Прочел в "ГА" (19 июня с. г.) статью "Главный строитель" на всех постоянно волнующую тему — о нашем городе. Но хочу коснуться сейчас не конкретных имен и назначений, а главного — судьбы Еревана.
Деньги как градообразующий элемент
Если человек может быть равнодушным к живописи, музыке, вообще к искусству, то архитектура помимо его воли формирует нас, повседневно и повсеместно оказывает влияние, сопровождая со рождения до самой смерти. Поэтому каково качество окружающей городской архитектурной среды — таков и горожанин. Двор и улица, квартира и офис, площади и парки, вся широкая городская панорама — непременные атрибуты городского жителя.
Сделаю попытку оставить эмоции, хотя для ереванца моего поколения, рожденного и воспитанного действительно в розовой и чудесной таманяновской столице, — это трудная задача.
Ереван по своему социально-культурному потенциалу, целому ряду показателей — таких, как количество музеев, концертных залов, спортивных площадок и сооружений, больничных коек, столовых, библиотечных томов, зеленых насаждений, водных поверхностей и т. д. на тысячу жителей — в недавние времена в незабытой еще стране постоянно находился в тройке лидеров, уступая только двум российским столицам. Продуманное зонирование, масштабы, этажность и городская планировочная структура, заложенные классиками армянской архитектуры, начали нарушаться не сегодня. В период развитого социализма произошел отказ от национального, имеющего неповторимое лицо здания-образа, улицы-образа, площади-образа, города-образа к без-образию.
Это произошло буквально на наших глазах поспешной застройкой однотипного жилья, внедрением чуждых нам микрорайонов, вместо внутриквартальных дворов, наступлением на туф и базальт бетона и стекла, заказных общественных построек, окончательно оттолкнувшихся от с трудом найденных традиций, поставивших под серьезное сомнение неоспоримое значение шедевров, созданных нашими мастерами в период становления Второй Республики. Произошла переоценка ценностей, вкусов и традиций, город стал стремительно терять тот статус, тот архитектурный имидж, который восхищал как специалистов, так и просто гостей столицы, являлся музой для создателей книг, песен, картин и стихов.
Многое объяснялось жесткими директивными нормами и инструкциями, навязанными Москвой, хотя союзный центр существовал и во времена замечательных городских глав и архитекторов, сумевших сохранить и обогатить своеобразный облик Еревана.
Казалось, с приобретением независимости пришла возможность стать более свободным, национальным, индивидуальным в творческом процессе — больше нет указов сверху, нет обязательной отчетности за то или иное архитектурное решение. Казалось, но случилось наоборот. В архитектуре и строительстве наступила эпоха вседозволенности и безнаказанности.
Мы ждали власти рыночных отношений, и деньги стали основным градообразующим фактором, заглушив основные принципы зодчества, игнорируя нормы, требования и здравый смысл.
В самой структуре города происходит перефункционирование объекта одного назначения на другой, зависящее только от желания и фантазии частного владельца. Так появляются на одном перекрестке восемь аптек, на пешеходной части четыре бензоколонки, книжный магазин превращается в супермаркет, детская площадка — в подземный гараж или автостоянку. Городом правит рынок. Торговля лезет в подъезды и арки, завоевывает лужайки и газоны, встречает нас на подступах к святым местам. Исчезают тротуары, трамвай, скверы, набережные — все, что составляет городскую среду, городскую культуру. Торговля существовала во все времена и везде, но не она должна быть единственным критерием формирования жилой среды, как это происходит у нас.
Цены на землю диктуют инвесторам строить высотное жилье, обеспечить высокую и быструю прибыль, иметь максимум квартир на квадратный метр застройки. Улица тем временем не имеет возможности расширяться, она рассчитана на 5-6 этажей и происходит дистрофия архитектуры, как у человека, который растет только вверх, сохраняя хилое телосложение и скелет. В и без того густонаселенном Ереване многократно увеличивается плотность застройки, особенно в его центре.
Инвесторы диктуют также архитектурно-художественный образ своих собственных зданий и объектов, а значит — и столицы. Кому-то по душе английская архитектура, кому-то нравится испанская, кому-то — вообще непонятно какая. Исчезают любимые и характерные уголки города, его многолетняя история, его богатое прошлое. . .
Париж строит не меньше Еревана, но каждый раз, приезжая в него, ты попадаешь в знакомый город, сколько бы лет ни прошло с твоего прошлого посещения, — он словно ждет вас таким же, каким вы его покинули. Конечно, и он меняется, но оставляет при этом неприкосновенным все, что может испортить память веков, историческую среду. Мы же уничтожаем память с особым рвением и энергией. В конечном счете градостроительные условия проживания, работы, отдыха и учебы в Ереване настолько искажены и нарушены, что напрямую угрожают уже существованию как человека, так и самого города.
Города — как люди, рождаются, живут и умирают. И будет мучительно больно, если мы в расцвете сил похороним всеми нами любимую столицу и начнем строить очередную — 14-ю. А ведь все идет к этому.