СКОРО ПАСХА,
КОТОРАЯ НАРЯДУ С РОЖДЕСТВОМ СЧИТАЕТСЯ ОДНИМ ИЗ главных и широко отмечаемых
праздников. С Н.У., который был в эти дни в Женеве, мы обсуждали, как
интереснее провести эти праздники. «Ребята, у вас же есть французские
визы. Что вам сидеть в этой скучной, чопорной Женеве. Поезжайте в Париж. Там вы
соприкоснетесь с настоящей столичной жизнью, побываете в музеях, увидите ночной
Париж. Нужно вам побывать и в Дивоне. Туда съезжаются состоятельные люди со
всего света поиграть в казино. Монте-Карло, Лас- Вегас — это все для туристов.
В Дивоне играют серьезные игроки».
Н.У. красочно расписывал прелести Парижа и казино в
Дивоне. Да, визы в паспортах были проставлены. Их оформил Церн, не спрашивая
нас. Как само собой разумеющееся. Ведь множество сотрудников Церна жили во
Франции и каждый день отправлялись на работу в соседнюю страну, пересекая
границу. Граница в те годы, правда, была только номинальной. Открытый шлагбаум.
Стеклянная будка, где далеко не всегда дежурил таможенник. Если же он был при
исполнении, полагалось, чуть притормозив машину и приоткрыв окно, с улыбкой
адресовать ему стандартное приветствие-вопрос, не требующий ответа:
«Бонжур, месье, каман са ва?»
Настырные автотуристы специально останавливались на
таможне и просили проставить в паспортах штамп о пересечении границы. Как
своеобразный сувенир. Нам же такой «сувенир» был решительно ни к
чему, т.к. был чреват крупными неприятностями. Прошедшим в Союзе всевозможные
проверки и согласования, нам, которым оказали «высокое доверие»
пребывать в капиталистическом окружении, разрешалось находиться только в
«стране пребывания». Дипломата же, видимо, в силу его положения эти ограничения
не касались. «Нас же, Н.У., потом будут ждать крупные неприятности» —
«Ах да, я забыл правила игры. Ничего страшного. Расслабьтесь и спокойно
отправляйтесь. Только советским товарищам об этом ни слова!»
Мы решили рискнуть, тем более что в Париж приглашала наша
приятельница, парижанка Розалин. Случилась, правда, одна неприятность. Накануне
поездки мы получили письмо от Розалин из Шамони – фешенебельного горного
курорта в Альпах. Она сообщала, что, катаясь на лыжах, упала и получила травму.
В Париже не сможет быть с нами, но просит не отменять поездку. Она все
организовала: ключи от квартиры у консьержки, и нас будут опекать ее приятели.
Решили ехать. Как лучше добраться до Парижа, а главное, как пересечь границу,
не получив в паспорте на таможне штамп о въезде во Францию, стали обсуждать уже
с Марселем Ивановичем. Так мы называли руководителя лаборатории в Церне, в
которой работала супруга. Элегантный, остроумный француз был полиглотом, знал
7-8 языков, в том числе и русский. Наверное, последнее и предопределило его
приглашение моей супруге работать в его группе. Как-никак хорошая языковая
практика. Марселя интересовало все о жизни в Советском Союзе. Как-то в канун 8
Марта он спросил мою супругу:
— Объясните, Марина, что за праздник для женщин празднуют
у вас 8 Марта?
— Это
Международный женский день. В этот день мужчины дарят женщинам цветы и подарки,
помогают дома по хозяйству.
— А в другие дни женщинам у вас цветов и подарков не
дарят?
…И ВОТ
ОКОНЧАТЕЛЬНО ОТКОРРЕКТИРОВАН СЦЕНАРИЙ БЕЗОПАСНОГО ПЕРЕСЕЧЕНИЯ ГРАНИЦЫ, выбран день – утро субботы,
когда многие едут во Францию повеселиться или за продуктами (там дешевле). В
это время у таможни много машин, и вероятность, что нас
«проштампуют», минимальная. Едем на двух машинах. Я с Марселем и
вторая «машина сопровождения», где пассажиром была моя супруга. Такое
рассредоточение «главных действующих лиц» было предусмотрено
сценарием, следуя известному правилу: не класть все яйца в одну корзину.
Подъезжаем к таможне-«дуану».
В стеклянной будке рядом с открытым шлагбаумом
благодушный негр в форменной одежде жестами приглашает водителей поскорее
проезжать. Подошла наша очередь, и вдруг я от волнения перепутал сценарий и
вместо «бонжур, каман са ва…» довольно сердито буркнул: «Реа
декларе» (декларировать нечего). Негр насторожился и, выйдя из будки,
начал что-то строго выговаривать. Познания таможенника в английском были
примерно такими же, как мои во французском. Марсель же с безразличным видом
сидел в машине, делая вид, что просматривает газету. Наконец с помощью жестов
негр объяснил, что требует открыть багажник и показать, что мы везем. Увидев в
чемодане предметы женского туалета и бутылку «Столичной», таможенник
понимающе улыбнулся и, показав в сторону Франции, пожелал на
«франко-английском» языке: «Бон вояж, месье, хав э найс
тайм!»
Отъехав пару километров, «сопровождающие»
попрощались и повернули обратно в Швейцарию. Мы же с супругой, выполняющей во
время наших поездок роль штурмана, и Мишелином отправились в Париж! Мишелин –
это книжечка с забавным резиновым человечком с шиной в руках на обложке – гид и
такой же атлас автомобильных дорог. В Мишелине есть все: карты дорог, городов,
схемы въезда и выезда из городов, отели, рестораны, отмеченные звездочками
«найс вью», красивые достопримечательности, на которые стоит обратить
внимание. Словом, традиционного для нас вопроса «не подскажите, как
проехать?» в Европе с Мишелином быть не могло.
Уже начало смеркаться, когда мы подъезжали к Парижу.
Многополосное, плотно забитое машинами шоссе. Впереди висят указатели: прямо –
Порт Рояль, направо и налево — еще какие- то порты. «Куда сворачивать, —
нервно спрашиваю у «штурмана». — Скорей определись, не успеем
перестроиться». Штурман молчит, Мишелин знает (единственный раз подвел).
Едем прямо. Уже стемнело, когда после нескольких остановок и расспросов
«не подскажете, как…» (естественно, больше языком жестов и мимикой)
мы наконец добрались до места назначения на Рюи де Сегюр, недалеко от Эйфелевой
башни. Следующий раз я сел за руль только тогда, когда мы отправились
«домой», в Женеву.
НИ ОДИН
ЗДРАВОМЫСЛЯЩИЙ ЧЕЛОВЕК НЕ ОТВАЖИТСЯ что-то публиковать о Париже, о котором столько написано
и показано, начиная с французских классиков. Париж есть Париж, и этим все
сказано, но две-три маленькие зарисовки из Парижа мне все же хочется привести.
Мы в кафе где-то в Латинском квартале. Рядом за соседним столиком необычная
пара. Долговязый, пожилой месье в чеховском пенсне на шнурочке, в опрятном, но
явно не новом сюртуке, напоминающий устоявшийся образ предводителя дворянства
Кису Воробьянинова. С ним была «божий одуванчик» — аккуратненькая
маленькая старушка со старинной камеей в серебряной оправе на белоснежной
блузке. Мы бы не обратили внимания на эту пару, если бы не услышали обрывок
фразы: «…не изволите ли откушать водочки, мамаша?» Они явно были из последних
могикан первой волны эмиграции. Очень хотелось с ними пообщаться, но, сами
понимаете, время было другое. Нас в этот день «опекала» с машиной
миловидная француженка, подруга Розалин, которая попросила называть ее Шапо Руж
– Красной Шапочкой. До посещения кафе с нами произошел позорный для меня
инцидент. На светофоре в ожидании зеленого света остановилась машина с молодыми французами,
которые начали оживленно переговариваться с Шапо Руж. Мне показалось, что это
ее знакомые, и я, слушая непонятный для меня разговор, все время мило им
улыбался. Потом я спросил у нашего гида, кто эти милые ребята, о чем они так
оживленно говорили? «Они предлагали выкинуть этого улыбающегося придурка и
поехать с ними развлекаться».
Говорят, запретный плод сладок. Таким плодом, вызывающим
любопытство, был стриптиз. Быть в Париже и не посетить площадь Пигаль было,
конечно, противоестественно, тем более что ночной Париж был одним из пунктов,
настоятельно рекомендованных Н.У. Сами же парижане относятся к этому явлению и
соответственно к известному центру ночных развлечений в Париже далеко не
одобрительно: «Это не Париж, это для туристов». Итак, поздним вечером
(раньше 11 часов там делать нечего) мы в сопровождении очередного,
прикрепленного к нам гида отправились на площадь Пигаль. Море света, толпы
туристов. Раскинула крылья «Красная мельница» — знаменитое кабаре
«Мулен Руж» в окружении вереницы менее именитых и более скромных, но
более откровенных заведений сходного профиля. Огромные освещенные витрины, где
в натуральную величину выставлены объемные фотографии обнаженных звезд этого
жанра.
Вот мимо прошла, оставив шлейф удушливого парфюма, дама в
длинном манто нараспашку. Кроме манто, на ней другой одежды не было. Здесь же
недалеко остановилась машина, из которой двое парней с хохотом начали
выталкивать полуодетую девицу, которая отчаянно сопротивлялась, пытаясь снова
занять свое место. Около входа в одно кабаре стоял зазывала, который буквально
хватал зазевавшегося туриста и втаскивал его в свое заведение. Одновременно он
выкрикивал в мегафон: «Не упускайте уникальной возможности посмотреть у
нас представление с участием самой популярной в Европе труппы!» Тут же
стояла заокеанская группа любителей ночной жизни и предупреждала
соотечественников: «Не слушайте этого брехуна. Там старые клячи, которым
давно пора не демонстрировать свои прелести, а сидеть дома и вязать внукам
шерстяные чулочки».
В другом кабаре, куда нас затащили, были несколько
столиков и маленькая сцена. Не помню, платили ли мы за вход, но по правилам
этих заведений посетитель обязательно должен был заказать выпивку, которая там
стоила в разы дороже, чем в магазине. Не успели мы устроиться за столиком, как
подбежал официант и начал было открывать для нас бутылку шампанского. Наш гид
вовремя пресек эту попытку впарить нам дорогую выпивку. После недолгого, но
оживленного диалога порешили на бутылке пива.
ПРЕДСТАВЛЕНИЕ НЕ
ВЫЗВАЛО У МЕНЯ НИКАКИХ ЭМОЦИЙ, кроме жалости к этим женщинам, вынужденным таким трудом
зарабатывать себе на кусок хлеба. Может быть, даже с маслом. Площадь Пигаль,
конечно же, была не единственной и далеко не главной целью нашей поездки в
Париж. Гораздо интереснее для нас был другой Париж. Париж парижан. Конечно, мы
были в Лувре. Стыдно признаться, но шедевр Да Винчи — знаменитая Джоконда,
вопреки ожиданиям, нас особенно не впечатлила. Видимо, причина была в том, что
мадам Лиза демонстрировалась за толстым зеленоватым бронированным стеклом.
Конечно, мы были и в Нотр-Дам, и на Елисейских полях; поднялись на Монмартр к
художникам. «Купите произведение известного французского художника месье
Генри!» Купили. Прельстила цена. Сомнительно, что месье Генри был
«известным» и французом, но то, что его «произведение»
-откровенная мазня, было очевидно изначально. Картина была одноцветной: река
Сена в сине-голубых тонах, на заднем плане в голубой дымке контуры Нотр-Дам.
Шедевр явно был рассчитан на непритязательный вкус далекого от искусства
массового туриста из Нового Света. Мазня не мазня, но все же мы получили
осязаемый сувенир с Монмартра, а не штамп в паспорте в качестве сувенира с
неприятностями в придачу.
Полные впечатлений, мы возвращались в «родную»
Швейцарию. Но, прежде чем очутиться дома, нас ждало еще одно заставившее
поволноваться приключение. Мы заблудились, несколько раз въезжали и выезжали из
Швейцарии во Францию и обратно, пересекая каждый раз границу мимо безлюдных
«дуанов». «Где вы пропадали, мы уже начали беспокоиться?» –
спрашивали наши русские коллеги. «Да так, путешествовали в окрестностях
Женевы. Очень интересно провели время». Путешествия «по окрестностям» не очень поощрялись нашим
представительством в Женеве, которое опекало нас, но и не запрещались.
