Четыре культовые фигуры так укрепили музыкальную репутацию мая, что о его метеорологической несостоятельности можно даже не вспоминать. Два крайне насыщенных концерта Валерия Гергиева, Дни Гии Канчели в Армении, премьера долгожданного балета "Спартак" А.Хачатуряна в постановке выдающегося хореографа Юрия Григоровича, встречи с великим шансонье Шарлем Азнавуром, концерты его дочери Седы Азнавур и певицы Лиз Сарьян подняли нас к вершинам духовной жизни. Они сообщили нам радостное воодушевление, пронзительную силу прозрения, новый масштаб чувств. Все эти события были важны и значительны и, конечно, особый смысл имела постановка "Спартака".
Юрий Григорович провел в Ереване несколько месяцев, и все, кто с ним работал, имели возможность сами оценить гигантский масштаб этой уникальной личности. Сколько счастливых часов подарили нашей балетной молодежи репетиции Мастера, его уроки подлинного мастерства. Общение с ним было полезно для всей труппы.
Пожалуй, об этом лучше всех сказала в дни премьеры народная артистка РА Белла Ованян: "Мы все счастливы, что стены нашего театра озарились такой покоряющей личностью, как Юрий Григорович, что именно у нас состоялась эта премьера, осуществленная самым влиятельным художником своего времени, более того, даже опередившим свое время. Сегодняшний день балетного искусства, как никогда остро, нуждается в притоке художников, способных принести в театр свою тему, свой взгляд на события истории и современности, предложить и воплотить на сцене свою художественную позицию. Чем оригинальнее, самобытнее мышление постановщика, тем значительнее и интереснее результаты его поисков. А с результатами поисков Григоровича знаком весь мир, и не случайно, что имя его с годами стало символом совершенного мастерства и поэтического вдохновения.
Мы бесконечно рады общению с ним. Он вносит в творческий облик артистов столь устойчивое своеобразие, что оно сохраняется надолго, где бы он ни работал, какие бы хореографические темы ни осваивал. Особое изящество, строжайшая дисциплина, высочайшая требовательность к себе и своему искусству, манера воспроизведения хореографического текста — черты, которые всегда отличали тех, кто хоть раз оказался в магнитном поле Григоровича. Такая репутация складывается годами упорного труда. За этим стоит не только блистательная методика, но и сознание художественного эталона, который складывается в тесной связи русской балетной школы со всем русским искусством. Поражает его неудержимость в работе, и при этом какая страсть к совершенству, какая точная режиссура целого. Словно его заставляет работать неутомимая жажда высказать то, что он слышит внутри себя. И это он в состоянии передать всем, кто с ним рядом. И я рада, что эти его бесценные уроки смогли получить и молодые артисты нашего театра".
В дни премьеры в Министерстве культуры РА состоялась встреча с Юрием Григоровичем, которая позволила нам побеседовать с хореографом — темпераментным и обаятельным, строгим и одновременно способным на непосредственное чувство.
— Почему я с такой радостью и преданностью ставил балет Арама Хачатуряна и пропагандировал его музыку? — говорит Ю.Григорович. — Дело в том, что я люблю его музыку. Это главное, что влечет меня, что заставляет постоянно думать об этом замечательном композиторе. С огромной радостью вспоминаю время, когда мне пришлось впервые поставить его балет в Москве, хотя в первой редакции "Спартака" в постановке Леонида Якобсона я танцевал одного из гладиаторов, которого, кстати, "убивали" первым. Тогда я уже был знаком с Арамом Ильичом. Это было в Перми еще в годы войны. Когда слушаешь его музыку, невозможно не влюбиться. Эта любовь прошла через всю мою жизнь. И вот в Москве, когда я был назначен руководителем Большого театра, мне предложили подумать относительно постановки "Спартака". А что тут думать, когда такой балет, как "Спартак"! Я согласился, и мы начали работать. Отойдя от первоначального повествовательного сценария Волкова, я построил спектакль по собственному сценарию, на основе крупных хореографических сцен, выражающих узловые, этапные моменты действия, чередующиеся с танцевальными монологами действующих лиц. Кстати, в Большом театре спектакль идет более 40 лет. Замечательный был состав исполнителей. Спартака танцевали В.Васильев и М.Лавровский, Фригию — Е.Максимова и Н.Бессмертнова, Эгину — Н.Тимофеева и С.Адырхаева. Великолепен был Красс М.Лиепы. Он создал образ злодея, поднимающегося до символа мирового зла. Спектакль идет в декорации замечательного художника С.Вирсаладзе, с которым я работал до последних дней его жизни. (Как выдающееся произведение, "Спартак" Ю.Григоровича в 1970 году удостоился высшей награды — Ленинской премии. — Н.Х.)
— А что скажете, Юрий Николаевич, о постановке "Спартака" в Ереване? С какими трудностями вы столкнулись?
— Для меня это трудный спектакль с большой физической и эмоциональной нагрузкой. Воплотить невиданную для балетной сцены героику, найти лексику танца, адекватную музыке Хачатуряна, — задача для хореографа непростая. К тому же для его постановки необходим прежде всего сильный мужской состав. В Ереване мне не хватало для этой постановки одной труппы. Не хватало мужчин, гладиаторов. Кстати, нехватка мужчин в балете сегодня ощущается везде, даже в крупных театрах Москвы и Санкт-Петербурга. И нам пришлось обратиться к ансамблю "Дружба", который нес на себе огромную нагрузку. И хореографическое училище дало несколько человек из последнего класса. Более того, пришлось обратиться к армии, чтобы отпустили некоторых бывших выпускников училища. Все это надо было делать одновременно. С женским составом было намного проще, танцовщицы были организованнее.
— Юрий Николаевич, на репетициях в Москве, когда вы ставили в Большом, нередко присутствовал Арам Хачатурян. Как вы ладили с ним?
— С Арамом Ильчом было не всегда просто. Когда я ему показывал батальные сцены, он спрашивал: а где женщины? Я смеясь говорил, что гладиаторы не бывают женщинами, он настаивал: "Покажите мне что-нибудь с женщинами". "Не волнуйтесь, Арам Ильич, будут женщины", — уговаривал я. Мы нередко спорили, но в итоге композитор соглашался. С Хачатуряном мы задумали и другие спектакли, но, к сожалению, не получилось. Каждый раз, приступая к постановке, я что-то совершенствую, насколько это возможно, хотя принцип спектакля остается абсолютно тот же. В основном я остался доволен. С некоторыми танцорами я был знаком по конкурсам, которые мы проводим. У молодого танцора Мурадяна — замечательные данные и, как выяснилось, у него и отличные актерские способности. Я его уже видел на своем конкурсе в Сочи. Он получил золото.
Очень трудно работать в нынешних материальных условиях везде, не только у вас. Я думаю, что прежде всего надо поднять материальный уровень артистов балета, чтобы они имели возможность нормально работать. В спектакле вообще удержать достойный уровень очень трудно. Мне кажется, что труппу надо омолаживать, потому что балет — искусство молодости. Театру нужна помощь государства: это ведь не какой-нибудь провинциальный театр. Балетно-оперная труппа должна быть флагманом искусства страны. Любой приезжий должен видеть балет в полной красе. Если в театре нет репертуара, что же делать здесь молодежи? Вроде бы нам сейчас удалось забраться на гору, но удастся ли удержать спектакль на должной высоте? Необходимо расширить репертуар, делать новые постановки. А для этого труппе необходимо внимание, и не только со стороны администрации, но и всех, кто озабочен судьбой искусства. Я провожу репетиции не только по утрам, но собрать ваших танцоров вечером — весьма проблематично: каждый из них где-то еще работает и их трудно обвинить, катастрофически маленькая зарплата, а жить-то надо…
— Вы много раз ставили "Спартак". Какая из ваших постановок вам особенно дорога?
— Мне дороги все постановки. После Большого театра я сделал "Спартак" в Новосибирске, Сеуле, Риме, Краснодаре. Сейчас и не припомню, где еще. При этом общая основа хореографии сохраняется, но в каждой редакции есть свои нюансы, особенности, зависящие от индивидуальностей артистов. В одном только Большом через "Спартак" прошло несколько поколений танцовщиков, и каждый артист интерпретировал роль по-своему, используя сильные стороны своего таланта.
— Юрий Николаевич, как вы думаете, справедливы ли утверждения, что классический русский балет сегодня уступает свою ведущую позицию, вытесняется модерном?
— Дело не в русском классическом балете, а в том, что всегда рождаются какие-то новые идеи. Поиски новых форм идут интенсивно, на этом очень много спекулируют, потому что выучиться классическому балету значительно сложнее, чем модерну. Искусство классического танца настолько всеобъемлюще, что, с моей точки зрения, оно сегодня так же современно, как классическая музыка. Один вечер вы слушаете симфоническую музыку, другой — джаз. Ведь одно другому не мешает. Так и в искусстве хореографии — какие-то новые танцевальные системы существуют параллельно с классической. Конечно, в театрах сегодня заметен перекос в сторону современного танца. По-моему, нужно выдерживать разумный баланс в репертуаре. Да, в искусстве необходимы новые течения, взаимовлияния искусств, кто спорит? Но более совершенной системы пластического мышления, чем классический танец, я не знаю… Ни на чем артист так не проверяется, как на классике.