Памяти Амо Сагияна
Еще ты дышишь и живешь,
Еще ты пишешь и поешь.
И мыслишь вдохновенно.
Сидишь один и в стороне,
Внимая свету в вышине
И мраку дерзновенно.
Чего еще от жизни ждать!
Судьба тебе сумела дать
Сияние таланта.
От этой доли не уйдешь
И груз нелегкий ты несешь
С терпением атланта.
Сумел язык ты дать корням
И жизнь давно забытым снам,
И пульс забился снова.
С открытым пишешь ты челом
О Зангезуре дорогом
И памяти былого.
Над песней честною корпишь,
Над свитками старея…
И крыльев бабочек нежней
Трепещут тени прежних дней
Над лампою твоею…
О поэтах пишутся исследования и монографии, статьи и биографические очерки. Но чтобы так коротко о себе, чтобы всего в нескольких строфах – обо всей своей жизни и о времени — такое под силу только самим поэтам. Сам — о времени и о себе.
Как выжил он – талант крупный, чистый, глубокий, — какой ценой дошел до вершины жизни и искусства? Его стихи, казалось бы, такие похожие друг на друга, открыли вдруг упорный и долгий путь истинных поисков. Похоже, но каждый раз сдвинута еще одна грань. Похоже, но вдруг прозреваешь, что это бережность к традиции — и своей, и тысячелетней. Хранитель алмазов. Добытчик их и гранильщик одновременно. Когда поле вспахано с совершенством, забываешь о его величине. И, право, бывает ли малым совершенное?
Зангезурская крестьянская кровь. Земли мало. Камней и скалистых склонов много. Но то, что сделано на этих небольших жизненных пространствах, сделано с любовью и до конца. Стихи потомка этих людей поражают той же сладостью совершенства, той же кристаллизацией завершенности. Ничего не пропадает на земле. Мастер родится от мастера.
Такое отношение к традиции, чуждое всяческим новациям, восхищает. Традиция, как и гармония, как бы говорил поэт, настолько бесценная вещь, что здесь перебрать нельзя: то, что проверено тысячелетиями, то проживет еще столько же. А ведь Сагиян застал на земле вакханалию верлибров и прозаизмов в стихе, поэзию, так сказать, малопоэтическую. И все же он шел своей дорогой. И дошел до самых высоких вершин. И застал массовую смерть современного ему ползучего, бескрылого стиха.
Жизнь подарила ему долгую и спокойную старость – безоблачную и яркую, как осень в горах. Он рассказал нам об этом, выбрав единственные слова, каждое из которых было неповторимым, как багряный лист в последних ноябрьских лучах солнца. Я знаю только один аналог стихам Амо Сагияна – хачкар: филигранно завершенный, не бросающийся в глаза резкой отличностью, но каждый раз — неповторимый.
Амо Саакович — счастливый человек: все его последние книги (любовно составленные им) можно спокойно переиздать и через век, и два. Придирчивый к стихам и к их шлифовке, он был придирчив и к их отбору. Вообще ничего неряшливого не терпел, особенно приблизительно поставленных слов. Он никогда не бил на эффект и спокойно обходил стороной новации. Мудрый возраст, роняющий мудрые слова, требовал вдумчивости. Он спокоен, потому что насыщен мыслью – так можно сказать о поэте, чей жизненный опыт прекрасно обобщен и отобран для поучения. Учащий же человек добр, потому что он делится.
Перед нами народный поэт в самом точном и прекрасном значении этого слова. Это единственное звание, которое дают не инстанции, а только народ и только время. Счастлив тот, чье время – прижизненно. И счастлив тот, кто абсолютно народен. Ибо среди ценностей земных нет выше – прожить долгую жизнь и заслужить признание народа.
После Исаакяна и Чаренца это самый крупный поэт Армении. Крупный по мысли и по отделке стиха. Все приведенные в этой статье стихи – мои переводы и среди них – мое самое любимое стихотворение Амо Сагияна, тоже из числа малословных и, я бы сказала, молитвенных. А в наше экологически скудеющее время молитвенное особенно. До конца ли понимаем мы, перед чем стоит человечество? Поэт, как чуткий сейсмограф, бьет тревогу:
Насупились дали земли
И птицы к ветвям упорхнули,
И горы в ущелья ушли,
И в дымке пушистой уснули.
Спит ветер, не сеющий смут,
Нет воя голодного волка.
Лишь звезды никак не уснут,
Лишь воды никак не замолкнут.
Мир сладкою дремой объят,
Безмолвье во тьме потонуло.
Лишь звезды и воды не спят
И сердце мое не уснуло.
В беседе с водой и звездой
Мой дух среди тьмы бездорожья…
О только б над вечной землей
Алмазность не кончилась божья!
Да, это поэзия мирового класса, высшей пробы. За каждым словом которой – золотое обеспечение. Это строки бесценного литья.
Амо Сагиян — поэт трагического мироощущения. В великолепных стихах Сагияна есть та живописность, дар живописного видения, а также звуковой фон гор – великая вселенская тишина высокогорья, какие отличали мастеров Возрождения с их тщательной выписанностью каждой детали. Как поэту удается это, есть тайна.
Большая луна,
Ночные миры,
Присели созвездья
На плечи горы.
Стихотворение это чем-то напоминает лермонтовское переложение "Горных вершин" Гете. Может быть, той же малословностью. Вообще все стихи Сагияна создают впечатление неперегруженности словами.
Мудрец, родившийся на высотах Сюника, одарил нас неслыханно. Нелегкий век достался ему. Но прямое слово поэта не изменило истине ни разу. Он издал за жизнь столько книг, что счет их нелегок. Но – поразительное дело! – все они, а особенно поздние, одна лучше другой. А легкая ли это вещь – все время идти в гору. А Амо Сагиян шел. Горний поэт и строгий к себе и к другим человек. Поздние его темы – старость, смерть, прощание с миром, жажда жизни, горечь от осознания убегающего времени. А это близко многим сердцам. "Стихи о старости и смерти" написал кто-то из сисианских поэтов. Какая поэзия равнодушная к этой теме! И сколько у Сагияна маленьких шедевров об этом, музыка которых не мрачна, а скорее торжественна и вечна:
Я старый, жизнь свою спросил:
— Чем ты была, скажи?
Обильным полем? Пустырем?
Росой ли на воде?
Мне тихо отвечала жизнь:
— Была я цепью мук,
Шла от страдания к беде
Над пропастью, где смерть.
И еще один шедевр, четверостишье:
Повторяю путь родников моего детства,
Оглашаю каменные пределы и следую дальше,
Добавляю неукротимости бешеным рекам
И вхожу в море – соленое и седое.
Поэт вошел в это море. Оно зовется народным признанием.