Концерт знаменитого фортепианного дуэта из Латвии (Riga piano Duo) состоялся в самый разгар Дней музыки Родиона Щедрина и других гастролей, поэтому в Большом концертном зале имени Арама Хачатуряна было, к сожалению, много пустых кресел. Зато те, кто заполнил партер, были подлинными ценителями искусства дуэта и его давними поклонниками.
Вся программа гостей, состоящая из произведений известных армянских авторов – Ал.Спендиарова, А.Хачатуряна, А.Бабаджаняна, Ал.Арутюняна, Эд.Мирзояна — в первом отделении и западноевропейских и американских композиторов – К.Сен-Санса, А.Дворжака, Дж.Гершвина и Дж.Кейджа – во втором, была с энтузиазмом принята публикой. Помимо исполнительских достоинств интерес подогревался и тем, что концерт посвящался двойному юбилею: 40-летию творческой деятельности дуэта, исколесившего почти весь мир, и 100-летию со дня рождения одного из лучших представителей армянского дирижерского искусства — Испира Хараджаняна.
Наша газета подробно рассказывала о деятельности фортепианного дуэта, поэтому нынешнюю встречу с его участником – пианистом, педагогом, общественным деятелем Раффи Хараджаняном мы посвятили воспоминаниям об исполнительской деятельности и личности его отца – Испире Огановиче.
— Мне очень радостно, что благодаря нашей программе имя Испира Огановича вновь появилось на афишах, — рассказывает Р.Хараджанян. – Помню, с какими трудностями, я долетел до Еревана, чтобы успеть на церемонию прощания с ним, которая состоялась в стенах зала, где он столько раз стоял за дирижерским пультом. Именно тогда со всей очевидностью я осознал, что потерял не просто родного человека, но и главного болельщика моей творческой деятельности. Где бы ни выступал наш дуэт, он непременно приезжал и старался воодушевить нас своим присутствием в зале. Он был непоседой. Даже в преклонном возрасте отец легко, с радостью отправлялся в путь. Особенно если это сулило новые художественные впечатления. Помню — на одном из международных фестивалей фортепианных дуэтов в Екатеринбурге где-то в начале 90-х годов Испира Огановича публично определили как "лучшего слушателя фестиваля" и вручили ему специальный приз.
— Раффи Испирович, как бы вы сами определили особенности дирижерского искусства Испира Огановича? Он ведь был воспитанником Ленинградской консерватории и унаследовал традиции русской дирижерской школы.
— У него была изумительная музыкальная интонация, позволявшая ему точно чувствовать процесс развития музыки. Она под его управлением не застаивалась, была лишена каких-либо признаков статики. Профессиональным языком мы это называем умением передавать "ток симфонического развития". Работая с симфоническим и оперным оркестрами, Испир Оганович вносил высокий профессионализм, строгий вкус, внедрял высокие симфонические традиции, предъявлял оркестру особые требования. Но его нельзя было назвать дирижером-диктатором. Мягко подчиняя своей художественной воле весь исполнительский процесс, он не обезличивал исполнителей, а напротив, пробуждал в каждом из оркестрантов ощущение неповторимости творческой минуты, сопричастности к таинству рождения музыки.
Дирижер тонкой лирической интонации, на репетициях он выражал свою мысль не только пластическими средствами, но и словесными пояснениями, даже напевал. Пояснения касались и технических деталей, и важнейших моментов художественного содержания. В процессе репетиции ему удавалось расположить оркестр к сотворчеству, создать ту неповторимую атмосферу духовной общности, которая одна способна придать исполнению характер непосредственности и завершенности. Работая с оркестром, он добивался теплоты и мягкости звучания, гибкости ритмических характеристик, обволакивающей вибрации струнных и духовых – некой романтической атмосферы музицирования.
— А каковы ваши самые ранние детские воспоминания, связанные с отцом?
— Помню себя совсем маленьким в Оперном театре, сидящим на сцене у ног отца, репетировавшего с оркестром "Евгения Онегина". Кстати, он был склонен к русской музыкальной культуре, как, впрочем, и все воспитанники Ленинградской консерватории. Учился он у выдающихся русских дирижеров – Мусина, Гаука и на всю жизнь сохранил благоговейное чувство к консерватории, которая была для него сгустком духовности. Ленинградская консерватория – это не просто здание, которое и само по себе ошарашивает, не просто музыкальный комбинат огромного масштаба со многими концертными залами, студией, где он дирижировал. Оперная студия для многих консерваторцев – абсолютно святое понятие. Там искали новые таланты, не то что сейчас: кто платит, тот и поступает.
Испир Оганович был очень мягким, порядочным человеком. Чтобы освободить дирижерское место для репатрианта Огана Дуряна, ему пришлось оставить симфонический оркестр и перейти в Театр оперетты, к которому он так и не привык. При этом у него хватило великодушия хорошо отзываться о Дуряне, говорить, что у того феноменальные дирижерские данные.
— Если не ошибаюсь, Испир Оганович сыграл огромную роль и в выборе профессии Давида Ханджяна…
— Он был нашим зятем, Испир Оганович заставил его заниматься дирижированием. Ни для кого не секрет, что значит для любого артиста первоначальный импульс. Испир Оганович обучил Давида азам профессии, поставил, что называется, "руку", а потом великодушно передал его профессору Малунцяну, чтобы тот вел его дальше. В дальнейшем Испир Оганович присутствовал на всех репетициях Давида…
— С годами становится ясным истинный масштаб Давида Ханджяна, его вклад в армянскую музыкальную культуру. Артистизм уживался в нем с деловитостью, мощный темперамент — со строгим самоконтролем. Отчетливо помню его за пюпитром – статная фигура, пластичные руки, все проникнуто поэтичным вдохновением, любовью к исполняемому творению. В его программах очень важное место занимала современная армянская музыка. Достаточно вспомнить его исполнение симфонии А.Тертеряна, Дж.Тер-Татевосяна…
— Отец тоже много работал с современными авторами – об этом свидетельствуют афиши далеких лет. Символично то, что первый концерт состоялся 22 июня 1941 года. Конечно, никто не предвидел этого трагического совпадения. Оркестром дирижировал совсем еще молодой Испир Оганович, только что закончивший аспирантуру Ленинградской консерватории. Вот программы двух первых симфонических концертов оркестра: Григорий Егиазарян ("Армения"), Ашот Сатян (Поэма для симфонического оркестра), Арно Бабаджанян (Концерт для ф-но с оркестром), Эд.Мирзоян (Поэма), Каро Закарян…
Мне очень импонировало, что отец много читал, работал над собой, был очень требователен прежде всего к себе. Хочется думать, что я унаследовал это качество. Незадолго до его ухода из жизни мы обнаружили на его больничной койке записи симфоний Брукнера, Чайковского, которые он просматривал. Отец был очень романтичен, эмоционален. Он мне рассказывал, что на него огромное влияние оказал венгерский дирижер Георг Себастьян, у которого самоотдача за пультом доходила до самозабвения… Он проводил 40 репетиций, готовя одно сочинение, и доводил оркестрантов почти до обморока. Испир Оганович любил рассказывать смешные истории из жизни Ленинградского филармонического оркестра, руководимого Мравинским. Одна из них касается концертмейстера группы виолончелей Осипа Брика. Его считали рентгеном для всех дирижеров, поскольку он моментально определял качество любого стоящего за пультом. К Испиру Огановичу он относился очень тепло, потому что он мог увлечь за собой оркестр, заразить своим видением партитуры и сразу устанавливал контакты с оркестром. Но когда Брик видел дирижера, который чем-то ему не нравился, он доставал из кармана платок и начинал протирать лысину. Это означало: ребята, с кем мы связались! После чего собрать оркестр было невозможно даже под дулом пистолета.
Я помню отца в ереванском парке Кирова, где он стоял перед детишками и дирижировал им "Танец розовых девушек" из балета "Гаянэ" Арама Хачатуряна. Отец был настоящим аристократом духа, в нем была внутренняя доброта. В Ереване Испир Оганович сыграл много русской музыки ("Манфред" Чайковского, Первую симфонию Шостаковича), все симфонии (без Девятой) Бетховена. Он искренне считал, что до Девятой еще не созрел, в отличие от многих молодых, которые не мудрствуя лукаво берутся за все…
Зная пристрастия Испира Огановича к русской музыке, Лорис Чкнаворян пригласил его в оркестр в качестве консультанта, за что я ему очень благодарен. Даже работая с оркестром Театра музыкальной комедии, где ему не очень нравилось, Испир Оганович не позволял себе снижать критерии. Он добросовестно работал над сочинениями армянских композиторов – Вагаршака Котояна, Степана Джрбашяна и других. Для мня лично он навсегда остался нравственным камертоном.