В сентябре 2003 года, когда отмечался День Гюмри, городская мэрия впервые в торжественной обстановке вручила "Золотую мушурбу" группе гюмрийцев, внесших значительный вклад в возрождение города. С тех пор уже 40 гюмрийцам — строителям, ученым, педагогам, медикам, общественным деятелям — вручена эта ценная для каждого гюмрийца награда.
Ценность этой золотой кружки определяется не драмами, хотя и дороговата она: последний могиканин медного дела Эдик Жамакочян продает ее заказчику за 7 тыс. драмов (почти за двухдневный труд ему остается всего 3 тыс. драмов), еще в 7 тыс. драмов обходится мэрии позолота мушурбы. Суть в том, что сегодня в редкой гюмрийской семье сохранился этот своеобразный символ старого Гюмри: с 60-х годов прошлого столетия стали прерываться семейные трудовые традиции, потомки знатных ремесленников уходили в промышленное производство…
Да, за 70 советских лет мы воздвигли города, заводы и фабрики, превзошли предков в образованности, но одна мысль многим из нас не дает покоя: а стали ли мы лучше своих предков?
Гильдия: экзамен на мастерство
Медницкое дело в Армении было известно еще в 4 тысячелетии до нашей эры, однако в Гюмри своего расцвета оно достигло лишь во второй половине 19 столетия. Это было обусловлено совершенствованием орудий труда (медники пользовались свыше 30 различного назначения молотками, всевозможными резцами и циркулями), облегчающими трудовые процессы (сгибание, ковку и чеканку медной жести и бронзовых пластинок), позволяющими довести качество изделий до совершенства. Тогда же произошло и строгое разграничение медников: одни изготовляли предметы домашнего обихода, другие – церковную утварь.
Всевозможные казаны, кастрюли, тазики, банные кружки, подносы, кофеварки, кружки для воды (мушурба) и другие изделия гюмрийских медников пользовались повышенным спросом не только в Александрополе, но и далеко за его пределами, потому что изготовленные и орнаментированные с большим вкусом, они представляли собой произведения искусства, а приготовленные в них обеды, варенья, кофе обретали особый вкус. Вот почему в 1920г. на международной выставке в Париже мушурба, джазве и чаша гюмрийских медников удостоились золотых медалей.
Значительное место в общественной жизни города занимали братства (гильдии) ремесленников — медников-лудильщиков, кожевенников, колесников, горшечников, каменщиков-строителей, а также купцов, гусанов и музыкантов-исполнителей. Каждая гильдия имела своего старшину, казначея и знамя – штандарт, их членами являлись не только мастера и подмастерья, но и члены их семей.
Главной фигурой в мастерской был мастер, под началом которого три ученика и поммастера минимум 9 лет осваивали рабочую профессию: после шести лет ученичества наиболее способный решением мастера становился помощником мастера. Через три года ученичества, но уже в статусе поммастера наставник объявлял старейшине гильдии и коллегам по братству о готовности своего подручного к сдаче экзамена на профессиональную зрелость. Эти "аттестационные" экзамены, носившие публичный характер, были скорее экзаменами для самого мастера: в течение девяти лет он обязан был передать своему ученику не только секреты мастерства, но и воспитать в нем трудолюбие, почтительность к старшим и преданность семье. Экзамен на профпригодность и гражданскую зрелость мог и не состояться, если было известно, что поммастера — пьянчуга, вор и дебошир.
Тогда мастерские медников, ювелиров, сапожников и т.п. располагались в центре города. Экзамены проводились на улице у мастерских, чтобы на них могли присутствовать и жители города. Перед экзаменом к поммастера подходил старшина гильдии, хлопал его по щеке и спрашивал: "Мастер?" — на что тот обязан был покорно ответить: "По вашей воле". После этого старшина и мастера гильдии рассаживались и давали задание поммастера. Экзамен мог растянуться на несколько дней, ведь для изготовления только одной мушурбы необходимо 8 часов бесперебойных работ.
Мастер цеха не только платил десятины церкви, государству и гильдии, но и обувал, и кормил своих учеников, выдавал им ежемесячную зарплату в размере 10 копеек. Зарплата подручного была намного выше.
После присвоения звания мастера для молодого рабочего на средства гильдии строилась новая мастерская и закупались все необходимые для работы инструменты. Деньги гильдии имели и другое назначение: ими обеспечивалось содержание семьи, оставшейся без кормильца. Гильдии уделяли повышенное внимание сиротам: их в обязательном порядке обучали ремеслу, а девушкам на выданье давали приданое…
Как тут не преклониться перед предками? Нет, мы не стали лучше их — с 1920 года мы все больше отдалялись от них и своей национальной ментальности.
Последний медник
Найти дом последнего медника Гюмри (Сундукяна, 35), Эдика Жамакочяна, оказалось делом несложным: первый же встречный указал мне дом и пошутил:
— Как только услышишь монотонный стук молотка – значит дошел.
— Как, он в состоянии работать? – удивился я, — ведь поговаривают, что он болеет…
— Вместо него работает уже младший сын Ваан – учится у отца…
Недавно мне сообщили, что депутат НС Самвел Баласанян, владелец двух гюмрийских пивоваренных заводов, предложил Эдику Жамакочяну мастерскую и необходимые инструменты для обучения медницкому делу 10-20 учеников. В данном случае С.Баласанян решил, так сказать, совместить полезное с приятным: возродить вымирающее народное ремесло и обеспечить свои пивные бары мушурбой. Мастер по состоянию здоровья вынужден был отказаться от предложения. Кстати, через день после нашей встречи с Э.Жамакочяном родные вновь уложили его в больницу.
Во время нашей беседы Ваан, все время постукивавший в соседней комнате, то и дело подходил к отцу и показывал сделанное. Эдик вслед ему улыбался. Кажется, я угадал причину его радости: когда я заговорил о некой генетической памяти рук, он оживился и поведал мне историю своей семьи, подтвердившую мою догадку.
Эта догадка родилась 19 лет назад: мой друг Арутюн, инженер-технолог по образованию, после землетрясения лишившись работы, заделался кузнецом, а через два года стал первоклассным мастером – достаточно сказать, что ему заказывают изготовление многотонных крестов над церковными куполами, узорчатых решеток и т.д. В этом есть что-то необъяснимое: отец Арутюна никогда не занимался кузнечным делом, а деда-кузнеца он даже не помнит — ему было всего 5 месяцев, когда деда не стало.
На примере династии гюмрийских медников Жамакочянов можно проследить тот же феномен. Эрзерумцы Ваан и Милитос (дед Эдика) обосновались в Гюмри в 1896 году. Братья Жамакочяны были хорошими медниками, недаром их имена в архивных документах упоминаются в одном ряду с фамилиями знатных медников города Антонянов и Кечакянов.
Ваан Жамкочян, проживший дольше своего брата, умер бездетным в 1950г. Вопреки ожиданиям, Сурен Жамакочян не продолжил дело своего отца Милитоса. Хотя он всю жизнь проработал в локомотивном депо, был слесарем 8-го разряда, однако в 1990-м году (незадолго до своей смерти), увидев бедственное положение семьи своего сына, достал из подсобки инструменты своего отца и обучил сына медницкому делу. Так Эдик Жамкочян, проработавший в 1967-1988-х годах компрессорщиком на заводе холодильных компрессоров (завод был ликвидирован в 1989 году), стал медником и продолжил дело Милитоса. Сегодня на медника учится и 27-летний Ваан Жамакочян…
Вместо эпилога
Сегодня вновь высоко котируется мастерство ремесленников, народные песни и танцы: в них заложены высокоэстетический вкус и душа их создателя, они не только скрашивают наш быт и досуг, но и делают нас чище и добрее, незримыми нитями связывают нас с прошлым и прадедами.
Самовосстановление – это одно из удивительных и загадочных свойств природы. Но для возрождения народных ремесел и национальной культуры необходимы экстраординарные меры и всеобщие усилия.