Состоявшаяся неделю назад встреча президента Армении с представителями политических партий стала действительно беспрецедентным событием. Пожалуй, это то слово, которое в наибольшей степени характеризует мероприятие: оно не имело прецедента в новейшей истории Армении. И это, казалось бы, тем более отрадно, что касается без преувеличения судьбоносного для армянского государства вопроса будущего Арцаха.
Третья Республика Армения родилась, уже неся на своих плечах тяжелейшее бремя дипломатической неурегулированности Карабахской проблемы. Военный период – единственный, не вызывавший каких-либо сомнений и споров по поводу того, как быть и что делать. Единая и сплоченная позиция народа была сформирована без малейших раздумий, экспертных дискуссий и общественных обсуждений и, может быть, в этом был один из секретов победы в войне? Но после войны наступил период дипломатии, краеугольным камнем которой опять-таки являлась Карабахская проблема: стояла задача отстоять на международной арене то, что было возвращено народу кровью, страданиями и жизнями тысяч патриотов. 1994-й — год окончания активных боевых действий и интернационализации переговоров по Арцаху, привнес с собой совершенно новое веяние в то, что казалось ясным, свершившимся и не подлежащим сомнению.
Вместо оформления итогов войны и подписания согласно этим итогам мирного договора, фиксирующего положение дел, развернулась многолетняя международная "бодяга", пышно и по сей день именуемая "процессом мирного урегулирования Карабахской проблемы". И спустя всего каких-нибудь 3 года, уже в 1997-м, благодаря "блестящим" усилиям аодовской внешней политики оказалось, что это Арцах и Армения должны идти на уступки проигравшей стороне и именно в уступках со стороны армянских государств и состоит фактически вся суть переговорного процесса.
Как раз в те годы постепенно формировался вопрос того, кто ответствен за решение Карабахской проблемы: только глава государства, министр иностранных дел, политические деятели, парламент, активные слои общественности, наконец, весь армянский народ?
Помнится, в тер-петросяновские годы была подброшена идея "группы экспертов из 6 человек", которые, дескать, были в курсе переговорного процесса. Как недавно заметил один известный политолог, статья Тер-Петросяна "Война или мир?" стала по сути дела формальным приглашением обществу принять участие в обсуждениях тех предложений по урегулированию, которые навязывались армянской стороне. С одной существенной поправкой: в прессе того времени – и задолго до появления статьи, и после нее публиковалось множество статей, в которых видные политики, эксперты, общественные деятели высказывали свое видение проблемы, давали во многих случаях дельные, компетентные советы и рекомендации, делились идеями, многие из которых могли оказаться вполне приемлемыми и полезными, – словом, обсуждение этой важнейшей проблемы армянской государственности общественностью страны в реальности не прекращалось ни на минуту.
Более того, в армянском парламенте 1991-1995гг. была создана специальная комиссия по Арцаху, которая выдавала экспертные разработки по всему широчайшему спектру проблем, прорабатывала на профессиональном уровне вопросы, имевшие огромное значение для внешнеполитического ведомства. Достаточно сказать, что именно экспертами этой комиссии были создана и всесторонне аргументирована знаменитая "Историко-правовая папка Карабаха", несмотря на свою безусловную ценность так и оставшаяся невостребованной армянской дипломатией. Но…
Но все это проходило мимо – мимо наших новоявленных дипломатов, которые проигрывали один раунд за другим, проваливали один форум за другим, за период меньший чем война растеряв все более чем убедительные козыри армянских сторон. В результате наступило 27 сентября 1997 года (печально известная пресс-конференция Тер-Петросяна), появилась президентская статья и общество окончательно убедилось, что армянская дипломатия бездарно и безответственно проиграла свой отрезок битвы. Что было потом – напоминать, думаю, нет смысла.
Во времена Роберта Кочаряна круг экспертов сузился до двух человек: практически лишь президент и министр иностранных дел были полностью в курсе переговорного процесса. Ни о каком общественном или политическом обсуждении речи не шло: в редких случаях проходили парламентские слушания, суммируемые потом в сборнике выступлений, к которым вряд ли кто серьезно прислушивался и тем более следовал содержащимся в них рекомендациям. Между тем серьезные эксперты продолжали проводить тщательный мониторинг доступной информации, анализировали ее, выдвигали идеи и предложения, готовые помочь тем, кому предстояло принимать сложнейшее решение. Но последние не слушали: общественные дискуссии оставались на страницах прессы либо сотрясали стены залов, где проходили различные конференции и форумы, не достигая нужного эффекта, никак не преломляясь практически в проводимой президентом и МИД политике.
Многолетние переговоры – убедительнейшее доказательство того, что государство в лице нескольких представителей власти не хотело, не собиралось и не думало прислушиваться к рекомендациям и предложениям, в огромном количестве звучавшим и публиковавшимся все эти годы. Один лишь пример: на страницах нашей газеты печаталось множество статей, в которых доказывалась пагубность отстаивания армянскими сторонами принципа самоопределения, ибо современное международное право вовсе не однозначно в трактовке этого принципа как права на отделение. Приводилось и множество других неоспоримых аргументов правового характера. Ни один из этих аргументов не был учтен, в результате сегодня мы стоим перед опасностью того, что право на самоопределение вполне может быть истолковано посредниками в рамках пресловутой "терцелостности" Азербайджана. Таких примеров можно привести множество.
Так в чем же смысл "общественных консультаций" — в самом их проведении? В том, чтобы власть с удовлетворением могла отметить, что не одна принимала решение, то есть в той самой "галочке"? Ведь совершенно очевидно, что подавляющая часть тех "политических лидеров", что пришла на встречу с президентом, вряд ли разбираются в сложнейшем Карабахском вопросе на экспертном уровне. А значит, что они могут сказать президенту – что не согласны на сдачу территорий, а тем паче Карабаха? Или кто-то мог встать и открыто сказать – мол, согласны, отдавайте земли ради открытия границ и коммуникаций? Уже не говоря о том, что в силу очевидной дистрофичности политического поля страны эти незнакомые, за исключением нескольких известных политических деятелей, широкой публике "лидеры" карликовых партий никоим образом не могут претендовать на роль выразителей общественного мнения.
Не стоит говорить, насколько опасен в данном вопросе формальный подход. Если руководство страны намеревается пойти на односторонние уступки, оно это попытается сделать, даже при условии проведения обсуждений. Если они не намерены это делать – зачем проводить консультации? Если же властям нужно показать посредникам, что-де они согласны, а вот общество связывает им руки своей позицией – для этого есть масса оснований и без обсуждений, да и опыт подобного рода за последние годы поднакоплен основательный.
На самом деле вопрос следует ставить совершенно иначе. На самом деле армянская внешняя политика нуждается в серьезных экспертных разработках серьезнейших вопросов, которые должны способствовать нахождению оптимального для армянских государств варианта предложений и решений. Армянская внешняя политика давно – и так же давно об этом говорится — нуждается в серьезном информационно-аналитическом центре, который бы прорабатывал вопросы как стратегического, так и тактического характера, предлагал бы идеи, анализировал ситуации, подавал мысли и подсказывал нужные решения. В Армении в принципе сформировалась и группа таких экспертов, готовых на серьезную и глубокую профессиональную работу по всему широчайшему спектру Карабахской проблемы.
И если в обществе сформируется доверие к этой группе профессионалов, работающих под эгидой государства, вряд ли возникнет необходимость проведения непонятных и фактически не очень-то и нужных "общественных обсуждений". Потому что общество и народ будут уверены не только в том, что делается максимально возможное в данных условиях, но что делается это на высоком профессиональном – экспертном уровне. Что возможно в одном случае: если власти заинтересованы не в имитации, а в реальном участии общественности в принятии решений, в первую очередь – по вопросу Арцаха.