заявил "ГА" директор независимого социологического центра "Социометр" кандидат философских наук Агарон АДИБЕКЯН
— Страны среднего и малого "калибра" в условиях глобализации и обострившейся борьбы цивилизаций вынуждены идти в фарватере той или иной сверхдержавы, если желают видеть себя в списке развитых наций. Не религия, как полагают адепты противоборства цивилизаций, а языки открывают шлюзы для проникновения цивилизаций. Именно язык спонтанно становится фундаментом восприятия мира, культурных стереотипов и социальных ценностей. Но самое важное — иноязычные получают возможность пользоваться более мощным культурным наследием, хотя и созданным чужим языком. Малые страны находятся между двумя огнями. С одной стороны, самосохранение и развитие своей культуры требуют все больших экономических затрат. С другой — для достижения высокого уровня экономического развития необходимо усвоение хотя бы одной не своей культуры, что сопряжено с потерей своей самобытности, которая начинается с сужения использования родного языка.
— Как же сохранить свою национальную самобытность в будущем при высокой степени интегрированности в мировое сообщество?
— Поучителен пример послевоенной Японии, когда государство стимулировало изучение любых иностранных языков. Знание гражданами иностранных языков становилось критерием их образованности и соответственно отражалось на оплате труда. Уже к 70-м годам прошлого столетия каждый пятый японец знал несколько языков. Со школьной скамьи дети знакомились с культурой других стран. Многое взяли они на вооружение у бывшего СССР. Прежде всего — организацию труда, вовлечение рядовых работников в управление производством и т. п. Япония тем не менее не потеряла свою национальную самобытность. Здесь важно учесть такой исторический фактор. До XIX века эта страна находилась в самоизоляции, страдала ксенофобией и была вынуждена для обеспечения своего социально-экономического прогресса стать страной-полиглотом. Опыт Японии убедителен и показывает, что лишь полилингвизм (многоязычие) может обеспечить, в том числе и сверхдержавам, широкий спектр взаимодействия и взаимоприсвоение достижений человечества. С другой стороны, в условиях противоборства нескольких цивилизаций для небольших народов билингвизм (двуязычие) уже пройденный этап.
Армяне всегда были билингвами. При Урарту они говорили на урартском, при Аршакидах — на парфянском, при византийском владычестве — на греческом, при Аббасидах — на персидском, при Османах — на турецком, в Российской империи — на русском. Прогресс армян в инонациональной среде обеспечивался хорошим знанием господствующих языков. Вот исторический пример. В царской России была квота на сотрудников госучреждений из местного населения. Армяне превышали эту квоту в несколько раз, потому что хорошо владели русским языком. А вот азербайджанцы и грузины из-за незнания русского языка своими квотами не пользовались.
— Можно ли сказать, что и сегодня "могучий и великий" доминирует в Армении? Или английский язык стал более влиятельным фактором нашей жизни?
— В последние годы заметны попытки вернуть русскому языку потерянные позиции. Однако с точки зрения процессов глобализации в отношении русского языка необходимо учесть три момента. Первый. Мы продолжаем традиционно сохранять социальные связи с Россией. В наших библиотеках, к примеру, две трети фондов на русском языке. Нам пока легче английских авторов читать в русском переводе, т. е. русский язык продолжает оставаться в качестве культурного пласта, которым пользуется Армения.
Второй. В России живут примерно 2, 5 млн наших соотечественников, с которыми поддерживаются тесные связи, включая маятниковую трудовую миграцию.
И наконец, третий момент. Сами русские, чтобы обеспечить свой научно-технический прогресс и продавать свои товары за рубежом, вынуждены пользоваться английским. Так зачем нам изучать русский, если сами русские изучают английский? Однако не следует забывать, что Россия остается в лидерах мировой науки, зарубежные ученые и специалисты вынуждены изучать русский. Надо исходить из того, что в глобализационных языковых процессах русский язык не доминирует, но сохраняет определенное значение.
— В свете сказанного какой должна быть языковая политика Армении в ближайшей перспективе?
— Лет 20 тому назад мной была предложена модель новой армянской школы, которая обеспечивала бы одинаковый уровень владения армянским и иностранными языками. Суть заключалась в том, что с 5 класса преподавание естественных и некоторых общественных наук должно вестись для разных классов на разных иностранных языках. Для школьников языком межличностного общения остается армянский, а для овладения учебными предметами — английский, русский, фарси, арабский, французский, немецкий, испанский и т. д. Ошибка прежней старой школы была в том, что преподавание велось на одном языке, а два других языка не были даже вспомогательными. Между тем только школа, в которой основное преподавание ведется на родном языке, а преподавание специальных предметов — одновременно на нескольких иностранных языках, может стать мощным рычагом прогресса армянского общества и условием сохранения нации в будущем.
— Выходит, многоязычие — путь к экономическому успеху?
— Полилингвизм — это орудие и атаки, и защиты. Действуя грамотно, можно обеспечить развитие страны и не потерять свою национальную идентичность. Как ни странно, такую науку, как этнография, создали не порабощенные народы, стремящиеся найти свою национальную сущность, а Англия — мировой колонизатор, которая для порабощения этих стран изучала их обычаи, нравы и языки. В Стандфордском университете, крупнейшем вузе мира, студентам предлагается более двухсот факультативов, относящихся к языкам и культурам стран планеты. Чтобы выпускник был готов делать свой бизнес в любой точке земного шара, надо знать местную специфику. Франция, которая всегда свысока относилась к англичанам и ко всему английскому, включая и все американское, изо всех сил пыталась противостоять интервенции английского языка во французскую культуру. Но 30 млн туристов, ежегодно въезжающих во Францию, надо было обслуживать на английском. Ныне любой француз, занимающийся бизнесом или занятый в сфере услуг, вынужден владеть английским. Даже Шарль Азнавур запел на английском! И все это обернулось для Франции валютным дождем! Не противостоять языковому потоку, а перенимать языки — вот формула успешного экономического развития.
Сегодня уже и Армения хочет стать страной туризма. В этой индустрии по крайней мере должно быть занято несколько сот тысяч человек — от торговцев ларьков до менеджеров крупных отелей. На каком языке они будут говорить с туристами? На ломаном английском, русском, фарси, арабском? Это вопрос, на который мы уже сегодня должны иметь ответ. Турист, который не найдет языка с обслуживающим персоналом, второй раз не приедет и другим не посоветует. Даже наши зарубежные соотечественники, приезжая на родину, нередко плохо зная армянский, говорят на языке страны проживания. Или возьмем сферу бизнеса. Пять шестых наших экономических связей приходятся на нерусскоязычные страны. Незнание языков — основной тормоз расширения внешнеэкономических связей и увеличения экспорта.
— Так надо ли определяться с выбором цивилизации?
— Пожалуй, скорее цивилизация выбирает нас, нежели мы — цивилизацию. Потому что для самостоятельного выбора нужно быть экономически и политически более самодостаточной страной. Посмотрите, как Европа раздвигает свои границы аж до Южного Кавказа! При этом навязывая ряд требований, которым мы должны соответствовать. То же самое делают Россия, Иран, Турция, Индия, Китай. Нам остается, если мы хотим иметь собственный выбор, быть готовыми к любому выбору, чтобы сделать наилучший, а не вынужденный. Зацикливаться на английском или русском языке — это путь к сужению спектра выбора. Есть точка зрения, что в будущем понадобится язык, более информативно емкий, чем английский. Таким языком будущего считают бирманский. Может, стоит в одной из наших школ начать его изучение?
Menu
