считает тюрколог, научный сотрудник Института востоковедения НАН РА Ануш ОГАНЕСЯН
— Ануш Раффиевна, я знаю, что спектр ваших исследований как специалиста-тюрколога весьма широк. Расскажите подробнее о ваших последних научных изысканиях.
— Меня интересовали разные периоды в истории Турции, в частности процессы вестернизации, происходившие в стране в XIX веке, создание Турецкой Республики, долго считавшейся едва ли не идеальной моделью страны, которая, будучи исламской, приняла светскость. Но чем история интересна, так это своими поворотами, один из которых мы можем наблюдать в сегодняшнем внутреннем противостоянии светской и исламисткой Турции. Причем конфликт обрел наиболее острые грани за последний год. Почему в стране, утвердившей светскость, произошел поворот к так называемой ползучей исламизации, что ожидает Турцию в ближайшей перспективе — все это вопросы, которые меня как специалиста-тюрколога интересуют. И, конечно, ни один армянский востоковед, в частности тюрколог, не может обойти в своих исследованиях тему Геноцида армян в Османской империи в начале прошлого столетия, и в контексте этой темы мои последние работы связаны с исследованием феномена "психологии отрицания" Геноцида.
— В чем же феномен? Ведь по сути ни одна страна, совершившая геноцид, по доброй воле не станет посыпать голову пеплом и признаваться в содеянных преступлениях. Германия, которую так часто приводят в пример, тоже признала Холокост в совершенно определенных исторических условиях.
— Конечно, поражение фашистской Германии во Второй мировой войне, последовавший вслед за этим Нюрнбергский процесс предопределили признание Германией Холокоста под давлением мировой общественности. Но надо вспомнить, что и в Турции складывалась похожая историческая ситуация. После поражения в Первой мировой войне под давлением международного сообщества в лице стран Антанты Турция была вынуждена признать преступления, совершенные против армянского населения Османской империи.
Сегодня Турция утверждает, что решения судов-трибуналов, действовавших тогда на всей территории страны, судов, приговоривших к смертной казни военных преступников и палачей армянского народа, не могут считаться действительными, ибо судебные процессы были проведены под давлением держав-победителей и не могут рассматриваться как правомочные документы. Кроме того, турки ссылаются на отсутствие первоисточников, доказывающих сам факт намерения турецких властей уничтожить армянский народ. Это неправда, ибо свидетельские показания и документы, фигурировавшие в ходе судебных разбирательств, публиковались в то время в турецкой прессе — в частности в газетах "Алемдар" и "Таквим-и векаи", номера которых были вывезены во Францию и сохранены. Эти ценные первоисточники обнаружил наш соотечественник из Франции Роже Джрбашян, передав их впоследствии нашему институту. Протоколы судебных заседаний были опубликованы бывшим сотрудником Института востоковедения НАН РА Аветисом Папазяном.
Что же касается аргумента Турции по поводу несостоятельности приговоров, вынесенных судами в отношении палачей армянского народа, то этому аргументу можно противопоставить другой. Турция однозначно признает геноцид евреев. Но ведь и Нюрнбергский процесс проходил в похожих условиях — под давлением международной общественности, после поражения фашистской Германии в войне. Почему же в одном случае Турция признает факт геноцида, в другом — нет? Весьма избирательная логика. Между тем яростное отрицание Турцией Геноцида армян имеет свои причины, которые, на мой взгляд, следует рассматривать в контексте проблемы национальной идентичности турок.
— То есть психология отрицания Геноцида взаимосвязана с проблемой их национальной идентичности?
— Несомненно. Долгие годы на отрицание факта Геноцида армян 1915 года в Османской империи были направлены силы внешнеполитических ведомств Турции, работавшие на сохранение пристойного имиджа страны в глазах международного сообщества. То есть вектор отрицания Геноцида был направлен Турцией во внешний мир. Внутри страны такая работа не велась — в ней не было нужды. Но в последние десятилетия ситуация изменилась. Турция по-прежнему тратит много сил и средств на поддержание своего имиджа как цивилизованного государства. Однако наряду с этим появилась необходимость направить вектор отрицания внутрь страны, ибо в последнее время передовые представители турецкой интеллигенции все чаще начали обращаться к нелицеприятному прошлому своей страны, которое вычеркнуть и стереть раз и навсегда просто невозможно. Ведь невозможно стереть историческую память народа — возможна только временная амнезия. Факт преступлений Турции в отношении армянского народа уже давно не нуждается в доказательствах, и современное поколение турок обречено взглянуть в лицо своему историческому прошлому. Определенный процесс демократизации турецкого общества тоже способствовал тому, что постепенно внутри страны отдельными людьми — историками, публицистами, писателями и т. д. — начали обсуждаться события начала прошлого века.
— И с этим надо как-то бороться, что турки и делают, устраивая аутодафе своим "не в меру правдолюбивым" соотечественникам. . .
— Понимаете, столь яростное отрицание Турцией факта Геноцида армян на первый взгляд вызывает недоумение. В конце концов, любой преступник, пытающийся отрицать свою вину, под давлением неопровержимых доказательств вынужден ее признать и признает. Турция же продолжает сопротивляться. В этой связи меня крайне заинтересовали работы двух историков, параллельно с которыми я начала проводить собственные исследования. Один из них — французский историк Ив Тернон. Другой — Танер Акчам, историк турецкого происхождения, проживающий в США, автор многих книг, в которых он совершенно однозначно говорит о чудовищных преступлениях турок в отношении армянского населения Османской империи как о Геноциде. Оба ученых в своих исследованиях приходят к выводу, что признание Геноцида армян способно в одночасье разрушить тот фундамент, на котором строится самоидентификация турок, ибо правдивое освещение истории создания Турецкой Республики — так называемой новой Турции — уничтожит тот национальный миф, без которого национальная идентификация современной турецкой нации существовать не сможет.
— Вы хотите сказать, что до сих пор самоидентификация турок питалась красивой сказкой о создании собственного государства силами отца турецкого народа Ататюрка, сумевшего мобилизовать национально-патриотические ресурсы на борьбу с силами Антанты, стремившимися разделить Турцию на части и уничтожить?
— Именно так. А теперь представьте себе, что открывается страшная правда истории и национальный миф лопается как мыльный пузырь. Уничтожается образ, насыщенный этаким нарциссизмом, который называется воспитанием патриотизма и на котором выросло не одно поколение турецких детей. Вдруг выясняется, что никакой красивой сказки о создании собственного государства в ходе национально-освободительной борьбы с внешними врагами не было и на самом деле Кемаль Ататюрк осуществил запасной план младотурок, заключавшийся в уничтожении армянского и греческого населения Османской империи. Выясняется, что новая Турция была создана на крови собственного населения, его уничтожении и депортации. А материальное благосостояние Турции основано на мародерстве, грабеже имущества, принадлежавшего жертвам Геноцида. Недаром в свое время кемалистское правительство аннулировало принятый ранее стамбульским парламентом закон о возвращении покинутого имущества армянам, подвергшимся депортации, в результате чего это имущество отошло в собственность государства.
Можно привести множество других примеров, но факт то, что чем больше турки будут копать собственную историю, тем страшнее окажется правда. Великолепный образ новой Турции, который десятилетиями создавался и укреплялся в сознании турецкой нации, развеется как дым, а отцы-основатели новой Турции окажутся одиозными фигурами, преступниками, у которых руки по локоть в крови армянского народа. Недавно в тюркологическом сборнике, публикуемом нашим институтом, вышла в свет моя статья на армянском языке "Отрицание Геноцида и этика (в свете некоторых вопросов формирования турецкого национального государства) ". Но я не собираюсь на этом останавливаться — буду продолжать исследования в этой области. Кстати, в связи с проблемой национальной идентичности турок очень интересны процессы, происходящие сегодня в стране.
— Вы имеете в виду противостояние сил, ратующих за сохранение светской Турции, и сил, стремящихся к ее преобразованию в исламское государство?
— Да. Каким образом в светской стране за сравнительно короткий срок столь сильно проявились исламские течения? На мой взгляд, дело в том, что реформы Кемаля Ататюрка по сути не были выражением самосознания масс. Это были реформы, жестко проводимые сверху, ориентированные на подавление исламской идентичности турок, против которого они не раз выступали. Мы наблюдали всплеск исламизма в Турции в 50-е годы прошлого столетия, затем в 90-е годы, когда на внутриполитическом поле появилась столь одиозная фигура, как Эрбакан — руководитель исламской партии, пришедшей в коалиции к власти в турецком парламенте. Эрбакан недолго продержался на политическом небосклоне — в 1997 году под давлением военных его вынудили уйти из власти.
Но в латентной форме исламские партии продолжали свою деятельность. И конкретно Тайип Эрдоган, нынешний премьер-министр Турции, родом из такой одиозной происламской партии. Впоследствии он создал свою партию, проповедующую так называемый soft islam — мягкий ислам. Мягкость заключается в том, что Эрдоган не делает таких же резких заявлений, как его учитель и наставник Эрбакан, утверждая, что Турция по-прежнему должна следовать традициям, завещанным Ататюрком. Но в его высказываниях есть и настораживающие фразы, да и действия тоже заставляют призадуматься. Вспомним, как ратовал Эрдоган за принятие закона, приравнивающего развод и измену в семье к уголовным преступлениям. Вспомним, как он пытался провести закон, по которому исламские школы приравнивались бы к светским, что дало бы возможность их выпускникам поступать в вузы Турции, не сдавая предметов, которые изучают в светских учебных заведениях, а потом формировать турецкую элиту, занимать высокие посты в государстве. Сегодня Эрдоган говорит, что свободное волеизъявление народа — это и есть настоящая демократия, тогда как в недалеком прошлом утверждал, что демократия — вроде трамвая, ты в него садишься и едешь в определенном направлении. . .
— А когда доезжаешь до цели, то можешь из этого трамвая выйти. То есть не исключается возможность использования Эрдоганом механизмов демократии для достижения совсем других целей? И если эти цели будут достигнуты, мы увидим совершенно другую Турцию?
— Нынешние процессы, происходящие в Турции, необходимо очень внимательно отслеживать. По сравнению с жесткими исламскими партиями, к примеру Партией националистического движения Тюркеша, политика Эрдогана объективно представляется, не скажу мягкой, но более гибкой, что, конечно же, во многом связано с процессом переговоров по поводу вступления Турции в Евросоюз.
Но однозначные прогнозы относительно будущей Турции сегодня дать трудно. Мои последние исследования связаны с влиянием исламского капитала в Турции. На сегодняшний день проникновение исламского капитала в страну, безусловно, в определенной мере связано с деятельностью партии Эрдогана. Но сам по себе этот процесс связан еще и с тем, что после трагедии 11 сентября значительная часть исламских финансовых средств нуждалась в переориентации из банков США в другие страны. Часть из них перекочевала в швейцарские банки, часть — в английские. Но огромные суммы инвестируются, отмываются, фигурируют в Турции. . .
— Стало быть, активизация влияния исламского капитала в Турции ведет к активизации деятельности исламских партий, и наоборот?
— Да. Деньги, как всегда, влияют на политику, а политика — на деньги. Сегодня в Турции все очень быстро меняется, надо постоянно держать руку на пульсе. Скоро Турция встанет перед очень серьезным выбором. От результата нынешних внеочередных парламентских выборов зависит развязка того кризиса, который произошел в связи с выборами президента Турции. Если партией власти в парламенте окажется исламская партия, то это предопределит фигуру президента, которая хоть и кажется символичной, но не совсем таковой является. Ведь президент — гарант Конституции, гарант пути, избранного "новой Турцией". В функции президента входит назначение судей, то есть формирование судебной власти, назначение ректоров университетов — а это означает возможность влиять на умы. Сегодня в Турции налицо конституционный и парламентский кризис. Чем он закончится, покажут выборы.
Menu
