клавдий (Гагик Мкртчян) — и появляется он не со скипетром, а с бутылкой. Вот Гертруда (Луиза Гамбарян) — королева призрачной и химеричной жизни. Вот с демонстративным смаком строящий козни Полоний ( Вилен Саркисян). Они существуют пока говорят, пока опьяняют себя лживыми бессовестными речами. Вместе с узурпацией трона узурпация слова становится неотъемлемой темой спектакля. Коллизия произнесенного и непроизнесенного слова. «Какое чудо природы человек! Как благородно рассуждает!.. Поступками как близок к ангелам! Почти равен Богу – разуменьем! Краса вселенной! Венец всего живущего!», — прерывает повисшую тишину Гамлет-молчальник, и уже не вспомнить, когда этот хрестоматийный текст воспринимался так саркастически горько… Вообще громкие эффекты спектакля создаются не громкой музыкой — музыка как раз беззаботна и ненавязчива — а тишиной. Тишиной, порой упорным гамлетовским молчанием, от которого становится не по себе и от которого невозможно защититься.
А потом сурова и тягостная атмосфера первого акта, «пепел Призрака», расцвечивается огоньками рампы, разрушается блеском ослепительной театральности. Это может быть тонкая графика мизансцены. Это может быть грубоватая клоунада, наполненная духом игры. Полистилистика — давно узаконенный прием, и Григор Хачатрян пользуется им во всю силу. Он строит свой спектакль на анахронизмах и смешении эпох — рядом с Гертрудой в бархате и кружеве Призрак в белой фрачной паре. Он строит свой спектакль на десятках режиссерских находок, когда кажется, ничто ни с чем не сочетается, а в результате, сочетается все и со всем. Здесь вместо канонической «Мышеловки» актеры разыгрывают, словно вышивают бисером, японскую легенду, от изысканности которой захватывает дух. Здесь вновь появившегося Призрака увозят на каталке — то ли в крематорий, то ли на свалку истории. Здесь Офелию, как в триллере, жестко топят в эстетной ванне, как от Villeroy & Boch. В этом карнавале абсурда и бессмыслицы, наполненной большими смыслами, драматически остро обыгрывается отчужденность Эльсинора от мира Ренессанса и обретает плоть знаменитое «прогнило что-то в Датском королевстве». В этом роскошном карнавале рождается победная красота и непобедимая магия театра, которой режиссер добился в соавторстве с художниками Гарегином Евангуляном и Изабеллой Софроновой.
И еще одна из многочисленных метафор-находок спектакля, которая «работает» сильнее всех актуальных текстов и в которой есть напоминание и есть угроза. Черепа. Целая аллея черепов, выстроенная у края рампы, между зрителем и бесноватым шабашем происходящего на сцене — уже не memento, а просто mori, уже не «помни о смерти», а море смертей…
«Гамлет» Григора Хачатряна стал очень авторским высказыванием — и очень поколенческим. Гамлет – тот, кто меньше всех защищен, несмотря на свой ум, свое безумие и свою шпагу. Гамлет — тот, кому суждено быть откликом и стать ответом.
