Процесс развития технологического общества обусловил становление терминологии нового времени, которая своим триумфальным шествием по извилинам человеческого мозга завоевала сознание целого поколения продвинутых активистов. Взращенные на традициях терминологического каламбура социальные слои сами представляются в качестве модернизированного механизма, расшатывающего устои классической эстетики; кардинальному переосмыслению подвергаются самые элементарные нравственные категории, причем негативный антипод выступает в качестве жизнеспособной альтернативы позитивному. Посредством незамысловатых философских упражнений, какие велись еще в древних академических рощах, злое вполне убедительно предстает добрым, эгоистическое — альтруистическим, героическое — безответственным.
Проблема в том, что на современном этапе ветхие софистские парадоксы формируют философию большой политики. В воздушных конторах прозрачного небоскреба целые группы умных и благонадежных элементов разрабатывают понятия нового времени с "благородным намерением" указать переживающим глубокий кризис странам, в какой именно терминологической фазе развития они находятся и какая именно терминологическая революция необходима для преодоления кризиса. В интеллектуально-технологическом чреве стеклянных башен и зачинаются "розовые", "оранжевые" и прочие плоды перспективных проектов.
Политическая трансформация терминов отчетливо прослеживается на плоскости искусственного противопоставления таких понятий, как эволюция и революция. Международное экспертное сообщество любит пощеголять компетентными знаниями на воображаемой оси этого мнимого антагонизма, не особенно вдаваясь в мутный водоворот причинно-следственных связей. Несмотря на очевидность того, что практически каждая социально-общественная революция являет собой констатацию завершения очередного цикла эволюционного развития данного общества и по сути обусловлена им, апологеты стеклянных контор, как истинные оловянные солдатики, все равно противопоставляют одно другому и готовы отдать свои деревянные жизни за виртуальную реальность.
Первая в мировой истории общественная революция — неолитическая, связанная с замещением каменных орудий медными (что, между прочим, оказало существенное воздействие на становление первых государственных объединений) , объективно не могла состояться без логики развития предшествующих этапов. Технология добывания и поддержания огня, изобретение колеса и плуга, равно как и все последующие открытия, оказавшие революционное влияние на ход человеческой истории, были продиктованы самой эволюцией и по определению не могут противопоставляться ей. Иное дело, что в настоящее время пишется религия нового миропорядка, призванная разрушить прежние устои.
Законы развития человеческого общества развиваются в системе физических законов, вне зависимости от соответствующего желания магистров мировой политики. Мощнейшие сейсмические толчки и вулканические извержения, прежде чем громко заявить о себе, в свою очередь долго "вынашиваются" в планетарном чреве. Как и революционные события, они знаменуют завершение одного этапа медленных глубинных передвижений и воспринимаются специалистами исключительно в контексте земной эволюции. В соответствии с теми же объективными принципами происходит круговорот воды, обуславливающий формирование критического состояния ледяного вещества в атмосфере и выпадение осадков. Таким образом, все революционные проявления эволюционного развития исторически неизбежны, ибо революция — высшая, кульминационная стадия эволюции; в том числе эволюции общественно-политических противоречий. Иное дело, что современный уровень развития цивилизации позволяет инсценировать землетрясения и стимулировать дождевые процессы. Собственно, данная схема и работает при моделировании искусственных революций. Показательно в этой связи, что если ранее эксперты стеклянных офисов пускали в глобальный коммуникационный оборот пресловутую версию об исключительной пагубности революций, то позднее к этому добавились попытки замещения самого термина понятием переворот, а уже в настоящее время революцией называют собственные цветные разработки, представляемые исключительно в позитивном ракурсе; первые два вектора отчетливо прослеживались в период развала Советского Союза.
Моделирование искусственных революций обнаруживает определенные параллели с возможной инсценировкой сильных землетрясений; сейсмические толчки характерны для так называемых геосинклинальных участков планеты, тектоника которых предполагает несопоставимо больший по сравнению с равнинноплатформенными регионами динамизм. Вероятность сильных сейсмических толчков в районах древних плит ничтожно мала (соответственно, крайне высока степень риска выявления истинной природы землетрясения) , вследствие чего выброс энергии планируется для тектонически активных регионов. Аналогичным образом очерчиваются наиболее пригодные в аспекте осуществления искусственных революций территории — политически очень активные, причем вне зависимости от характера подобной активности (выборы, внутренние противоречия, гражданская война, освободительная борьба и др.). Процесс моделирования новой реальности предполагает внешне незаметную трансформацию природы и содержания массовой активности при сохранении ее формы. ИМЕННО ТАКИМ ОБРАЗОМ КАРАБАХСКОЕ ДВИЖЕНИЕ В СОВЕТСКОЙ АРМЕНИИ ПРИ СОХРАНЕНИИ СВОЕЙ ВНЕШНЕЙ ОБОЛОЧКИ БЫЛО ТРАНСФОРМИРОВАНО НОВЫМ РУКОВОДСТВОМ В ПРИНЦИПИАЛЬНО ДРУГОЕ СОДЕРЖАНИЕ. ОДНИМ ИЗ СВИДЕТЕЛЬСТВ ПОДОБНОЙ "БЕСЦВЕТНОЙ" — ВВИДУ ЕЕ СКРЫТНОСТИ И ВНЕШНЕЙ ЗАВУАЛИРОВАННОСТИ — РЕВОЛЮЦИИ ЯВЛЯЕТСЯ ОТСТУПЛЕНИЕ ПРИШЕДШЕГО К ВЛАСТИ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО НА ВОЛНЕ НАЦИОНАЛЬНОГО ДВИЖЕНИЯ ПРЕЗИДЕНТА ОТ БЕСПОЩАДНО ЭКСПЛУАТИРУЕМОЙ ИМ РАНЕЕ ИДЕИ О ВОССОЕДИНЕНИИ АРМЕНИИ И НАГОРНОГО КАРАБАХА.
Последующий скорый раскол внутри правящей партии, равно как и формирование на этом основании новой оппозиционной политической организации, обнаруживает определенные параллели с известными сюжетами "розовой" и "оранжевой" революций. В этой связи следует обратить внимание и на традиционное для подобных схем обстоятельство появления в высших эшелонах власти американских граждан, иными словами — политиков, представляющих интересы официального Вашингтона; наиболее симптоматичным является назначение Жирайра Липаритяна главным советником президента по внешним вопросам. Особенностью формирования отечественной власти в период "бесцветной революции" и стала завуалированность самого процесса персоналиями, имеющими армянские корни и призванными якобы способствовать делу становления и развития исторической родины.
На деле все обстояло несколько иначе; люди, работающие в Армении, были фактически командированы Госдепартаментом и являлись законопослушными гражданами своего государства, исполнявшими свой гражданский долг. Наличие внутри и вокруг главного внешнеполитического ведомства США достаточно мощного контингента специалистов армянского происхождения объективно способствовало вовлечению последних в процесс трансформации карабахской проблемы, а также в другие события уже регионального масштаба.
В частности, известна деятельность бывшего исполнительного председателя совета директоров ААА Вана Григоряна в сформированной по инициативе и финансовой поддержке Госдепартамента США турецко-армянской комиссии по примирению. В юридической конторе именно этого политика работал будущий президент Грузии Михаил Саакашвили после своей учебы в Колумбийском университете. В период розовой революции сам Григорян находился в Тбилиси, причем это не было его первым посещением грузинской столицы — с будущим президентом он встречался в Тбилиси и годом раньше. Примеров, свидетельствующих в пользу завуалированности процесса посредством появления на политической арене некой когорты американских соотечественников, действительно немало. То обстоятельство, что отдельные персоны до сих пор занимают высокое положение в спокойной и уравновешенной республике, видимо, говорит о том, что "бесцветная революция" начала девяностых, в отличие от своих последующих цветных подобий, является удачной разработкой экспертов из стеклянных небоскребов.
Menu
