Как известно, 2006 год был годом Шостаковича, 100-летний юбилей которого широко отмечался в мире. В Армении прошли симфонические концерты, телевизионные и радиопередачи. Эдвард Мирзоян подготовил большую статью "Шостакович и Армения", в которой он и Александр Арутюнян, два наших выдающихся композитора, поделились воспоминаниями о многолетней творческой и человеческой дружбе с Д. Д. Шостаковичем. Студенческое научно-творческое общество Ереванской консерватории им. Комитаса провело специальную конференцию, посвященную юбилейной дате, на которой наряду с тематическими докладами прозвучали воспоминания деятелей культуры о встречах с Дмитрием Дмитриевичем. Мне было предложено рассказать о моей поездке в Ленинград на премьеру новой симфонии Шостаковича. Вот этот рассказ.
Шел 1961 год. В Ереване стало известно, что Дмитрий Шостакович работает над новой симфонией — Двенадцатой, Ленинской, и премьера намечена на 1 октября, как всегда, в родном городе композитора. По установившейся традиции симфонией должен был дирижировать Евгений Мравинский — первый интерпретатор многих симфонических опусов композитора.
Я работал тогда главным редактором музыкального вещания армянского радио. Фантазия моя разыгралась: премьера новой симфонии, встреча с самим автором, с прославленным оркестром и его выдающимся дирижером. Редакция журнала "Советакан арвест" заранее решила напечатать рассказ о столь знаменательной поездке и наделила меня статусом своего специального корреспондента.
. . . Вот и оживленный, многолюдный воскресный Невский. Необычно теплая погода. Вот и многоколонное здание Ленинградской филармонии, а перед ним огромная очередь безбилетников.
— Очень приятно, что вы специально прилетели слушать симфонию Дмитрия Дмитриевича, но, к сожалению, ничем помочь не можем, все билеты проданы. Попробуйте послезавтра, программа повторяется, — сухо заявляет главный администратор.
— У меня командировка на один день, в городе у меня нет знакомых, ночевать негде, — объясняю я администратору.
— Из Москвы должен приехать композитор Н. , если не приедет, его бронь дадим вам.
Обнадеженный, я продумываю каждую деталь: для автографов Шостаковича и Мравинского надо приобрести две программки, не забыть авторучку. . .
И вот я в прославленном зале Ленинградской филармонии. Кажется, вся музыкальная общественность города устремилась на открытие нового симфонического сезона, который здесь проходит, как большой праздник. Звучит гимн Советского Союза, затем увертюра к опере "Руслан и Людмила" Глинки и Симфония Es-dur Моцарта.
Антракт. Как же попасть к Шостаковичу и Мравинскому? И вдруг удача: мне повезло, повезло армянским радиослушателям, читателям журнала "Советакан арвест". Я встречаю Юрия Владимировича Тюлина — друга нашего ректора К. С. Сараджева, несколько лет приглашавшегося в качестве председателя государственной экзаменационной комиссии в нашей консерватории. Это он, крупнейший теоретик музыки, как рассказывал Константин Соломонович, ознакомившись со сборником Комитаса, заявил: "В мире есть гармония Баха и есть гармония Комитаса".
Меня Юрий Владимирович знал достаточно хорошо, хвалил за интересные начинания нашей комсомольской организации, сказав как-то: "Талантливых музыкантов много, но с организаторскими способностями очень мало. . . " Юрий Владимирович был искренне рад моей миссии и обещал помочь встретиться с Шостаковичем.
Раздается третий звонок. Сейчас Е. А. Мравинский взмахнет палочкой и впервые прозвучат звуки новой симфонии Шостаковича, симфонии, которую ждут многие и многие радиослушатели и телезрители страны. А сейчас в этом зале собралась только небольшая часть слушателей Двенадцатой симфонии и среди них я — самый счастливый из ереванцев.
Рассказывать о самой симфонии не буду — ее хорошо знают музыканты мира. С самого начала она захватывает своим духом, эпическим размахом. Не менее вдохновенна и вторая, "побочная" тема — не случайно ныне ее считают одной из лучших во всем творчестве композитора. Все четыре части симфонии — "Революционный Петроград", "Разлив", "Аврора" и "Рассвет человечества" — идут без перерыва, говоря музыкальным языком — атакой (attaca). В этом большой смысл: вся симфония проходит настолько цельно, что разрыв между частями привел бы к нарушению единства. Чисто с музыкальной точки зрения это сделано так великолепно, что слушатель не ощущает растянутости, симфония "не давит" своим масштабом.
. . . Слушатели восхищенно приветствуют выдающегося композитора Дмитрия Шостаковича, замечательных интерпретаторов его музыки — дирижера Евгения Мравинского и талантливый коллектив оркестра. Родилось новое прекрасное произведение, которому суждено занять свое почетное место в мировой Лениниане.
Спешу за кулисы. Трудно пробиться сквозь кольцо почитателей автора. Дежурный у артистической, увидев Юрия Владимировича, вежливо пропускает нас к Дмитрию Дмитриевичу. Ю. В. Тюлин, близко знавший Шостаковича, знакомит меня с композитором, рассказывает о моей миссии. Композитор взволнован, даже как будто растерян. Здоровается, машинально благодарит, но мысли его где-то далеко. . . Попробуйте в таких условиях получить автограф. Признаюсь, я даже оробел. Но сознание значительности самого факта встречи с Дмитрием Шостаковичем сразу после премьеры его симфонии воодушевило и ободрило меня.
— О чем я могу написать? — растерянно говорит Дмитрий Дмитриевич, нервно потирая щеку.
— Может быть, ваше пожелание армянским композиторам?. .
— А, армянским композиторам?! Хорошо, хорошо. — И Шостакович пишет на программе: "Горячо желаю моим дорогим друзьям, композиторам Советской Армении, больших творческих успехов. Д. Шостакович. 1. X. 1961. Ленинград".
Дело сделано!
— А с Мравинским вы уж попробуйте сами, — говорит Юрий Владимирович Тюлин. Но пробиться в артистическую к Е. Мравинскому не менее сложно, дежурный не пропускает никого.
— Я только что был у Дмитрия Дмитриевича. . . — эти слова срабатывают как пароль. Мравинский один, тоже крайне взволнован, не успел еще успокоиться от огромного накала музыки Шостаковича и немного удивлен неожиданному гостю.
— О чем я могу сейчас написать? Хорошо что прилетели на премьеру. . .
— Простите меня, Евгений Александрович, но Дмитрий Дмитриевич уже написал, — тихо произношу я.
— Что? Шостакович написал?!
И вторая программка концерта отмечается автографом Евгения Мравинского: "С сердечным приветом музыкантам Армении с надеждой на встречу. Мравинский. I-X-61".
. . . С чувством исполненного долга оставляю Ленинград. Каждый раз, вспоминая свои поездки в Ленинград, я всегда с радостью и гордостью отмечаю, что самая кратковременная, но и самая знаменательная из них была связана с премьерой Двенадцатой симфонии Дмитрия Дмитриевича Шостаковича.
Кстати, любители музыки Армении и читатели нашего журнала одними из первых познакомились с замечательным произведением великого композитора.
Menu
