Елена Широкова-Тамбовцева — поэт, публицист, переводчик (со словацкого языка) , член Союза писателей Москвы, автор десяти поэтических сборников, куратор словацкого раздела журнала "Меценат и мир".
РОДИЛАСЬ В МОСКВЕ, окончила факультет журналистики МГУ им. М. В. Ломоносова и аспирантуру по кафедре стилистики современного русского языка того же факультета. Более двадцати лет преподавала русский язык, стилистику и литературное редактирование в МГУ и в Братиславском университете (Словакия).
В составе делегации российских писателей участвовала в мероприятиях Союза армян России в Армении и в Арцахе (октябрь 2002 года). Впечатления от этой поездки вылились у нее в своеобразное лирическое литературное произведение — "дневник в стихах", как она сама его назвала. Здесь все, что она увидела, переведено на язык чувства, язык сердца, язык поэзии, язык встречи с чем-то неожиданным, но долгожданным, как бы завещанным свыше.
Ее поэтическое дарование, душевная глубина и отзывчивость ждали этой встречи, предчувствовали ее и этим предчувствием приближали день и час, когда самолет из Шереметьево-1 взял курс на Ереван. Это был счастливый "Полет в Армению". Это была счастливая встреча поэта Елены Широковой-Тамбовцевой с Арменией — страной поэзии, древней культуры и трудной истории, с народом, который умеет ценить дружбу и отдаваться ей безоглядно.
ЕЕ ПОЭТИЧЕСКОЕ ВДОХНОВЕНИЕ прониклось библейским, высоким, вневременным духом Армении, сакральным смыслом хачкара, скал Зангезура, народных преданий, пронзительных покаяний Нарекаци. Она всем сердцем озаботилась и судьбой Арцаха, и девчушки из села Малишка, ощутила абсурд распада некогда единого отечества.
Сейчас Елена вновь в Москве, но, говоря словами Сарояна, — "ее сердце в горах". Об этом ее "дневник в стихах".
Поэт, публицист, переводчик член правления Московского общества друзей Армении Елена Валериевна Широкова-Тамбовцева под впечатлением своей поездки опубликовала серию статей и стихов в российских и армянских изданиях: газетах "Голос Армении" (Ереван) , "Литературные вести" Союза писателей Москвы, "Ноев ковчег" армянской диаспоры стран СНГ, "Вестник Союза армян России", в литературно-художественном и общественно-политическом журнале "Литературная Армения", в литературном альманахе "Путь к Арарату", выпущенном в московском издательстве "Время" при содействии Союза армян России, а также книгу стихов и воспоминаний — "Полет в Армению", изданную Творческим центром САР.
Сэда ВЕРМИШЕВА
НА АРМЯНСКОЙ ЗЕМЛЕ
Открывать друг друга
Какое счастье —
открывать друг друга,
взаимной власти
ощутить волну
и в вихре слов,
запущенных по кругу,
внезапно тронуть нужную струну.
Быть может, песни
вы не создадите. . .
Но даже если
выпадет терять,
из всех земных
и неземных открытий
какое счастье —
друга открывать!
***
Под бурей сгиб, в волнах исчез
Ужель мой сад? И ты, мой дом?
Гевонд АЛИШАН
Узнала я немало дальних стран.
Но миражом из туфа вижу дом
в краю камней, чье имя Карастан,
чей сад взращен печалью и трудом.
В том доме жил садовник и поэт.
Три дерева он привечал в саду.
Душа деревьев излучала свет
и отлучала черную беду.
Цветущий абрикос — цираны цар,
весь в розовом, весной встречал восход.
Он звался яблоком армянским встарь.
Патрициям он посылал свой плод.
Когда в горах, укрывшись от врагов,
спасения искал и мал и стар,
съедобными плодами был готов
их накормить колючий пшаты цар.
А туты цар — тутовник до поры
в кудрявой кроне ягоды скрывал.
Чернильные плоды для детворы
садовник с высоты ветвей срывал.
Дарили всем деревья спелый пшат,
шелковицу и сладкий абрикос.
Поэт стихи слагал про райский сад —
тенистый сад, который в скалах рос.
В стихах и в жизни был хозяин тих.
Однажды болью обернулась быль,
прощальной песней стал последний стих,
а дом из туфа превратился в пыль.
Но вновь сквозь пепел к солнцу —
на восток
пробились абрикос, тутовник, пшат.
Тот, кто убил садовника, не смог
заставить умереть волшебный сад.
***
Я персиковый саженец.
Не для моих корней
земля возделанных долин.
Утесы мне милей. . .Наапет КУЧАК
Прекрасен и богат армянский сад.
Среди камней он — чудо из чудес.
Цветов и трав пьянящий аромат.
Деревьев и кустов целебный лес.
Пусть недоступен Арарат — Масис,
но дух его непобедим и свят.
Террасами над пропастью повис,
вскарабкался по скалам в небо сад.
И все уже возможно
для странницы души.
Сэда ВЕРМИШЕВА
***
Взойду я на вершину
и упаду на снег.
В горах армянских сгину,
но отыщу Ковчег.
Пусть далеко Россия,
пусть камни вместо трав,
Но Арарат — Мессия.
Он, как Орел, двуглав. . .
И тихо, и тревожно
в заоблачной глуши.
"И все уже возможно
для странницы души".
Возвращение
Наш самолет
привез так много лета,
и ереванского тепла, и света.
Но улетел, мне не открыв секрета,
как сохранить на месяц их, на год. . .
Дождь льет три дня,
а Ереван далече. . .
Три дня в ушах звенят не Ваши речи.
Три дня гудит мой телефон, как вече.
Уже три дня Москва зовет меня.
А дождь все льет.
Звонят три дня другие.
За свой полет не Вам плачу долги я.
Раздариваю слишком дорогие
слова. В Москве зима грядет. . .
А дождь все льет. . .
***
Апрель страдает авитаминозом.
Капель играет в салочки с морозом.
Коты орут надрывно и нескромно
и на подруг взирают слишком томно.
На улице — сплошная снегомотина,
а в голове — тоска да тягомотина. . . .
Не дышится, не пишется, не спится.
Поэзия мне, как покой, лишь снится.
Зима в Москве застряла на полгода.
На юг сбежала Муза в непогоду.
Там — в солнечной долине Араратской —
ее согреют, угостят по-братски:
нальют воды из родниковой чаши,
долмой накормят и горячим хашем,
целебной крепкой тутовкой излечат,
ну а когда придет с Масиса вечер,
уложат спать под абрикос цветущий
средь горных трав в армянских райских кущах.
И поутру, свежа, бодра, здорова,
в Москву беглянка возвратится снова,
чтоб в северном продрогшем, хмуром мире
спеть Оду Солнцу ласточкой Наири!