Судить о китайцах по торговцам универмага "Шанхай" в нашем местном Бангладеше — дело зряшное. Торговцы всего мира штампуются одной матрицей, а разница в разрезе глаз и цвете носа — мелочь, не сказывающаяся на товарообороте. Другое дело — мудрецы. Это — продукт штучный, и производство его прямо пропорционально трепетному отношению народа к своим национальным ценностям.
В течение тысячелетий истинным образованием в Китае считалось изучение своих классиков и комментариев к ним. Только уверенный в освоении национальной мудрости человек заявлял о своей готовности подвергнуться испытанию на публичных письменных госэкзаменах, которые устраивались по приказу императора в каждой провинции страны, а на экзамены стекались десятки тысяч людей любого возраста — от юношей до старцев. И только сдавшие все экзамены и прошедшие тщательный отбор по грамотности и просвещенности китайцы могли претендовать на государственные посты госсекретарей, мандаринов, таможенников и пр. То есть отбор велся не по классовому признаку английской, французской знати или русского дворянства, а по знаниям. Знаниям мудрости тысячелетий, доступной китайцу и сегодня хотя бы потому, что страна так и не ввела новомодный алфавит, сохранив древние иероглифы, и не проводила, в отличие от нас, смертельных для истории народа языковых реформ.
Что сберегло величие Китая — способность не поддаваться на увещевания посланцев Запада, возомнивших себя умнее и круче благодаря самоубийственным для их наций революциям, приведшим к управлению по голосованию? Или количественный потенциал народа? Или они сумели сберечь количество и территории благодаря стойкости к приятию многих сомнительных ценностей извне? Так или иначе, но Запад признает сегодня способность Китая развернуться во всю мощь своего многопараметрического потенциала как реальную угрозу.Но здесь нам следует уяснить, является ли угроза для Запада угрозой для нас — народа с не менее древней культурой и аналогичной шкалой ценностей. Ведь если в основе западной культуры лежит культура вины (которую европейцы и американцы тем не менее множат в устрашающей прогрессии) , то у большинства народов Востока (и в том числе у армян и китайцев) основополагающей является культура стыда. И невзирая на старания телевизионных растлителей, семейные устои китайцев и армян культуру эту сохраняют. "Запад есть Запад, Восток есть Восток, и им никогда не слиться", — провидчески написал когда-то Р. Киплинг по поводу другой великой страны и, к счастью, оказался прав. А очередное трагическое доказательство этому — раздираемый внутренними противоречиями, окровавленный, но не поддающийся американизации Ирак.
Имели ли Мамиконяны и Орбеляны китайское происхождение, или наоборот — являлись репатриантами из большой армянской диаспоры, представители которой испокон века вели торговлю с Поднебесной, приняли участие в развитии ее культуры и связей с Западом, — вопрос не принципиальный. Важно, что связи эти были и остаются. На днях в Ереване открылся Китайский центр науки и культуры, а к его открытию было приурочено открытие книжной выставки "Китай" в библиотеке Национальной Академии наук из коллекции библиотеки.
Выставка небогатая и в основном русскоязычная. Отражающая неприятие Советами досоциалистического Китая, бурную дружбу 50-х, охлаждение взаимоотношений СССР и КНР в последние десятилетия XX века и маразматические взгляды англичан и немцев XIX века на великий народ Юго-Восточной Азии. Например, в петербуржском издании 1900 года книги Джона Макгована "Китайцы у себя дома" (перевод с английского В. Ламанского) можно прочитать: "Связи и солидарность между людьми весьма напоминают в Китае то инстинктивное тяготение друг к другу, которое наблюдается в колонии кроликов. Люди одинаковых профессий ютятся непременно вместе. Желающий открыть сапожную мастерскую инстинктивно устремляется на ту улицу, где все дома заняты такими же лавками и мастерскими". Здесь стоит отметить, что этот самый "кроличий инстинкт" в XX веке был заявлен как величайшее открытие американских маркетологов. И это очередной пример западного подхода, который, по моим наблюдениям, обычно проходит три фазы восприятия восточных мудростей:
— понятия не имели;
— увидев, осудили;
— поразмыслив, присвоили.
Осуждение по незнанию и непониманию — главное, что лежит в основе конфликтов цивилизаций. Хорошо, если это осуждение пассивное, содержащее намерение разобраться самостоятельно. Но оно предполагает высокий уровень культуры, базирующейся на все той же мудрости тысячелетий. Вот и нам хорошо бы разобраться: люди, учащие китайский, — это пессимисты или все же оптимисты? И есть ли они вообще — армяне, изучающие китайский язык серьезно и основательно, как язык одного из незыблемых членов Совета Безопасности, язык, на котором в недалеком будущем будут вестись переговоры по основным статьям импорта и экспорта? Переговоры, обеспечивающие органическое сотрудничество в области, где у нас и у китайцев общее будущее, и имя ей — высокие технологии?
А если серьезно, то смешно сегодня не готовить свою страну и ее будущие кадры управленцев, бизнесменов и программистов к тесным деловым контактам с Китаем. Смешно не создавать кафедры китайского языка и литературы и соответствующие отделения в вузах Армении, и в первую очередь — на факультете востоковедения ЕГУ с его великолепными традициями ориенталистики. Смешно, потому что хватит нам переводить чужих переводчиков и подлаживаться под чужие взгляды на положение вещей, стран и народов. Смешно, потому что китайцы уже идут и вот же они — уже пришли! И это здорово.
Menu
