Черном малыше, Голубом бриллианте и настоящей любви
Достопримечательностью любого города являются не только архитектурные изыски, достижения в промышленности, науке и культуре, но и городские легенды, оставляющие наибольшее впечатление на гостей, а коренных жителей заставляющие гордиться уникальностью родного города. Ибо дворцы и памятники есть практически везде, а легенд – нет. И если уж выпало такое счастье городу и сложилась на его улицах легенда, придавая особый романтичный налет и ему, и его обитателям, это значит, что такая легенда – единственная в своем роде.
С легендой о Черном малыше — так переводится Кара бала — гости Еревана знакомятся, совершая прогулку по главной улице — Абовяна — и наталкиваясь на памятник продавцу цветов скульптора Левона Токмаджяна. Карабала дарил цветы влюбленным, девушкам и стал персонажем городского фольклора, о нем слагали стихи и песни. А в соответствии с новыми веяниями его имя стало также и брендом — его можно встретить на вывесках цветочных салонов, магазинов, кафе.
Будто ты родился старым, с корзинкой цветов в руке,
Украшая жизнь вином, с доброй улыбкой на лице.
И даря цветы … — поется в песне Папина Погосяна
Но, разумеется, Карабала не родился старым, и при рождении ему было дано другое имя. Его звали Степан Арутюнян. Родился он в начале XX века в богатой семье, проживающей в Канакере. Этой семье принадлежали сады “Флораи айгинер”, занимавшие когда-то обширную территорию на месте сегодняшней станции метро “Еритасардакан”. После установления советской власти все богатство семьи было потеряно. Но жизнь продолжалась. Степан женился на девушке из Раздана по имени Ашхен, и в 1926 году у них родился сын Жоржик. В 1934-36 годах Степан был осужден за "публичное оскорбление власти" и волею судьбы оказался в одной камере с Егише Чаренцем, который воспел его в своем стихотворении, — было, значит, что-то особенное в личности Карабалы, раз такой поэт, как Чаренц, посвятил ему стихотворение.
К сожалению, то, что открылось великому поэту, в обыденной жизни цены не имело. Ашхен не дождалась мужа и вышла замуж за другого. Когда Степан вышел из тюрьмы, у него не было ни дома, ни семьи, ни сына, с которым видеться ему было запрещено. Жоржик рос с новым отцом и появившимися на свет четырьмя сестрами в доме рядом с садиком Комитаса. Ашхен говорить о первом муже не любила, но до сына дошли слухи, что во время следствия Ашхен показали какие-то фотографии, которые уличали Карабалу в измене жене. Нам трудно представить сейчас, что Карабала, оставшийся в памяти ереванцев как символ доброты, бескорыстия и беззащитности, мог быть плохим семьянином. Но факт, что его, народного любимца, не любила мать его единственного сына… Такова, видимо, цена всенародной любви… Когда родился старший сын Жоржика Левон, Ашхен все же решила показать внука дедушке. Они пришли на улицу Абовяна, где Карабала неизменно стоял со своей корзинкой цветов, и Карабала дрожащими руками прижал к груди свой самый прекрасный цветок — маленького Левона, с которым виделся в первый и последний раз.
… Умер Карабала в начале 70-х годов, где его могила, родные не знают. Ереванцы же не смирились с уходом своего любимца — на улице Абовяна стоит каменный Карабала, которому нипочем ни зимний холод, ни палящее солнце и которому никто не сможет причинить боль. Зато он по-прежнему доставляет радость людям даже после своей смерти, входя в память новых поколений ереванцев легендой благодаря уже новым песням и стихам.
Голубым бриллиантом Еревана назвал Егише Чаренц Голубую мечеть, расположенную на проспекте Маштоца. Именно благодаря вмешательству поэта этот архитектурный памятник был сохранен в советское время от разрушения. Великий патриот и пропагандист родного языка, литературы и истории показал всему миру и нам, сегодняшним армянам, пример высокой культуры, которая проявляется в том числе и в уважении чужой веры.
Голубой мечети 250 лет, строили ее в тогдашней Эривани персы. Ереванскую Голубую мечеть считают уникальной: при строительстве этой мечети использовались многие каноны христианской архитектуры. Так, под высоким куполом прорезаны ровно двенадцать окон — по числу христианских апостолов, тогда как известно, что в мечетях окон не делают.
Мечеть даже сегодня считается одной из самых больших в мире. В ней пространство для моления разделено на три части тремя коранами (выемки в стенах, где резьбой выгравированы изречения из Корана. Редко, когда в мечети бывают даже два корана). Причем два корана расписаны по-арабски, а один содержит надписи на персидском из Фирдоуси и Саади. Над центральным кораном вырезаны три фигурных, в восточном стиле окна с красиво расписанными цветными стеклами.
В советское время Голубая мечеть была превращена в музей, а действующей стала после обретения Арменией независимости, при этом с сохранением своей функции как музея. Реставрационные работы в Голубой мечети ведутся при участии иранского правительства. Желающие могут прийти сюда на экскурсию, где им все расскажут про "Голубой бриллиант" Еревана. И обязательно расскажут красивое предание о том, как Егише Чаренц, поклонник женской красоты, специально с утра помещал арбузы в бассейн во дворе мечети, чтобы угощать городских красавиц холодным сладким арбузом. Между прочим, и сейчас, в век мощных холодильников, ереванцы предпочитают охлаждать арбузы под проточной водой. Вкус тогда совсем другой – хотите верьте, хотите нет.
Ну и, конечно, как в таком городе, как Ереван, не возникнуть легендам о любви! Об одной из них и пойдет рассказ.
Прапраправнук Габриеля и Тамар-нан Саркис Оганесян и сейчас живет в Ереване, преподает инструментоведение и оркестровку на военно-дирижерском факультете Ереванской консерватории, которую в свое время закончил как музыковед. Его предок по линии отца Габриел родился в 1797 году в семье Хечана, переселившегося в Эривань из Персии, а конкретно из Хоя, где жило очень много армян. У многих ереванцев есть хойские корни, и у меня тоже есть: мой дед Арустам по линии матери тоже был родом из Хоя и до конца жизни говорил на хойском диалекте. Из Хоя Хечан привез в Эривань саженцы желтых слив, собираясь заняться их разведением. В его честь этот сорт и сейчас называют "Хечани шлор" ( сливы Хечана).
Когда Габриелю исполнилось 19 лет, его забрали в персидскую армию. Там он стал артиллеристом и служил до 1827 года, до того самого момента, когда русские войска подошли к Эривани и начали сражение за город. Сражение пришлось на день свадьбы Габриеля и Тамар-нан, и жених на свадьбу не явился. Родственники Тамар после окончания боя пошли на поиски Габриеля. Среди живых его не было, как не оказалось и среди мертвых. Но родственникам все же удалось его найти — на грани жизни и смерти, с выколотыми глазами.
Оказалось, что Габриель не смог стрелять по русским и сначала вел по ним неприцельный огонь, а потом, когда это стало заметно, повернул пушку против персов. Его схватили и после пыток полумертвого бросили умирать. Но, видимо, Тамар так сильно любила и ждала своего любимого, что смерть отступила перед силой любви юной армянки. Она обработала глазницы Габриеля смоченной в масле шелковой тканью цвета индиго, имеющим антисептические свойства, и сама выходила любимого, буквально вернув его с того света. Когда Габриель выздоровел, они поженились, у них родились три дочки и сын, которого назвали Арсеном. Позже он взял в качестве фамилии имя отца и стал основоположником кожевенного дела в Ереване.
Вот такая легенда, где любовь, война, история, прошлое и настоящее составляют единое целое. Как и сам Ереван — одновременно древний и новый, фешенебельный и скромный, деловой и романтичный, создающий явь и легенды. Город, которому без малого три тысячи лет и который продолжает жить несмотря ни на что. Он, Ереван, тоже в своем роде легенда – самая-самая любимая.