Заметки на полях неоконченной книги. . .
Школьные каникулы я обычно проводил в отцовском селе Агорти. И в очередное лето отправившись из Степанакерта в Агорти, на том самом месте, где уже на арбе приходилось одолевать крутой путь от трассы Степанакерт — Мартуни к нашему селу, обнаружил сразу несколько новых домов, которые азербайджанцы, заселившие их, назвали Карадаглу. К первому сентября возвращаясь домой в Степанакерт, я обнаружил, что за лето азербайджанцы успели построить еще несколько каменных домов и школу. . . Только годы спустя моему поколению стало ясно: новые азербайджанские села, как правило, строились у дорог и других стратегических объектов. Сначала обустраивали семью всего одного азербайджанского пастуха, а через год-другой в плановом порядке вокруг возводили целую инфраструктуру, и бакинским "историкам" оставалось только придумать легенду о "древности" очередного азербайджанского населенного пункта.
Карадаглу вскоре стал своеобразным Агдамом, где учителя воспитывали будущих аскеров-террористов. Один из таких учителей организовал убийство восьмилетнего армянского мальчика и вдобавок приказал выколоть жертве глаза и вбить ему в голову гвозди. Алиев — председатель КГБ Азербайджанской ССР тогда разработал чудовищную провокацию: суд над палачами прокурор и судьи-азербайджанцы провели на танцплощадке под открытым небом. В первом ряду сидели родственники жертвы в ожидании справедливого приговора — смертной казни организатору и исполнителю преступления. Но приговор принес откровенное удовлетворение только родственникам палачей, азербайджанцам-конвоирам, прокурору и судьям. Провокация сработала, в результате Кремлю и лично Брежневу было доложено, что на справедливое решение народного суда разъяренные армянские националисты устроили самосуд и заживо сожгли в машинах невинного прокурора и судей.
Это было в 1967 году. Узнав о провокации Баку, я вылетел из Петропавловска-Камчатского в Степанакерт. Вот что рассказал тогда мой друг Ким Григорян, с которым мы десять лет проучились в параллельных классах: "Весь город был подобен вулкану. Взад и вперед по улицам группами сновали совсем молодые ребята. С одним из них я решил было заговорить — видел, как у него горят глаза. Лет пятнадцати, но как будто намного старше меня, перешагнущего христосовский возраст. Я всего лишь хотел успокоить его, говоря о явной провокации Баку и о том, чем все это чревато. Юноша смотрел на меня как на виновного во всем происшедшем. Так и сказал, глядя мне прямо в глаза: "Это вы виноваты в том, что терпели до сих пор. Так что теперь уйдите с нашей дороги". Кима, которого с детства все звали Чакатом (за его высокий лоб) , распирало от гордости за новое поколение, родившееся в сороковых и пятидесятых.
Алиевская провокация удалась: КГБ и милиция республики, получив добро от Кремля, взялись за повальную чистку армянской интеллигенции — избивали, пытали, истязали, убили несколько десятков человек, около десяти армян приговорили к смертной казни, и только активное вмешательство Армении в лице Мартироса Сарьяна, Виктора Амбарцумяна и многих других остановило исполнение приговора. Все они отсидели от звонка до звонка по пятнадцать лет.
Наверное, провокатор Алиев все-таки не был таким уж мудрым человеком, каким под конец жизни его считали многие политики, включая Владимира Путина. Провокация Алиева родила поколение молодых, которые впоследствии взяли на себя ответственность за спасение Карабаха. И о многих из них я сегодня пишу — целый сборник о героях, восхитивших не только моего школьного друга, но и весь наш народ в Армении и Спюрке.
Следующее поколение, о котором я собираюсь рассказать в моей книге, — это те, кто родился в шестидесятых и начале семидесятых. Этому поколению уже было суждено претворить в жизнь спасительную идею, выношенную дедами, отцами и старшими братьями.
Не очень-то принято обнародовать замысел или даже целые главы незавершенной книги. Однако бывают случаи, когда необходимость заставляет автора делать исключение из правил, поэтому именно сегодня я начал просматривать рукопись неоконченной книги и делать заметки на полях. Дело в том, что в последнее время в печати муссируется имя одного из героев моей будущей книги, которого, пожалуй, я знаю с самого его рождения. Пишут о нем были и небылицы. Читаю — и глазам своим не верю, сознавая, что молчать — грех брать на душу. Когда, к примеру, о cебе слышу россказни, что последние годы я провожу в Москве, где якобы живут мои дети и внуки, отвечаю писакам молчанием, но молчать о человеке, которого я не только знаю лучше других и о котором я пишу в своей книге, не могу.
Имя этого человека Бако. Знал о нем, как уже говорил, с детства. Но узнал в начале восьмидесятых, когда ему было девятнадцать-двадцать лет. Как тут опять не вспомнить немудрого Алиева, который, назначив руководителем Карабаха своего выкормыша — армянина-карабахца Кеворкова, решил его руками окончательно разделаться с армянской интеллигенцией, чтобы держать Арцах в состоянии нескончаемой гражданской войны. И здесь в ответ на его провокацию встали в строй большей частью вчерашние мальчишки.
Встречались мы чаще всего на берегу реки Каркар, в огороде моего тестя Ерванда Марутяна. Руководил той группой его сын Валерий Марутян — будущий основатель военно-медицинской службы новосозданной армии. Напомню: это было, когда все больше наглеющий от безнаказанности Кеворков просто бесчинствовал в НКАО. А Бако Саакян (он тогда после армии работал слесарем-механиком на Степанакертском мехкомбинате) и его друзья в это время собирали подписи под петициями и распространяли листовки.
Именно в то время, воспользовавшись принятым в СССР Законом об охране памятников истории и культуры, мы развернули активную работу по реставрации мировых шедевров храмовой архитектуры Арцаха. По нашей просьбе Карен Демирчян, Фадей Саркисян, Алексан Киракосян, Мурад Оганесян, Георгий Татарян, Сабир Степанян и другие делали все для обеспечения реставрационных работ в Арцахе стройматериалами и специалистами. Огромную работу провел при реставрации храма Аменапркич в Шуши рабочий Володя Бабаян. Руководил на месте всеми группами опытный строитель и профессиональный реставратор Роман Ерицян. Однако нужен был еще человек, который, разъезжая по Арцаху, собирал бы материалы, контролировал реставрационные работы и направлял их. Этим человеком оказался Бако, в трудовой книжке которого появилась запись: "Степанакертский филиал Управления по охране памятников истории и культуры, мастер-реставратор". Четыре года он трудился на этом стратегическом поприще. Лишь в годы Арцахской войны все осознали истинную цену деятельности тех, кто накануне Движения восстанавливал и укреплял фундаменты памятников истории — аргументов христианского начала нашего древнего края.
Книга моя вовсе не энциклопедический словарь, в котором приводятся имена, события и явления в алфавитном порядке. Это — размышления о поколениях — звеньях единой цепи, получившей название "Карабахское движение". Это — рассказ о том, как люди разного возраста готовились к борьбе и к войне. Использовал в основном мои собственные записи, сделанные в десятках блокнотов. И здесь я использую записи, сделанные в канун и в разгар Движения. Часто, очень часто там встречается имя Бако. Кстати, о самом имени тоже есть запись: отец его Саак Саакян старше меня на семь лет, работал в облисполкоме экономистом. Но больше всего он любил историю и знал, что в судьбоносной для армян Аварайрской битве геройски сражался арцахский отряд во главе с Араншаиком Баком. И в честь легендарного Бака отец и назвал сына Бако. Саак увидел освобождение Шуши и перед смертью не скрывал своего счастья. Тогда его сын был заместителем начальника штаба тыла Комитета самообороны. Затем — начальником штаба тыла. Затем — заместителем командующего Армией самообороны Арцаха. Затем. . .
Здесь я сделаю вовсе не лирическое отступление. Почему это вдруг сейчас в прессе зазвучал вопрос о том, где находился Бако последние десять лет? В свое время в книге "Ад и рай" я рассказал о том, как командующий силами самообороны Арцаха Серж Саркисян более двух месяцев в Москве и других городах бывшего СССР доставал военную форму (полные комплекты) , естественно, не очень распространяясь об этой командировке. Тогда кто-то распустил слухи, что Серж, мол, неведомо где прячется. Умолкли толки лишь к осени, когда все без исключения бойцы Армии самообороны впервые были одеты в новую военную форму. В случае же с Бако речь идет просто о нелепости. И об этом тоже у меня есть записи в блокноте.
Делая записи, я часто повторял друзьям в шутку: "Летопись пишется". И, согласно этой самой летописи, Бако Саакян и впрямь некоторое время не находился ни в Арцахе, ни в Армении, ни в России — он практически все время пребывал в воздухе и в аэропортах. Напомню, все это происходило в стране, переживающей состояние "ни войны ни мира", что, как известно, опаснее, чем война.
В 1997 и 1998гг. боевой полковник Бако Саакян занимался только тем, что организовывал, провожал, сопровождал, встречал авиагрузы, продолжая оставаться заместителем командира (легендарного генерала Христофора Иваняна) 10-й горнострелковой дивизии. А в 1999 году он был назначен министром внутренних дел НКР.
Однако больше всего меня удивляет другое. Весьма заинтересованные в исходе выборов силы о Бако пишут, что он может подписать капитулянтскую бумагу, от которой будет зависеть судьба Арцаха. . . Во-первых, нет как таковой отдельной судьбы Арцаха. Есть единая судьба всей Армении. Во-вторых, если уж кто-либо опосредствованно определяет суть и смысл некоей бумаги, то я не думаю, что есть в природе человек, который возьмет и подпишет судьбоносную для Арцаха и освобожденных территорий исторической родины бумагу. Если и найдется такое существо, то имя ему может быть только одно — армянский народ. Так что любые разговоры на подобную тему — от лукавого.
Кто бы ни был избран президентом Нагорно-Карабахской Республики и кто бы ни был избран президентом Республики Армения, он знает, что без армянского народа, без Национального Собрания, без меня и без вас, уважаемые соотечественники, без всех нас никто ничего не подпишет. А поскольку в данном случае речь идет о Бако, то здесь я должен сказать о том, что есть кому следить за каждым его шагом. Это его древнее многоствольное гадрутское генеалогическое древо Саакянов и в первую голову — это мать тикин Эмма. Потеряв двух братьев во время Отечественной войны, она девятнадцатилетней девушкой добровольно отправилась на фронт и воевала геройски. Я часто навещал ее в последние годы ее жизни. Подолгу беседовали. Она умерла в 2004-м — через четыре дня после рождения внучки Эммы. Перед самой смертью она сказала мне заветные слова: "После Отечественной, вернувшись с фронта, я все время думала о том, что счастья без примеси горя и страданий не бывает. А вот сейчас уже думаю о том, что пусть даже со своими страданиями, но счастье на земле возможно лишь тогда, когда оно будет продолжаться и на небесах". То есть если мы здесь, на земле, не сохраним и не сбережем наши завоевания, то там, на небесах, наши матери потеряют покой.
Удивительно, но примерно так же рассуждала и моя покойная мать, повидавшая на своем веку много черных дней, но зато пережившая осязаемое счастье от освобождения Шуши, где она родилась. Так что есть кому следить за каждым нашим шагом как здесь, на земле, так и там, на небесах.
Menu
