Порой слишком неожиданно наступает момент, когда после имени художника ставятся две даты, разделенные короткой чертой. И художник уже не принадлежит самому себе. А все, что он совершил в жизни, его творения открываются по-новому с исчерпывающей глубиной — возвышенно и чисто.
И ВОТ ДВЕ ДАТЫ: 1944-2011. Это годы жизни одного из современных самобытных скульпторов Армении Давида Оганесовича Беджаняна. С одной из его фотографий последних лет на нас смотрит почти молодой человек с поседевшими волосами, короткой бородой, по-детски открытой доверчивой улыбкой.
Истинный ереванец, он по-своему украшал наш город: был очень благожелателен к людям, к природе. В отличие от многих своих коллег, он был человеком неприхотливым, смиренным и удивительно отзывчивым. Но в искусстве он был неукротим. Это видно в любой его работе — от самых первых до самых последних.
Давид никогда не жаловался, не роптал, хотя не все его скульптуры, композиции находили понимание у соотечественников. Вспомним, какую бурную полемику вызвал памятник Арно Бабаджаняну в центре города. Неординарное художественное решение скульптора вызвало крайнее неприятие одних и почти восторженное отношение — других. В полемике приняла участие и наша газета, опубликовав не слишком лестные отзывы и критиков, и зрителей. Но к критике Давид отнесся внешне спокойно, может быть, переживая в душе непонимание своих современников. Для Давида Арно Бабаджанян — гений. А гений — это всегда страсть, перехлест, неуемность. Именно это и старался отразить скульптор.
У Давида была слишком свободная душа. Он был остро современным, динамичным мастером искусства — живым, горячим, благородным. Человек изумительной душевной организации, он работал по вдохновению, не искал легкодоступных тривиальных решений. Его доброта была равна его таланту. С каким успехом в Бонне была воспринята его работа в знак благодарности немцам за помощь в трагические дни Спитакского землетрясения!
По силе выразительности, по глубокому и верному пониманию личности, по решительности образного обобщения портрет композитора Авета Тертеряна стоит особняком. Тяготение к обобщенному одушевленному образу, к нестандартной пластической форме и художественной выразительности наиболее полно проявилось именно в этой работе. Это лучшая работа, посвященная музыке и музыканту. В этой работе — четко выраженный характер композитора, которого помнят все.
Открытость, серьезность, острое чувство жизни, преклонение перед талантом никогда не изменяли Давиду. Это отразилось и в последнем эскизе скульптора: он работал над образом великого Шарля Азнавура. Но, увы, замысел остался незавершенным. Нам будет очень недоставать его. Очень жаль…
