В детстве Георгий Мангасарян не очень дружил с музыкой, хотя само его рождение в семье известных музыкантов — дирижера Рафаэля Мангасаряна и певицы Изабеллы Айдинян, — казалось, предопределяло выбор будущей профессии. Но ему больше нравилось возиться с техникой, что-то изобретать, и даже первая попытка заняться музыкой после долгожданного "бегства" из музыкальной школы им. Саят-Новы была связана с изобретательством: приладив гриф от старой гитары к обычной доске для нарезания овощей, натянув струны и подключив наушники, 15-летний Жора соорудил электрогитару и начал выступать в составе школьного бэнда.
Тогда музыка казалась просто увлечением, ведь после окончания Ереванского политеха перед молодым инженером-радиотехником Георгием Мангасаряном открывался совершенно другой путь. Лишь спустя годы Георгий оказался на сцене в качестве звукорежиссера, гитариста, вокалиста, чью манеру исполнения нередко сравнивают с лиризмом Фрэнка Синатры. К тому времени он успел окончить и Ереванскую консерваторию по классу уда, выступал в составе "Серпантина" А. Бакунца, знаменитого оркестра К. Орбеляна. . . Потом было долгое зарубежное турне и возвращение на родину, где летом 2005г. Г. Мангасарян вместе с известным гитаристом Вазгеном Асатряном и другими друзьями-музыкантами организовал потрясший публику концерт "Ереван 70-х", полный ностальгии по мелодиям молодости. И все же. . .
— Когда вы говорите о своем научном прошлом, у вас загораются глаза. . .
— После института я поступил на работу в Вычислительный центр АН, в только что открывшийся отдел квантовой электроники, где велись интересные научные изыскания с толстослойными голограммами. На два года ушел с головой в работу, много читал, проводил расчеты, разработки. Благодаря Виктору Амбарцумяну наш отдел получил из США самое современное по тем временам оборудование для научных исследований. Это еще больше подстегнуло на научные "подвиги", мы, например, проводили обработку снимков звезд, сделанных в Бюраканской обсерватории. Я даже успел опубликовать четыре статьи в зарубежных научных изданиях, написал кандидатскую по квантовой электронике, готовился к защите. Но неожиданно все планы рухнули: в 1978г. заведующий нашей лабораторией получил визу на постоянное жительство в США, что по тем временам легло тенью на весь отдел. Его исключили из партии, отстранили от должности, затем закрыли и лабораторию. Часть сотрудников, в том числе и меня, перевели в Институт радиофизики и электроники в Аштараке. Мне запретили защищать диссертацию, "порекомендовав" заняться чтением научной литературы и лишив возможности заниматься практической деятельностью, а через год "попросили" написать заявление об уходе, окончательно сломав как ученого. . .
— Каким бы ни было ваше стремление заниматься наукой, вы всегда находились в музыкальной орбите. Это судьба?
— Скорее, тогда еще не осознанная любовь к музыке. Ведь, бросив музыкальную школу, я через пару лет сам научился играть на гитаре и с 7-го класса выступал в составе школьного оркестрика. Мы даже дали концерт в честь 20-летия нашей чеховской школы на сцене оперного театра. В Политехе я создал трио "Оле Лукойе", которое выступало на студенческих мероприятиях вместе с "Апостолами" А. Месчяна, "Мечтателями" Ерванда Ерзнкяна и Завена Саркисяна (ныне директора Музея Параджанова). Мы устраивали концерты на бульваре у "Поплавка" и даже однажды на конкурсе удостоились приза Ленинградского кораблестроительного института — настоящего винта от корабля. Потом я вошел в состав оркестра "Радуга" мергеляновского института, где выступали Зара Тоникян, Татевик Ованнисян, Давид Азарян, Гриша Балакян и другие ставшие потом известными музыканты. Руководил "Радугой" саксофонист по призванию и физик по профессии Алик Диванян. Следующим моим музыкальным пристанищем стал оркестр "Арегак" при ЕрФИ, в репертуаре которого была и популярная зарубежная музыка, и обработки армянских оркестровых произведений. С этим коллективом мы даже побывали на фестивале ВДНХ в Москве. Но полностью я посвятил себя музыке лишь после ухода из науки.
— Вы поступили в консерваторию на факультет народных инструментов по классу уда, а потом запели, как Синатра. . .
— Нет, сначала был ВИА "Серпантин", а через два года — консерватория по совету отца, заявившего: "Учись, никогда не знаешь, что и где пригодится". Я прекрасно играл на гитаре и, подзанявшись, заиграл на уде. Получив очередное приглашение от К. Орбеляна войти в его оркестр как гитарист, я согласился, но занялся звукорежиссурой и. . . вокалом: подготовив аппаратуру, я переодевался и бежал на сцену, оставляя за пультом своего помощника. Даже съездил с оркестром на международный фестиваль в Португалию, где отдельно выступил с джазовым блюзом перед элитарной публикой. Об этом выступлении "прекрасного джазового певца из Советского Союза" писали газеты (смеется). В 1987-м я ушел из оркестра, промыкался как инженер звукозаписи в Радиокомитете Армении, потом поехал в Москву за удостоверением "звукорежиссера высшего класса фирмы "Мелодия" — ее филиал собирались открыть в Ереване. Но тут все развалилось. . .
-. . . и вы уехали за границу, где добились немалых успехов на музыкальном поприще, но все же вернулись домой. Почему?
— Сначала уехал по контракту в Марсель, где работал с друзьями в клубе "Армения". Нас пригласил один тамошний армянин, который собирался с шиком справить свое 40-летие. Наше выступление так всем понравилось, что нам предложили остаться еще на два года: мы играли джаз, эстраду и, конечно, армянскую музыку. Кстати, мой песенный репертуар сформировался именно там. К тому времени я получил предложение выступать в Нью-Йорке, в русском клубе Winter Garden в Бруклине. Тут возникла проблема: нужен был документ о музыкальном образовании. Пришлось представить диплом удиста, что вызвало удивление и восторг у американцев, не видавших столь "редкого" исполнителя, к тому же поющего армянские песни. Карьера шла в гору, но к тому времени скончалась моя мама, был тяжело болен отец, и я решил вернуться домой. Ведь своими успехами в музыке я обязан родителям, которые тайно гордились моими достижениями в музыке, внешне, правда, всегда проявляя требовательность и строгость.
— Вы приехали в Ереван в 1996-м. Как складывалась жизнь после жизни на обеспеченном Западе?
— Поначалу было сложно реабилитироваться в профессии. Но постепенно в Ереване вновь начали собираться друзья. С Вазгеном Асатряном мы подумали о возрождении былых традиций, встретились с Левоном Малхасяном, решили собрать "стариков" армянской эстрады и джаза и устроить концерт. К нам подключились Славик Буниатян, Радик Габриелян, из США приехал Рубик Срапионян. Летом 2005г. на сцене Филармонии с грандиозным успехом состоялся концерт "Ереван 70-х", еще два выступления с этой программой, уже с участием известного московского саксофониста Алика Захаряна и певца Левона Севана, прошли осенью. Мы словно вернули свою молодость, тепло той музыкальной атмосферы, которая царила некогда в нашем городе и в которой мы все выросли. Кстати, концерт "Ереван 70-х" был выпущен на DVD американской студией Барсегяна. В 2006-м мы дали еще один концерт вместе с молодыми певцами. Сегодня мы с Вазгеном заняты студией звукозаписи, участвуем в разных музыкальных проектах. Я занимаюсь звукорежиссурой, иногда пою в клубах, подумываю записать диск с лучшими армянскими песнями моей молодости. Еще преподаю в консерватории джазовую гитару, жаль, что в основном зарубежным студентам.
— А как же наука? Ведь сегодня, кажется, она возрождается и можно было бы вернуться к любимому делу. . .
— Между мной сегодняшним и наукой — расстояние почти в 30 лет, а после такого перерыва возвращаться к научной деятельности бессмысленно. Жаль, конечно, что так сложилось, но сегодня я живу в музыке, а значит, должен что-то делать здесь, и не просто что-то, а нужное нам и идущему на смену поколению.
Menu
