Весна — благодатный сезон для искусства: едва ли не каждую неделю, а то и чаще в каком-нибудь выставочном зале открывается выставка. Нередко в стремлении пробудить в зрителе интерес устроители совмещают визуальный ряд с музыкальным сопровождением или еще какой-нибудь оригинальной придумкой.
ВЫСТАВКА КАРТИН ВИГЕНА КАЗАРЯНА, открывшаяся в галерее Бояджян (при ЕГХА) , выделяется даже на пестром фоне сегодняшней художественной жизни. Ничего экстравагантного: только живопись, да и та вполне традиционна, вне новейших течений. Только личность автора никак не вмещается в рамки обыденных представлений, разрывает архетип "артиста", да и вообще все привычные образы, так уютно засевшие в общественном сознании.
Доктор искусствоведения, профессор В. Казарян широко известен в научных кругах Армении, да и за ее пределами — в России и Европе. Он является автором фундаментальных исследований в области средневекового искусства. Его книга "Толкование хоранов" — поистине монументальный, титанический труд, для которого потребовалось многолетнее скрупулезное изучение армянских и зарубежных источников, энциклопедические знания. Казаряна с гордостью называет своим учителем целое поколение искусствоведов.
И вот авторитетнейший ученый, чьи заслуги и регалии в перечислении займут не одну строку, предстает сегодня в совершенно ином качестве — как художник со своей первой персональной выставкой.
Этот длинный путь начался в первой половине шестидесятых, с учебы на художественном факультете Армянского педагогического института им. Х. Абовяна. В то время студент Виген Казарян только нащупывал свой стиль. Естественно, молодого человека в поисках собственного изобразительного языка неровное русло искусства XX века то относило к импрессионизму, то разворачивало в сторону абстракционистских течений. Об этом красноречиво свидетельствуют работы, выполненные в студенческие годы. Вот сюрреалистические "Влюбленные в пустыне", где пара тонконогих роботов застенчиво и нежно касаются друг друга щупальцами манипуляторов, но в те же годы написан летящими мазками этюд "Тохмах гел" с совершенно живым и непосредственным ощущением природы и колеблющихся под ветром деревьев.
Интересно отметить, что на ретроспективных выставках, где художники показывают созданное в разные периоды, нередко юношеские работы стоят особняком, иногда даже отличаются от зрелых произведений самым кардинальным образом, словно отрицая их. В этом плане Казарян предстает удивительно цельной личностью — его картины, этюды, зарисовки на протяжении сорока лет сохраняют "родовое" сходство. Пейзажи, написанные на протяжении последних нескольких лет, совершенно так же, как в 60-х, отмечены свежестью восприятия. Кстати, сам выбор пейзажного мотива чрезвычайно индивидуален. Казаряна не привлекают широкие панорамы, величественные горы, его внимания удостаиваются скромные, ничем не примечательные уголки природы, городские улицы и парки, одноэтажные домики небольших поселков, прямоугольники блочных высоток. Он находит свои мотивы в самых на первый взгляд малоподходящих условиях. Так появились этюды, написанные из окна Матенадарана. Можно представить, как, оторвавшись от изучения старинного манускрипта, ученый бросает взгляд из окна кабинета в Матенадаране и вмиг преображается в художника.
С той же профессиональной добросовестностью, которая требует от ученого точного указания источников научной статьи, Казарян скрупулезно уточняет названия своих работ. Это такая же творческая особенность художника, как излюбленный колорит, ритм и способ нанесения мазка: "Лунной ночью на берегу Гетара", "Двор в 7 Норкском массиве", "Зейтун, близ кладбища". При этом на картинах вовсе не обязательно документально достоверное изображение пейзажа. Во многих произведениях Казарян совершенно свободно сочетает и смешивает различные стили и жанры живописи: у него примитивизм органично сочетается с реализмом, жанровая сценка — с пейзажем.
Несмотря на присущую художнику целостность творческого почерка, ряд произведений, созданных в последние годы, знаменует новый этап, крепко завязанный на многолетнем опыте работы с текстами Святого Писания. Отношение Казаряна к новозаветным сюжетам, а еще шире — к религиозной жизни отличается какой-то особой интимностью. Разумеется, тут неуместно говорить о его включенности и тем более мистической сопричастности библейским образам и реалиям, скорее, речь идет о чрезвычайно деликатном, тонком и искреннем взгляде.
Обычно художники новозаветные сюжеты изображают самым "высоким штилем", в пафосном ключе, либо прибегают к испытанному и беспроигрышному приему стилизации "под старину". В работах Казаряна, относящихся к этой тематике, отсутствует малейший намек на пафос, что само по себе уже большая редкость. Например, в небольшом произведении "Проповедь пастухам" композиция решена линейно, легкими мазками написаны миниатюрные фигурки, однако художник не забывает изобразить трогательные подробности, например, головные уборы, посохи, мелкие детали костюмов. Все это создает какую-то трогательную, глубоко интимную атмосферу. Такое же, очень личное отношение проглядывает в картинах "После службы", "Дорога на поминки", "Перед райскими воротами". Во всех этих произведениях нет прямого обращения к библейской тематике или ритуалам церковной жизни.
Так же, как для пейзажей, Казарян выбирает совершенно невыигрышные на первый взгляд мотивы, в этих произведениях ему удается выделить непривычный сюжет в традиционной теме. Такая свежесть взгляда обычно является самой привлекательной стороной в детском творчестве, у примитивистов. Тем более удивительно, что у человека чрезвычайно искушенного, получившего профессиональное художественное образование, всю жизнь изучавшего теорию и историю искусства, сохранились редкая искренность и непосредственность восприятия.
Когда человек проявляет себя в разных сферах деятельности, обычно его называют человеком Возрождения, справедливо вспоминая великих художников XVI века, которые одновременно были учеными, музыкантами, поэтами. При этом считается, что в наш век узкой специализации многосторонность скорее исключение, доступное лишь немногим. Но, во-первых, таких универсалов и тогда было не много, а во-вторых и в главных, многосторонность — это разные грани одной и той же личности. Стало быть, дело лишь в том, чтобы хватило духу перейти за куцые рамки неизвестно кем и как наложенных ограничений по принципу "один человек — одна профессия". Ведь не случайно некоторые психологи утверждают, что для творчества (как научного, так и художественного) самое необходимое, первичное, качество — мужество.
Menu
