НАШ
РОД ПРОИСХОДИТ ИЗ ЗАПАДНОЙ АРМЕНИИ. ОСНОВАТЕЛЕМ БЫЛ МАРКАР И ЕГО СЫН НАЦВАЛ, который и
организовал переселение в Восточную Армению во второй половине XVIII века. У
Нацвала было пять сыновей. Саро, Геворг и Баграм обосновались в селе Такнали,
ныне Коговит, а Аракел и Никол — в селе Гяргяр, недалеко от Джалал-оглы, ныне
Степанаван. У Баграма, моего деда, было четверо сыновей — Исай, Ерванд, Манук,
Гарегин. Манук и Гарегин служили в царской армии, участвовали в боях под
Сарыкамышем, где Гарегин погиб (1895-1914 гг.). А Мануку присвоили звание
корнета. На территории нынешнего Ширака из поколения в поколение передается его
имя именно в звании корнета. Хотя в 1918 г. он уже стал подполковником.
Исай и Ерванд сражались близ Караклиса
(Ванадзор). В этих боях геройски погиб их двоюродный брат Хачатур, сын Геворга.
В 1918 году Манук участвовал в боях за Баш-Апаран, командовал конницей в этих
сражениях под общим руководством Драстамата Канаяна, министра обороны Первой
Армянской Республики. После войны Манук служил в милиции Гюмри. Исай и Ерванд арендовали
земельные участки у сельчан, уезжавших на заработки в Россию и Грузию, и стали
относительно зажиточными крестьянами.
Аракел и Никол жили в Гяргяре, где
сохранился их дом и поныне, но работали в Степанаване, ибо были известными
кузнецами. Сын Никола, Седрак, учился в техникуме в Степанаване, в последующие
годы выдвинулся в начальники Политуправления Армении (1929-1932 гг.). А в 1935
г. стал членом ВЧК Закфедерации, после чего в 1937 г. исчез. О нем написано в
книге «1000 генералов и адмиралов армянской национальности».
В 1929 г. на совещании представителей
НКВД в Тбилиси Манук в своем выступлении критиковал действия некоторых членов.
Из зала некоторые из собравшихся возмутились, кричали, что негоже им слушать
дашнакцакана-золотопогонника. Манук вернулся в Ленинакан, ушел в отставку и с
семьей уехал к родственникам в Ахалкалак. Но там его арестовали и приговорили к
расстрелу. Эта весть дошла до моего отца, и он с женой Манука Лизой выехали в
Тбилиси, где в это время находился Седрак Маркарян. Тот вступился, и расстрел
заменили 10 годами тюрьмы, которые Манук провел в Мурманской области.
Это был первый удар по потомкам
Маркара-Нацвала.
ТОРОЙ
УДАР. В 1929 ГОДУ В ХОДЕ СПЛОШНОЙ КОЛЛЕКТИВИЗАЦИИ мой отец Исай
безропотно вступил в колхоз и по привычке работал честно. Но
«идейные» односельчане определили его в кулаки и исключили из
колхоза. И так его тягловая сила (быки, лошади, овцы, коровы) и
сельхозинвентарь остались в колхозе, а он остался без средств к существованию.
Это было в 1932 г. Пешком добравшись в Ереван, с помощью Арушаняна, одного из
сотрудников земельного управления, отец через полгода добился восстановления
семьи в колхозе. Это был второй удар.
Мой старший брат Арзуман закончил
педучилище и работал учителем начальных классов в Амасийском районе. В 1929 г.
тамошние комсомольцы и члены ВКП(б) написали письмо в Наркомат о том, что сын
кулака и племянник дашнака не имеет права учить детей. После этого его перевели
в Шамшадин, в село Наур. В 1936 г. во время каникул он со своим другом был в
Ереване. В это же время в Тбилиси был убит первый секретарь ЦК КП Армении
А.Ханджян, и, когда его тело привезли в Ереван, он с этим другом присутствовал
на встрече траурного поезда. Потом начались розыски этих
встречающих-митингующих, и друг на допросе сказал, что о поезде узнал от
Арзумана Маркаряна. Брата осудили на 10 лет, которые он отбывал в Хабаровске,
Магадане и вернулся в 1946 г.
Когда брата арестовали, родственники и
знакомые стали избегать контактов с нами. 19 октября 1937 года арестовали отца,
а на следующий день нам объявили, что мы кулаки, дашнакцаканы, троцкисты и
должны быть высланы из села. Нас погрузили в товарные вагоны и повезли на
восток. Самой бесчеловечной и унизительной для людей была проблема отправления
естественных потребностей. Эшелон останавливали в степи и отпускали людей на
считанные минуты. Мужчины, женщины, дети — все как попало устраивались на
глазах друг у друга, опорожняли кишечники и мочевые пузыри, это никогда не
забывается. Вся сопровождающая команда,
милиционеры обращались с нами, как с заклятыми врагами. Особенно свирепствовал
начальник милиции сопровождения капитан Арам Даниелян, уроженец с. Красар
Гукасянского района, не чуравшийся ни мата, ни плети.
На станции Алма-Аты нас ожидали сани,
доставившие ссыльных в совхоз N2, позже в каучукпромхоз N14. Привезли наши
нехитрые вещи с ярлыками и без, а также скотину. Выяснилось, что наши две
коровы выскочили во время движения поезда. Как это они умудрились, и именно
наши, а не другие коровы, никто нам, конечно, не разъяснил.
Прожили в школе дней 15-20, потом
директор совхоза объяснил, что мы можем искать жилье на территории совхоза и в
ближайших населенных пунктах. Так мы обрели глинобитное помещение и кое-как
поместились. Совхоз занимался разведением сырья для каучуковских предприятий и
имел большие плантации одуванчиков, пушок которых использовался вместе с
корнями в производстве каучуковых изделий. Мы быстро освоили сбор сырья,
наладили это доходное дело. В короткие сроки
решили жилищные вопросы, организовали школы, научились русскому языку.
Большую помощь во всех организационных вопросах оказал первый секретарь КП
Казахстана Левон Мирзоян, который дважды принял наших представителей и
распорядился выделить большое количество обуви, теплой одежды и другого добра.
МЫ
БЫСТРО ЗАБЫЛИ ВСЕ ТЯГОТЫ, ЛИШЕНИЯ, ЗАВЕЛИ СКОТИНУ И ЗАЖИЛИ даже намного
лучше, чем в наших деревнях. Но родину забыть не могли. Распродали все и в 1941
году вернулись в Кировакан. Купили полуземлянку. Я пошел в русскую школу в 4
класс. Когда сестра понесла документы для прописки, начальник милиции узнал
фото моего отца и предупредил сестру, чтобы мы выехали из Кировакана, ибо опять
будем сосланы за свой счет. Началась война, и мы переехали в Тбилиси.
Мой дядя Манук, отбыв 10 лет срока в
Мурманске, вернулся в Краснодар, где проживала его семья. В 1942 г. немцы
захватили город. Дядя узнал одного из генералов, Драстамата Канаяна, который
устроил его в полиции по охране военнопленных армян, состоявших в организации
«Армянский национальный комитет». Когда немцы отступили, дядя
переехал в США. В 1945 г., по окончании войны, вернулся в Армению к семье. В
июле его арестовали, и в августе Манук умер в тюрьме.
В 1946 г. из магаданской ссылки
вернулся мой старший брат Арзуман. Он направился в Тбилиси, где с нами
проживала его семья, жена и сын. Мы его встречали на ж/д станции. Но милиция
опередила нас и задержала, предупредив, что политзаключенный не имеет права
жить в столице. Через несколько дней его направили жить в Кахети. Обосновались
в селе Велисцихе, куда переехала и семья. Так продолжалось до сентября 1949 г.
Внезапно из Кахети приехал племянник с вестью, что отца арестовали. Потом он
написал, что находится в ссылке в Кешемском районе Красноярского края и имеет
право перевезти семью. Что и было осуществлено. И так он провел в этой вольной
ссылке 9 лет. Вернулся в Дилижан в 1958 г., где и скончался в 1970 г. Как ни
странно, будучи в ссылке, в 1952 г. был принят в члены КПСС.
Таким образом, в ВОВ из рода
Маркарян-Баграмян участвовали 12 бойцов. Четверо погибли в боях. Двое попали в
плен, за что после войны были сосланы в Норильск и другие города Сибири на 10
лет. После освобождения оба через год-полтора скончались. Сегодня живых уже
нет. Но есть потомки, которые помнят все хорошее и все плохое.
