считает старший научный сотрудник Ереванского физического института (ЕрФИ) им. А.И.Алиханяна Александр ГАРЯКА
— Александр Петрович, расскажите об основных направлениях исследований, которыми на сегодняшний день занимается ЕрФИ. Конечно, более подробно хотелось бы узнать в первую очередь о вашей работе в лаборатории, возглавляемой Роменом Мартиросовым, по изучению первичного космического излучения.
— В настоящее время на станции Арагаца ведутся научные работы по двум направлениям, одно из которых связано с изучением космических лучей сверхвысоких энергий. Мы, скажем так, косвенным способом изучаем широкие атмосферные ливни, образующиеся в результате столкновения первичных космических частиц очень высокой энергии. Для этого используется установка "ГАММА" — в наземной лаборатории исследуется электромагнитная компонента широких атмосферных ливней, а в подземной – мионная компонента.
— Говоря языком попроще, вы занимаетесь изучением космоса, а выражаясь более поэтически, познаете тайны Вселенной… Верно?
— Верно. Вообще любые и астрономические обсерватории, и установки по изучению широких атмосферных ливней занимаются изучением космоса. Астрономы исследуют с помощью оптического излучения далекие галактики, мы же исследуем космос с помощью частиц сверхвысоких энергий, вовлеченных в процессы, происходящие во Вселенной. Изучение энергетического спектра частиц сверхвысоких энергий – это действительно один из способов заглянуть в тайны Вселенной, один из источников информации о далеких звездах и галактиках. Речь идет о длительном процессе. Чтобы изучать наиболее высокие энергии, доступные нам на установке "ГАММА", приходится набирать статистику годами.
— Сколько лет уже идут исследования?
— Проектирование установки началось еще в советское время. Строилась большая комплексная установка, которая должна была изучать много компонентов. Но закончить ее не удалось, в итоге мы имеем, как я уже сказал, только наземную часть установки, изучающую заряженную компоненту, и подземную, изучающую мионы. Хорошо хоть, что в тяжелейшие годы после развала Союза нам все же удалось сохранить то, что было готово, и мы смогли продолжить изучение широких атмосферных ливней. Сперва набирали статистику, учились ее обрабатывать, а затем, уже в 2000 году, обретя уверенность в себе и в результатах своих исследований, начали публиковаться в солидных рецензируемых журналах и продолжаем делать это по сей день.
— Когда можно ждать громких открытий?
— Нам удалось заметить в энергетическом спектре некую особенность, которую авторы других работ не видят. Но мы считаем, что их данные не противоречат нашим. Немного забегая вперед, скажу, что мы ждем, когда у других наберется достаточно статистики в этой области и наши коллеги либо подтвердят наш результат, либо опровергнут его. Будучи подтвержденным, результат станет открытием…
— Удается ли поддерживать достаточно тесные связи с международным научным сообществом или недостаток финансов в определенной степени их ограничивает?
— Отсутствие финансов, конечно, играет роль в том, что мы не можем так тесно общаться с коллегами, как хотелось бы. Но все же более или менее регулярно удается участвовать во всевозможных международных конференциях, симпозиумах и т.д. Раз в два года проходит международная конференция по физике космических лучей, по возможности мы стараемся принять в ней участие. В промежутке бывают европейские симпозиумы по той же тематике, международные симпозиумы по свойствам космических лучей сверхвысоких энергий – опять же по возможности участвуем…
— Государственного финансирования на то, чтобы продолжать работу, хватает (вопрос из серии риторических) или на гранты живете?
— Дело в том, что на станции осуществляется и другое направление исследований, связанное с изучением солнечно-земных связей, вариаций космических лучей, предсказанием космической погоды. Это направление имеет более прикладное значение, и больше грантов удается получить. Что же касается нашей лаборатории, то одно время и у нас были зарубежные гранты, а в последнее время нам достаточно регулярно выделяет гранты французская ветвь национального фонда "Айастан"… Реально же от родного государства мы имеем очень небольшое тематическое финансирование. Того, что дает государство, хватает на очень немногое. А чтобы расширять установку, ремонтировать ее, обновлять оборудование – этого на государственные деньги сделать невозможно.
— А зарплаты какие?
— Ну, к примеру, старший научный сотрудник, кандидат наук, регулярно печатающийся в солидных изданиях, получает порядка 50 тысяч драмов в месяц.
— Есть проблема кадров, в частности молодых ?
— Есть, конечно. Проблема не только в том, что молодые уезжают за границу – многие просто устраиваются работать не по специальности, туда, где больше платят. И у нас одно время были молодые, вроде им и нравилось работать, все нравилось, кроме зарплаты.
— Вопрос немного отвлеченный, но волнует он сегодня многих: что творится с нашей планетой? В последнее время только и слышим (если на себе не ощущаем), о природных катаклизмах, аномалиях, драматических изменениях климата, едва ли не о приближающемся конце света… Исследуется ли все это учеными на серьезном уровне?
— На серьезном уровне… Акцент вы поставили правильно. Понимаете, если анализировать происходящее на фоне больших временных интервалов, то выглядит все вовсе не так катастрофично. В продолжение нашей жизни подобные катаклизмы могут происходить один, ну два раза, но для жизни планеты временной отрезок длиной в человеческую жизнь не срок… Конечно, есть над чем задуматься. Но анализировать и пытаться понять происходящие изменения необходимо, используя большой временной фон. Сегодня же по большей части можно наблюдать спекуляции, которые мало общего имеют с серьезными научными изысканиями.
В течение многих тысячелетий чего только не происходило с Землей, и есть причины глубоко сокрытые, не все нам известные, понятные, требующие углубленного изучения. Конечно, техногенный фактор играет определенную роль в природных катаклизмах – что-что, а человек немало напакостил на Земле и своей деятельностью уж точно не выглядит как подарок природы. Да в той же Армении насколько уменьшилась площадь лесов! А опустынивание Малой Азии, где было полно зеленых зон и все сожрал турецкий скот – ведь это тоже реальность, от которой никуда не денешься. Думаю, серьезные исследования идут, но у серьезных ученых результаты зреют годами. А тем, кто выдает скороспелые выводы на тему "конца света", доверять не стоит. В свое время были серьезные ученые-генетики и был "кукарекавший" Лысенко – таких лысенков в истории науки хоть пруд пруди. Они были, есть и будут всегда…
— Сегодня часто говорится о необходимости коммерциализации науки – дескать, для Армении слишком большая роскошь иметь фундаментальную науку, и если она не имеет прикладного применения, то, стало быть, и вовсе не нужна. Как вы относитесь к подобным утверждениям, декларируемым зачастую на самом высоком уровне?
— Дело в том, что фундаментальная наука, двигаясь вперед, требует для своего дальнейшего развития все новых методов, материалов и т.д. Классический пример – возникновение, а впоследствии и коммерциализация интернета. Если взять те же ускорители, то можно вспомнить, что изотопы вначале изучались для атомной науки, а затем стали применяться в медицине. Сейчас в нашем институте планируется создать медицинский центр, где ускорители будут применяться в их прикладном назначении. Но нельзя говорить: это хорошо, это пойдет на пользу, а изучение атмосферных ливней, теоретическую физику, астрофизические исследования и т.д. давайте выкинем на помойку. Всегда можно сказать, дескать, Армении это не по зубам, пусть этим занимаются развитые, богатые страны. Но суть в том, что именно от уровня фундаментальных исследований зависит сама научная атмосфера в республике. Мы не должны скатываться в провинциализм. Если уж нам повезло и у нас были такие замечательные ученые, корифеи, создавшие в ряде направлений серьезные научные школы, играющие большую роль в мировой науке, то мы должны сделать все, чтобы это сохранить и развить.
— Реализует ли ЕрФИ имеющийся потенциал? Или вы не делаете того, что могли бы делать, в силу объективных причин, недостатка финансов и т.д.?
— Думаю, у физиков-экспериментаторов, наверное, больше возможностей для реализации. Мне трудно судить. Что касается нашей лаборатории, то у нас постоянные трудности с расширением, ремонтом, это, конечно, тормозит работу. Аппаратура устарела, а новую купить не на что. Но мы все время выкарабкиваемся. Если бы были возможности, то нам не помешало бы иметь больше сотрудников. Штатов резко не хватает по сравнению с объемом работ. Тем более зимой здесь, на Арагаце, приходится работать в очень тяжелых условиях. Вопрос, конечно, упирается в государственное финансирование, сегодня оно очень маленькое, если не сказать — мизерное. И нам, безусловно, хотелось бы иметь какие-то гарантии того, что фундаментальная наука не станет пасынком направлений, имеющих более прикладное применение. Сегодня идет работа по преобразованию ЕрФИ в Национальную научную лабораторию им.Алиханяна, научное руководство которой возьмет на себя Юрий Оганесян – руководитель лаборатории ядерных реакций в Дубне, всемирно известный ученый, чьи открытия (в частности, открытие 117-го элемента, заполнившего пустовавшее доселе место в таблице Менделеева), безусловно, заслуживают Нобелевской премии. Будем надеяться на лучшие перспективы…
