На протяжении тысячелетий Иран оказывал огромное влияние на политические процессы, связанные с различными народами и государственными образованиями Кавказского региона, играл важную роль в этнокультурной жизни и религиозной политике на Кавказе. XX век ознаменовался новым витком геополитической активности Ирана на Ближнем Востоке, в Центральной Азии и прежде всего на Кавказе.
В последние годы Тегеран внимательно отслеживает внешнеполитические развития в Кавказском регионе и наравне с Турцией, и даже Россией, пытается воздействовать на различные процессы как внутри Южнокавказских республик, так и во внешнеполитическом поле.
Если рассматривать Турцию в качестве краткосрочного, а Россию в качестве среднесрочного внешнеполитического соперника Ирана на Кавказе, а именно таковыми они и являются в восприятии иранских экспертов и так называемых "архитекторов политики" в регионе, то очевидны два далеко идущих направления.
Турция воспринимается Тегераном не только как партнер в вопросе транспортировки энергоресурсов, но и как страна, традиционно стремящаяся усилить свое влияние в Ближневосточном регионе и основной военно-политический соперник Ирана. Сегодня, когда Анкара резко активизировала свою внешнюю политику на Кавказе, необходимо выделить два основных направления иранской политической мысли в отношении Кавказа и Турции. Первое направление – радикальное, воспринимающее Кавказ как территорию, которая на короткое время оказалась буфером между тремя державами – Россией, Турцией и Ираном. И поскольку у официального Тегерана есть все шансы на укрепление своих позиций в этом регионе, он должен вести более гибкую политику в отношении трех основных игроков. Радикальное направление воспринимает Армению и Азербайджан в качестве стран, которые в перспективе должны войти в так называемую "иранскую орбиту" и считаются зонами иранских интересов и иранского первоочередного внешнеполитического, экономического и этноконфессионального влияния.
Радикальные архитекторы иранской политики на Кавказе убеждены в своей правоте и в будущем включении Армении и Азербайджана в состав так называемой "иранской орбиты", называя Азербайджан неверной женой Ирана, из-за протурецкой и прозападной ориентации Баку. Это крыло в вопросе Карабаха является более консервативным, нежели либеральное крыло во внешнеполитическом ведомстве страны. Иными словами, радикалы считают, что сегодня из-за попыток Запада через Турцию, и особенно Азербайджан, спровоцировать этнические потрясения внутри Ирана, статус-кво в нагорно-карабахском конфликте выгоден. Они, в частности, уверены, что отдаленность и искусственные препятствия между Азербайджаном и соседними иранскими провинциями, где проживает тюркоязычное население, лишь обезопасят ИРИ от провокационных попыток западных сил держать в постоянном напряжении север страны. В этом аспекте удерживание армянами нынешних границ Карабаха от Зангелана до Горадиза является помехой в вопросе этнополитической консолидации тюрок Азербайджана и тюркоязычного населения Ирана. Либералы же, наоборот, уверены, что если Иран будет играть важную роль в решении нагорно-карабахского конфликта, то он не только сумеет нейтрализовать попытки Турции, России и США воздействовать на решение этой проблемы в своих интересах, но и попытается координировать внешнюю политику как Еревана, так и Баку.
Радикальное крыло во внешнеполитическом ведомстве страны довольно негативно относится к политическому курсу Грузии и старается создать различные факторы давления на Тбилиси. Радикалы уверены, что вступление Грузии в НАТО не только сильно ослабит роль Ирана в регионе, но и создаст для Тегерана новую головную боль, наряду с американским присутствием в Ираке и в Афганистане. Именно это и стало причиной столь активной работы иранской резидентуры в подборе информации и создании рычагов давления на Грузию с 2006г.
Радикальное крыло после августовских событий 2008г. настроено на налаживание связей и сотрудничество как с Абхазией и Южной Осетией, так и с Москвой в вопросе военно-политического давления на Грузию. Это особенно проявилось после того, как на территории Грузии начали появляться натовские, а по сути дела американо-турецкие военные базы. Это и стало причиной серьезной информационной кампании в Иране. Согласно используемым подходам, Грузия нередко представлялась противником, а усиливающиеся базы США и Турции – как плацдарм для удара по Ирану. Кроме того, нередко распространялась информация о том, что спецслужбы США якобы активно сотрудничают с грузинскими спецслужбами именно в вопросе выявления иранских эмиссаров и дилеров, пытающихся приобрести как современное вооружение, так и ядерные технологии. В результате влияния радикального крыла на внешнеполитическое ведомство ИРИ Грузия с ее нынешним руководством воспринимается как противник. Из-за пассивности и нерешительности либерально настроенных кругов руководства страны решено более скрупулезно заниматься вопросами Грузии в плане внутриполитических процессов, которые могли бы если не остановить, то хотя бы ослабить интеграцию страны в западное политическое пространство. Несмотря на это решение, предметом серьезных дискуссий остается вопрос признания Абхазии и Южной Осетии. В то время как радикалы настроены положительно, либералы – напротив, являются сторонниками территориальной целостности Грузии. Отметим, что либеральные круги в руководстве ИРИ более склонны к идее демилитаризации Южного Кавказа с последующей экономической интеграцией.
Официальный Тегеран ведет четкую политику, ориентированную на достижение равновесия радикальных и либеральных сил в вопросах влияния на этнополитические и экономические процессы на Южном Кавказе.
Одним из вопросов по Кавказу, где совпадают мнения либералов и радикалов, является резкая внешнеполитическая активизация Турции в регионе. Обеим сторонам вполне очевидно, что Анкара вступает в активную фазу политической экспансии на Кавказе, часто не считаясь со своим основным союзником – США. Политика нормализации армяно-турецких взаимоотношений нередко воспринимается официальным Тегераном как часть экспансионистской политики Турции, поскольку ясно, что Анкара может больше влиять на внешнюю политику Армении при открытых границах, нежели при закрытых. Официальный Тегеран не могут не беспокоить и попытки Анкары "втиснутся" в процесс решения проблемы Нагорного Карабаха и оказать давление на Ереван.
Исходя из нынешней внешнеполитической ситуации, можно сказать, что Тегеран и Москва в процессе армяно-турецких развитий оказались в положении "вне игры", что не исключает новых проблем для Армении. Мы не застрахованы от серьезных ошибок, которые могут негативно отразиться на взаимоотношениях с Ираном. Тегеран не только обеспокоен стремлением армянской стороны побыстрее наладить отношения с Турцией, но и, возможно, начнет постепенно воспринимать Армению в качестве непостоянного и не внушающего доверие политического партнера в вопросах глобального противостояния с "туранским" блоком. Это может стать причиной того, что Тегеран не будет придавать серьезного значения армянскому направлению своей внешней политики и четко сориентируется на Азербайджан, в результате политического торга с которым, возможно, сумеет усилить свое влияние в регионе.