В Москве, в издательстве "Гуманитарий" вышел очередной сборник стихов Сэды Вермишевой "Мятежная нежность", куда вошли как написанные в последние два года, так и более ранние стихи поэта.
Предлагаем вниманию читателей несколько стихотворений из сборника и отзывы о творчестве Сэды Вермишевой российских литературоведов.
Щербатая клинопись
Слово — это не столько знак вещи и не столько имя для предмета, явления или чувства, сколько средоточие человеческого бытия с его прошлым, настоящим и будущим, — пространство, время и мысль, связанные в один звучащий ритм бьющегося сердца. На каком бы языке ни писал Поэт, он всегда пишет на языке любви и гнева, на языке скорбного потрясения горем, на языке своей собственной души.
Сэда Вермишева пишет свои стихи на русском языке, но язык ее стихов всей своей генной наследственностью, сокровенной сущностью является армянским и по духу, и по глубинным корням сочленений слов в метафору, в звучащий аккорд смыслов…
Земли — с ладонь,
Возможностей — с мизинец.
А кровь крепка — как нашатырь…
Куда идешь ты,
Древний урартиец?
Боль прошлого — слепец,
Не поводырь…
Собственно, большего о Поэте и не надо говорить — достаточно сказать, что он — Поэт.
Юрий БЛАГОВЕЩЕНСКИЙ
Стихи об утраченной Родине
Стихи Сэды Вермишевой вызывают чувство недоумения и неловкости. Хочется отвести глаза. Стыд пробирает. И непонятно, в чем дело — в себе самом, стихах или в чем-то еще.
АВТОР ПОЭТИЧЕСКОЙ КНИГИ — видный экономист, ученый, один из соучредителей и член президиума Общества русско-армянской дружбы при правительстве РФ, сопредседатель Московского общества дружбы с Арменией, одна из основательниц Союза армян России. О ней сняты фильмы и написаны книги. Она — мать уважаемых детей: сын — ректор университета, дочь — художница, внучка — кинорежиссер, внук — историк… Успехов, достижений, наград — не всем генералам столько выпадает на долю. Но вот Сэда Вермишева пишет такие слова:
И я превращу себя в плаху,
Чтоб было где головы
Сечь…
Мне боль прожигает рубаху
И кровь проступает
Сквозь речь.
Ничего более страшного мне не встречалось в поэзии. Ну разве у Шекспира. Или у Гете. Даже в поэмах древности, полных первобытной жестокости, столь беспощадное слово — редкость. Да это и не искусство, если понимать его как умение делать нечто с большим совершенством. Разве можно говорить об искусстве горя, совершенстве отчаяния? Когда видишь — у ближнего сердце рвется на части, не скажешь ведь: какие виртуозные здесь метафоры, какими красивыми ассонансами озвучена боль, какие великолепные гиперболы выражают страдание. Вот и отводит критик глаза — неловко и даже стыдно. И жутковато, как на краю бездны, где не до шуток.
ТЯЖЕЛЫ СЛОВА ЭТОЙ КНИГИ. Тяжелы и единственны. Без разбега, с первых же строк, минуя подходы и подступы, поэт бросает читателя на сильное чувство и без всякой игры, не снижая накала, ведет по всей книге от отчаяния к надежде, которая еще горше отчаяния, потому что это надежда на уход прочь из мира вместе со всей болью. Со страницы на страницу переступаешь, как на вершину с вершины. Равнины небес. Сплошь — дух, и никакой плоти. Никакой предметной конкретности, никаких реалий, рассказов о житье-бытье — ничего, что, развлекая, составляет обыденность поэзии. Только обобщения. Только выводы. Слова летят, как из вулкана камни. Вырываются из страшного жара. Так говорят пророки. Да в одном из стихотворений и заявлено: "может, слепа я, а может, провидица". А быть провидцем — тяжелей повинности нет. Он отречен от себя. Он говорит вещи, неподъемные для обычной человеческой речи.
Сэда Вермишева сказала, что материал поэзии — сам поэт. Очень важный и поучительный материал. Душу перепахивающий материал. Толкающий на очень трудные мысли, за которыми приходит прозрение.
Михаил ПИСЬМЕННЫЙ
***
Входит в стихи мои
Дней наших
Суть.
Кончилось время отсрочек.
Я не хотела
Цедить его муть
В ямбы,
На всхолмия строчек.
Сердце чуралось.
Душа береглась.
Как волокитила долго!
Не открестилась
И не спаслась
От беспощадного
Долга!
***
Страна чужая — не подушка.
Не прикорнешь. Не отдохнешь…
Из олова и жести кружка,
И с донышка,
По капле,
Пьешь.
Страна чужая мне —
Родная.
Подъем, и спуск,
И поворот.
Где сон и явь,
Как песнь
Шальная,
И ворожит,
И сердце жжет…
И поцелуй в уста и очи,
И отрешенный холод льдин…
И белый снег
На крыльях ночи,
И океан вдали
Рокочет…
А ветер счастье мне пророчит
И отпустить меня не хочет
На день,
На час,
На миг
Один…
***
Как швырнет лодчонку
На рифы —
Ту,
Что я называю собой…
Как кружатся над гибелью
Грифы…
Как смеются миры
Надо мной…
И песчинкой я в этом сраженье,
И какая у сердца броня?
Но обрушится связь
Поколений,
Коль в цепи недостанет
Меня!
***
Хоть унижена Муза,
И унижено Сердце,
И бредут, как слепые,
И вязнут в снегу,
Но от Музыки
Века
Никуда им не деться,
Не попасть им,
Не сгинуть
В стогу…
И звучит эта Музыка,
И волнуется детство,
И прекрасная юность танцует,
Вскинув руки,
На темном
Лугу…
Так люби меня,
Музыка!
Не покинь
И не брось!
Протяни мне своих незабудок,
Темно-пепельных,
Гроздь,
Напиши свои знаки
На облаке Лета
И продлись,
И продли,
И рассыпь меня в искры
Летящего Света…
***
Моим друзьям
И я соберу
Под высокие своды
Подруг своих лучших
И верных
Друзей…
О, Господи Боже,
Как много свободы
Под небом прекрасной
Отчизны
Моей!
Как воздуха много!
Простора и счастья!
И радость звенит
На незримой волне…
И тихо уходят
С порога ненастья —
Бескрайнее небо
Со мной
И во мне…
***
И пусть я здесь не первая из скрипок,
Но сквозь меня проходит гул морей.
Я золотой и неразменный слиток
Из серебра, из ветра и камней.
И пусть текут необратимо реки, —
Мне никуда от счастья не уйти.
Поэтом быть
В своем несчастном веке,
До званья этого
Когда-то
Дорасти…
Лети,
Строка!
Отведай грез и боли!
Шуми ветвями в ледяном саду!
Прикрой глаза —
Так ярки звезды воли!
И кони мчат, как вихри в чистом поле,
И мнут, сминают горе-лебеду!