Логотип

«РАЗОРВАННОЕ ВРЕМЯ» СОСА САРКИСЯНА

Прошли годы, и судьба вновь свела их вместе. Однажды к Киму Бакши попала рукопись повести Соса Саркисяна «Разорванное время» в переводе на русский язык Георгия Кубатьяна. Бакши, для которого Сос Арташесович всегда был великим актером и патриотом, обнаружил в нем новую грань дарования – писательскую — и предложил издать книгу. С.Саркисян согласился и попросил К.Бакши стать ее редактором. Вскоре нашлись спонсоры — Ваагн Апроян и Геворк Петросян.

Это было в конце прошлого года. К тому времени у Бакши обнаружилось серьезное заболевание. Пришлось обращаться в разные клиники, сдавать анализы, а в промежутках Ким Наумович сидел над книгой армянского друга — редактировал текст, писал предисловие, эпилог, боясь не успеть. К лету этого года здоровье К.Бакши стало ухудшаться, и единственной надеждой на выздоровление, по заключению врачей Института нейрохирургии имени академика Н.Н.Бурденко, стало хирургическое вмешательство.

На операцию Ким Бакши отправился в 20-х числах сентября, прихватив с собой с материалы будущей книги: очень хотелось сдать ее в печать до 24 октября, к 80-летнему юбилею Соса Саркисяна. Отредактированные уже в больнице страницы он передавал в издательство через друга — члена Союза армян России Сурена Саркисяна. Буквально за день до операции была завершена работа над последними главами.

«Настоящая энциклопедия армянской жизни», как назвал повесть К.Бакши, начала готовиться к печати. Книга «Разорванное время», в которую вошли одноименная повесть и цикл эссе «Воспоминания и размышления», — первый литературный опыт Соса Саркисяна, вышедший в свет в переводе на русский язык. О книге наша беседа с автором.

— Сос Арташесович, о чем ваша повесть?
— О простом народе, людях земли, конфликте эпохи. На примере крестьянской семьи главного героя Мосо и его сына Каро я попытался рассказать о тяжелой судьбе армянского народа в период большевизма. На смертном ложе Мосо погружается в воспоминания, в которых ужас сталинских времен тесно переплетается с личной трагедией – духовным конфликтом с сыном. На другом краю страны его сын Каро готовится приехать в отчий дом, чтобы в последний раз навестить отца: его путь – это тоже цепь воспоминаний, посредством которых он переосмысливает свою жизнь. Кто прав, кто виноват в этом отчуждении – отец, сын или система? – к ответу на этот вопрос герои приходят по ходу повествования.

— Образы героев повести настолько психологичны и реалистичны, что создается впечатление, будто вы писали их с близких вам людей…
— Не скрою, в образе Мосо есть много от моего отца, коренного сельчанина, армянина до мозга костей, у которого также в свое время отобрали землю, на которой он родился и вырос. Образ мышления «людей земли», их нравственные принципы жили со мной всегда. Я вырос среди них. Люди, подобные Мосо, – одна из величайших человеческих ценностей, которых погубила советская власть.

— Как же случилось, что в семье такого человека, как Мосо, вырастает такая мягкотелая личность, как его сын Карапет?
— Каро – продукт эпохи, породившей немало представителей покалеченного поколения, о которых говорят: ни рыба ни мясо. Корнями и генами он связан с отцом, однако с момента рождения он обречен на воспитание в иной системе ценностей и уже со школьной скамьи становится жертвой большевистских методов воспитания, вследствие которых героями становятся павлики морозовы. А ведь в мировой литературе есть и другие примеры: возьмем хотя бы Маттео Фалькона Проспера Мериме или Тараса Бульбу Гоголя, которые не прощают сыновьям предательства. Мой Каро мечется между двумя системами ценностей — воспитанием отца и общества, превращаясь в итоге в ничто.

— Но ведь не все люди, рожденные в ту эпоху, оказались обречены на духовное обнищание?
— Были и более умные или хитрые, кто инстинктивно смог уберечься от давления сталинской машины. Мне уже 80 лет, но я до сих пор боюсь аббревиатуры «ЧК»: я видел, как чекисты гнали моих соседей, родственников в Сибирь – ужасное зрелище! Помню, как-то зимой мы с одноклассниками собрались у нас дома. Было холодно, и я принялся разжигать печь, используя для этого газеты. Вдруг в одной из них промелькнул портрет Сталина. Мои друзья вздрогнули, но было поздно. Мы молча смотрели друг на друга, и в глазах у всех читалась одна мысль: надо молчать, а то будет плохо всем. Герои моей повести «Разорванное время» живут в этой атмосфере страха, и каждый по-своему выкарабкивается из этой духовной пропасти.

— Но ваша повесть актуальна для разных эпох…
— На людях земли держится жизнь, и это мое глубокое убеждение. Они нужны во все времена, не случайно к образам этих людей нередко обращались Грант Матевосян, Фолкнер, другие писатели. Сегодня я испытываю большую тоску по ним – ведь сам я тоже крестьянин по происхождению. А страх, к сожалению, остается неотъемлемой частью взаимоотношений в обществе. Я говорю не только о страхе перед государственной машиной, но и о страхе слабого перед сильным. Таков, к сожалению, закон природы. Избавиться от этой трагедии можно, лишь воспитав физически и духовно здоровое общество. Особенно это важно для малочисленных наций.

— Вторая часть книги «Разорванное время» посвящена близким, друзьям, коллегам. Что побудило вас обратиться к жанру литературного портрета?
— Я счастливый человек, так как встретил на своем пути немало светлых личностей, каждая из которых достойна быть увековеченной хотя бы на бумаге. Работа над циклом «Воспоминания и размышления», большинство глав которого переведены на русский язык Ниной Варданян, была продиктована некой внутренней, моральной обязанностью, будто голос свыше шептал мне: напиши о них, пусть все знают, что такие люди были и есть. Побольше бы таких людей сейчас — и мир был бы намного добрее, лучше.

— «Разорванное время» — ваше первое литературное произведение?
— Я пишу давно, правда, свои литературные потуги не считаю серьезными. Пришла идея – берусь за ручку, выплеснул все на бумагу — и наступает пауза. Писателем себя не считаю… Но образы, которые я создаю, мне нравятся, поэтому я иногда перечитываю то, что написал. «Разорванное время» — моя третья изданная книга, в первые две вошли рассказы, воспоминания, выступления. Сейчас работаю над небольшой повестью под названием «Щенок», которая будет завершена через 2-3 месяца. Надеюсь, к тому времени Ким Бакши окончательно поправится. К счастью, операция прошла удачно, и, возможно, мы подумаем о дальнейшей совместной работе на литературном поприще.