Выдержки из опубликованного в «Кавказском слове» материала за подписью врача из Баку, очевидца армянской резни в сентябре 1918г.:
«В 9 ЧАСОВ УТРА В ВОСКРЕСЕНЬЕ, 15 СЕНТЯБРЯ, ТУРКИ С НАГОРНОЙ ЧАСТИ ВОРВАЛИСЬ К НАМ. Начиная с Шамахинки по Воронцовской и другим главным артериям города, Торговой, Телефонной – массовый грабеж всего до нитки, варварское уничтожение имущества, лабораторий, врачебных кабинетов, аптек, магазинов, квартир… Случалось, что головы армян показывались в толпе громил, и это еще больше усиливало погром. Всего армян погибло до 30 тысяч человек! Такие картины, как ребенок, сосущий в течение двух дней грудь убитой матери или играющий в крови родителей, – были обыкновенными явлениями. В нашем лазарете при первом своем появлении турки отобрали у больных всю обувь и сапоги, изнасиловали шесть сиделок, чуть не убили смотрителя за то, что он не сразу отдал им кассу, и т.д.
Привозя в лазарет на грузовиках изувеченных армян, они сбрасывали их на тротуары и плетьми загоняли их к нам. У нас в лазарете имеется старуха лет семидесяти, которой рассекли мягкие седалищные части; дети пяти-восьми лет, у одного из них вывихнута рука, ободраны покровы, мышцы все обнажены, зияет грудь; у другого – то же с ногой, у третьего рана и пуля в голове, – масса мужчин с обрубленными руками, ногами, повреждениями в черепе, тяжелыми ранами и увечьями. А город весь усеян трупами армян, которые разлагались несколько дней, пока их убрали. Михайловская больница переполнена изнасилованными девушками и женщинами. Все лазареты переполнены ранеными армянами…» («Кавказское слово», №215, 08.05.1918).
Особенностью младотурецкой политики являлась подчиненность религии идее создания туранского государства. В отличие от предшествующего панисламистского периода, религия не представлялась уже абсолютной категорией, а использовалась как механизм консолидации тюркских народов, часть которых исповедовала не суннизм, а шиизм (как кавказские татары).
Вот как вспоминает «бакинское время» французская писательница тюркского (азербайджанского) происхождения Банин Асадуллаева: «Тогда ислам сошел со своего истинного пути, заплутал и потерял изначальный смысл. Вера, смешавшаяся с реалиями современного мира, не покоила сердца. Она стала помехой в сиюминутных интересах и была отброшена за ненадобностью. Разве Коран не запрещает азартные игры? Но весь Баку играл. Выигрывал и проигрывал деньги мешками. Пророк запретил употребление вина. Но все пили! Пили и водку, и коньяк, и прочие алкогольные напитки, лицемерно утверждая, что эти напитки – не вино. Изображение человека считается запретным в исламе. Но мусульмане толпами посещали фотоателье, чтоб затем украшать стены своих домов собственными изображениями».
ПРИ МЛАДОТУРКАХ И МУСАВАТИСТАХ ИСЛАМ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НАЧАЛ постепенно сдавать свои позиции, обретая некую граничившую с измывательством декоративность – отсюда и ритуальность форм насилия. Образно говоря, в тот период муллы не могли рассчитывать на высокое положение и были востребованы преимущественно как незаменимый инструмент консолидации религиозного населения и направления агрессии масс по заданному политическим руководством руслу.
Германский генерал фон Кресс вполне грамотно вычислил неизбежность грядущей катастрофы. За месяц до армянской резни в Баку он продиктовал докладную рейхсканцлеру фон Гертлингу (это он подписывал с Советской Россией Брестский мир). «Турецкая политика ясна, есть намерение уничтожить армян», – таким было резюме рапорта. 5 августа, когда подготавливался этот документ, Кавказская исламская армия дислоцировались в десятках километров от Баку.
Сама армия представляла собой тринадцатитысячное (изначально) тюрко-татарское объединение под командованием Киллигиля Нури-паши – сводного брата военного министра Энвера, одного из главных организаторов и виновников Геноцида армян. Нури грезил управлять азербайджанским тюркским государством, и не будет большим преувеличением сказать, что именно он стал фактическим создателем этой республики в мае 1918г.
Политика истребления армянского населения Баку в сентябре 1918 г. получила название «кясар» («вырежем без промедления»). «Кясар» предполагал не только ритуальное глумление и только потом убийство каждого армянина, не только подчиненность мусульманских институтов политическим страстям Нури, но и жесткое запугивание уцелевшего населения, призванное вынудить его окончательно покинуть город «и больше никогда здесь не появляться».
«Кясар» ознаменовал второй этап «армянского исхода». Вот лишь несколько сообщений из прессы тех лет: «В ночь на 16 сентября в Баку было вырезано около 35 000 армян» («Кавказское слово», 12.10.1918); «Во время погромов и резни было зверски убито 30-35 000 мирных жителей, главным образом армянские рабочие; всюду на улицах валялись трупы» («Известия ВЦИК», 23.04.1919); «Численность истребленных в Баку армян составила 20-30 000» (Wilhelm Litten. Persische Flitterwochen…).
Банин Асадуллаева, которую никак нельзя назвать нейтральным публицистом, вспоминала: «В Баку турки наводили порядок. Почти ежедневно происходили казни. Вешались преступники и мародеры. В одном из городских парков была установлена виселица, на которой ветер раскачивал тела казненных в устрашение прочим. Надо сказать, такая мера давала хорошие результаты: очень скоро прекратились разбои, грабежи и прочие преступления. В городе были полностью восстановлены порядок и покой». «Порядок и покой» означали ликвидацию армянского пласта.
САМА БАНИН – ДОЧЬ МИНИСТРА ТОРГОВЛИ И ПРОМЫШЛЕННОСТИ М.АСАДУЛЛАЕВА в правительстве мусаватистского Азербайджана: «Баку стал столицей независимой Азербайджанской Республики. Мой отец был назначен министром торговли. Отныне наш дом охраняли два солдата – ведь это был дом министра! Отец носил широкую желтую ленту, не снимая ее до самого падения независимого Азербайджана. А мы гордились его должностью».
Младотурецкий куратор Азербайджанской Республики Нури-паша прекрасно осознавал важность кадровой политики: помимо интеллектуальных, организаторских качеств, помимо политических взглядов того или иного кандидата на министерское кресло учитывался и фактор его отношения к армянам, расистский фактор. Предпочтение отдавалось представителям тех семей, где дети забавлялись «играми в резню».
Павел Шехтман пишет: «Воспоминания азербайджанской писательницы Ум-эль-Банин показывают, какой отпечаток накладывает атмосфера резни на детскую психику», — имея в виду описанные писательницей в книге «Кавказские дни» игры бакинских детей: «В праздничные дни мы играли в резню армян, игру, которую мы предпочитали любой другой. Опьяненные своими расистскими страстями, мы приносили в жертву Тамар (армянку по матери) на алтарь нашей атавистической ненависти. Сначала мы ее произвольно обвиняли в убийстве мусульман и немедленно расстреливали несколько раз один за другим, чтобы возобновить удовольствие. Потом ей отрывали члены, язык, голову, внутренности, которые кидали собакам, чтобы выразить презрение к армянской плоти».
Корреспондент «Кавказского слова» С.Рафалович вспоминал: «В моем присутствии министр внутренних дел Бебуд Джеваншир говорил: «Сегодня у меня был Тагионосов. Я ему сказал, что в интересах армян ко мне не являться и не ходатайствовать. Когда я разговариваю с армянами, во мне подымается такое озлобление, что я сам себя не помню, и это, конечно, ухудшит положение армян». Тогда Бебуда Джеваншира спрашивают, почему же он принял такой ответственный пост министра внутренних дел. «Что вы, – отвечает Джеваншир, – да я ведь попал в министры только для того, чтобы разделаться с армянами».
Именно после армянской резни 1918г. Баку стал столицей независимой Азербайджанской Республики.
«В 9 ЧАСОВ УТРА В ВОСКРЕСЕНЬЕ, 15 СЕНТЯБРЯ, ТУРКИ С НАГОРНОЙ ЧАСТИ ВОРВАЛИСЬ К НАМ. Начиная с Шамахинки по Воронцовской и другим главным артериям города, Торговой, Телефонной – массовый грабеж всего до нитки, варварское уничтожение имущества, лабораторий, врачебных кабинетов, аптек, магазинов, квартир… Случалось, что головы армян показывались в толпе громил, и это еще больше усиливало погром. Всего армян погибло до 30 тысяч человек! Такие картины, как ребенок, сосущий в течение двух дней грудь убитой матери или играющий в крови родителей, – были обыкновенными явлениями. В нашем лазарете при первом своем появлении турки отобрали у больных всю обувь и сапоги, изнасиловали шесть сиделок, чуть не убили смотрителя за то, что он не сразу отдал им кассу, и т.д.
Привозя в лазарет на грузовиках изувеченных армян, они сбрасывали их на тротуары и плетьми загоняли их к нам. У нас в лазарете имеется старуха лет семидесяти, которой рассекли мягкие седалищные части; дети пяти-восьми лет, у одного из них вывихнута рука, ободраны покровы, мышцы все обнажены, зияет грудь; у другого – то же с ногой, у третьего рана и пуля в голове, – масса мужчин с обрубленными руками, ногами, повреждениями в черепе, тяжелыми ранами и увечьями. А город весь усеян трупами армян, которые разлагались несколько дней, пока их убрали. Михайловская больница переполнена изнасилованными девушками и женщинами. Все лазареты переполнены ранеными армянами…» («Кавказское слово», №215, 08.05.1918).
Особенностью младотурецкой политики являлась подчиненность религии идее создания туранского государства. В отличие от предшествующего панисламистского периода, религия не представлялась уже абсолютной категорией, а использовалась как механизм консолидации тюркских народов, часть которых исповедовала не суннизм, а шиизм (как кавказские татары).
Вот как вспоминает «бакинское время» французская писательница тюркского (азербайджанского) происхождения Банин Асадуллаева: «Тогда ислам сошел со своего истинного пути, заплутал и потерял изначальный смысл. Вера, смешавшаяся с реалиями современного мира, не покоила сердца. Она стала помехой в сиюминутных интересах и была отброшена за ненадобностью. Разве Коран не запрещает азартные игры? Но весь Баку играл. Выигрывал и проигрывал деньги мешками. Пророк запретил употребление вина. Но все пили! Пили и водку, и коньяк, и прочие алкогольные напитки, лицемерно утверждая, что эти напитки – не вино. Изображение человека считается запретным в исламе. Но мусульмане толпами посещали фотоателье, чтоб затем украшать стены своих домов собственными изображениями».
ПРИ МЛАДОТУРКАХ И МУСАВАТИСТАХ ИСЛАМ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НАЧАЛ постепенно сдавать свои позиции, обретая некую граничившую с измывательством декоративность – отсюда и ритуальность форм насилия. Образно говоря, в тот период муллы не могли рассчитывать на высокое положение и были востребованы преимущественно как незаменимый инструмент консолидации религиозного населения и направления агрессии масс по заданному политическим руководством руслу.
Германский генерал фон Кресс вполне грамотно вычислил неизбежность грядущей катастрофы. За месяц до армянской резни в Баку он продиктовал докладную рейхсканцлеру фон Гертлингу (это он подписывал с Советской Россией Брестский мир). «Турецкая политика ясна, есть намерение уничтожить армян», – таким было резюме рапорта. 5 августа, когда подготавливался этот документ, Кавказская исламская армия дислоцировались в десятках километров от Баку.
Сама армия представляла собой тринадцатитысячное (изначально) тюрко-татарское объединение под командованием Киллигиля Нури-паши – сводного брата военного министра Энвера, одного из главных организаторов и виновников Геноцида армян. Нури грезил управлять азербайджанским тюркским государством, и не будет большим преувеличением сказать, что именно он стал фактическим создателем этой республики в мае 1918г.
Политика истребления армянского населения Баку в сентябре 1918 г. получила название «кясар» («вырежем без промедления»). «Кясар» предполагал не только ритуальное глумление и только потом убийство каждого армянина, не только подчиненность мусульманских институтов политическим страстям Нури, но и жесткое запугивание уцелевшего населения, призванное вынудить его окончательно покинуть город «и больше никогда здесь не появляться».
«Кясар» ознаменовал второй этап «армянского исхода». Вот лишь несколько сообщений из прессы тех лет: «В ночь на 16 сентября в Баку было вырезано около 35 000 армян» («Кавказское слово», 12.10.1918); «Во время погромов и резни было зверски убито 30-35 000 мирных жителей, главным образом армянские рабочие; всюду на улицах валялись трупы» («Известия ВЦИК», 23.04.1919); «Численность истребленных в Баку армян составила 20-30 000» (Wilhelm Litten. Persische Flitterwochen…).
Банин Асадуллаева, которую никак нельзя назвать нейтральным публицистом, вспоминала: «В Баку турки наводили порядок. Почти ежедневно происходили казни. Вешались преступники и мародеры. В одном из городских парков была установлена виселица, на которой ветер раскачивал тела казненных в устрашение прочим. Надо сказать, такая мера давала хорошие результаты: очень скоро прекратились разбои, грабежи и прочие преступления. В городе были полностью восстановлены порядок и покой». «Порядок и покой» означали ликвидацию армянского пласта.
САМА БАНИН – ДОЧЬ МИНИСТРА ТОРГОВЛИ И ПРОМЫШЛЕННОСТИ М.АСАДУЛЛАЕВА в правительстве мусаватистского Азербайджана: «Баку стал столицей независимой Азербайджанской Республики. Мой отец был назначен министром торговли. Отныне наш дом охраняли два солдата – ведь это был дом министра! Отец носил широкую желтую ленту, не снимая ее до самого падения независимого Азербайджана. А мы гордились его должностью».
Младотурецкий куратор Азербайджанской Республики Нури-паша прекрасно осознавал важность кадровой политики: помимо интеллектуальных, организаторских качеств, помимо политических взглядов того или иного кандидата на министерское кресло учитывался и фактор его отношения к армянам, расистский фактор. Предпочтение отдавалось представителям тех семей, где дети забавлялись «играми в резню».
Павел Шехтман пишет: «Воспоминания азербайджанской писательницы Ум-эль-Банин показывают, какой отпечаток накладывает атмосфера резни на детскую психику», — имея в виду описанные писательницей в книге «Кавказские дни» игры бакинских детей: «В праздничные дни мы играли в резню армян, игру, которую мы предпочитали любой другой. Опьяненные своими расистскими страстями, мы приносили в жертву Тамар (армянку по матери) на алтарь нашей атавистической ненависти. Сначала мы ее произвольно обвиняли в убийстве мусульман и немедленно расстреливали несколько раз один за другим, чтобы возобновить удовольствие. Потом ей отрывали члены, язык, голову, внутренности, которые кидали собакам, чтобы выразить презрение к армянской плоти».
Корреспондент «Кавказского слова» С.Рафалович вспоминал: «В моем присутствии министр внутренних дел Бебуд Джеваншир говорил: «Сегодня у меня был Тагионосов. Я ему сказал, что в интересах армян ко мне не являться и не ходатайствовать. Когда я разговариваю с армянами, во мне подымается такое озлобление, что я сам себя не помню, и это, конечно, ухудшит положение армян». Тогда Бебуда Джеваншира спрашивают, почему же он принял такой ответственный пост министра внутренних дел. «Что вы, – отвечает Джеваншир, – да я ведь попал в министры только для того, чтобы разделаться с армянами».
Именно после армянской резни 1918г. Баку стал столицей независимой Азербайджанской Республики.
