В качестве личного представителя Действующего председателя ОБСЕ посол Анджей Каспшик работает в регионе карабахского противостояния почти 13 лет – больше, чем любой другой международный посредник или наблюдатель. К тому же деятельность как самого представителя, так и его помощников в наибольшей степени связана с риском в ходе проведения мониторингов соблюдения режима прекращения огня на линии соприкосновения. Особенно с учетом того, насколько часто в последнее время звучат выстрелы в приграничной зоне.
О том, какова сегодня реальная ситуация в приграничных между НКР и Азербайджаном и Арменией и Азербайджаном зонах и почему ни разу не были названы виновные в нарушении режима прекращения огня, посол ОБСЕ любезно согласился рассказать в интервью "ГА".
— Г-н Каспшик , как вы оцениваете сегодняшнюю ситуацию на линии соприкосновения?
— Говорят, лучшее – враг хорошего, но я не могу назвать ситуацию даже хорошей. Меня бы удовлетворяло, если бы на передовых позициях не было никакой стрельбы, но, как известно из сообщений министерств обороны сторон, а также по результатам наших наблюдений, выстрелы там звучат постоянно. Что еще хуже – по обе стороны порой бывают раненые и убитые. Мы пытаемся сделать все, что в наших силах, чтобы такие случаи не происходили слишком часто и не превращались в нечто более серьезное.
С другой стороны, необходимо отметить, что мой мандат ограничен и действует, так сказать, в качестве меры доверия. Время от времени та или другая сторона требует от меня провести расследование и выяснить, кто начинал перестрелку в конкретном случае. При этом не учитывается, что такого рода деятельность требует изменения мандата, которое возможно только с согласия не только всех сторон конфликта, но и всех стран — членов ОБСЕ , поскольку изменения потребуют увеличения числа сотрудников моего офиса. Сейчас нас здесь работает 5 человек, в случае же проведения расследований нужны были бы и другие специалисты – скажем, эксперты в области баллистики.
А если стороны действительно заинтересованы в том, чтобы обстановка была поспокойней и виновники перестрелок были найдены, неплохо было бы установить определенное сотрудничество с целью самим выяснять между собой причины стрельбы.
— Если ваш мандат носит такой ограниченный и общий характер, не позволяющий сдерживать и выявлять любителей пострелять, для чего тогда проводятся приграничные мониторинги?
— Мониторинги являются одним из проявлений мер доверия в военной сфере, их целью является информирование Действующего председателя ОБСЕ и Минской группы о ситуации вдоль линии соприкосновения и передовых позиций. Кроме того, это помогает мне воздействовать на оборонные ведомства сторон в случае, когда возникает более серьезная обстановка, а также иметь представление о том, как развивается ситуация. Но, повторюсь, я не могу заниматься отдельными случаями нарушения режима в силу отсутствия реальных полномочий и соответствующего инструментария.
— И какова, по вашим наблюдениям, динамика развития ситуации?
— Думаю, за последние годы наблюдается тенденция к улучшению. Во всяком случае, по имеющимся у нас данным, количество пострадавших уменьшается. К сожалению, в прошлом году ситуация в приграничной зоне несколько раз накалялась так, что эта тенденция нарушалась, но сейчас обстановка более или менее стабильна, хотя, конечно, перестрелки на разных участках границы не прекращаются.
— Как проходит мониторинг с чисто технической точки зрения? Ведь вы информируете о своих намерениях заранее, и в этом случае стороны, как правило, воздерживаются – или должны по логике воздерживаться — от стрельбы. Так ведь?
— Да, по дипломатическим каналам мы заранее извещаем о предстоящем мониторинге министерства обороны сторон. В ответ я получаю согласие с гарантиями безопасности. Далее уточняются конкретное место и время. Уже непосредственно в ходе мониторинга с обеих сторон появляются по две наши машины и по двое моих помощников, а также сопровождение. По мере нашего приближения к месту мониторинга уже полевые командиры обмениваются между собой гарантиями нашей безопасности и информируют нас об этом. После этого мы обычно выходим наверх, осматриваем местность, окопы, беседуем с командирами и т. д., затем уезжаем. То есть в любом случае мониторинг – это средство уменьшить напряженность и разрядить ситуацию на передовых позициях.
Что касается того, что стороны, как вы говорите, не стреляют, зная о проведении мониторинга, то я, конечно, всегда на это надеюсь.
— Хотя чуть более месяца назад, 26 февраля, все-таки раздались выстрелы и мониторинг был сорван. Кстати говоря, на этот раз даже одно из бакинских новостных агентств признало, что стреляли с азербайджанской стороны. Тем не менее ни в этот раз, ни в предыдущие виновные не были названы. Не кажется ли вам, что подобная "анонимность" и безнаказанность провоцируют нарушителей и еще больше нагнетают напряженность?
— Я уже назвал причины этого, но добавлю еще одну. Представьте себе, что идет мониторинг и с какой-то стороны раздается стрельба, допустим, в вашем направлении. Во-первых, после первого же выстрела мы стараемся сразу отойти назад – мы не такие герои, чтобы остаться и попытаться любой ценой определить, откуда именно раздался выстрел. Во-вторых, если бы я заявил, что выстрел прозвучал с такой-то стороны, у меня бы сразу потребовали доказательств. А их ведь нет.
— Знаете, как-то не очень убедительно звучит… К тому же у вас есть свидетели – ваши помощники. Может быть, больше все же сказываются политические соображения?
— Нет, никакой политики здесь нет. Я человек серьезный, и если утверждаю, что огонь был с этой конкретной стороны, у меня должны быть серьезные доказательства. Без них ни одна сторона никогда не признается, что стреляла именно она.
— После каждого мониторинга вы готовите доклад. Влияют ли ваши доклады каким-то образом на процесс урегулирования?
— Прежде всего доклады – это информирование председателя ОБСЕ и Минской группы о ситуации, которая интересует всех, так или иначе задействованных в карабахском процессе. Что касается влияния на процесс переговоров, то уменьшение напряженности всегда идет на пользу переговорам и, наоборот, увеличение количества перестрелок и отсутствие контроля на линии соприкосновения могут помешать и усложнить задачу даже президентам. К тому же обстановка на границе влияет на атмосферу среди населения.
— Предусмотрены ли какие-либо санкции за нарушение режима прекращения огня?
— В данном случае надо говорить о двух видах санкций: против страны-нарушителя и против конкретного воинского состава и стрелявшего военнослужащего. Против страны никаких санкций не предусмотрено – в существующих договоренностях подобного механизма нет. Что же касается личного состава, допустившего нарушения, это в компетенции его руководства. Международные наблюдатели не имеют таких полномочий.
— Почти ежедневно появляются сообщения о перестрелке на границе. Вот интересно, все ли они соответствуют действительности?
— Думаю, в прессу сегодня попадают сообщения министерств обороны обо всех происходящих нарушениях, без учета их причин. Но это не значит, что все эти случаи серьезны. Часто бывает так, что солдат на посту услышал шум, испугался чего-то – животного, например — и выстрелил, бывает, постовым хочется просто показать себя, свою бдительность и храбрость, а иногда они предупреждают выстрелом, что, мол, не стоит подходить близко, здесь пост и т. д. А когда в ответ раздаются ответные выстрелы, в прессу уже попадает сообщение о перестрелке. Хочу сказать, что причины могут быть самые разные и не всегда это связано с желанием одной стороны стрелять в другую. Самое опасное здесь – это намеренная стрельба в направлении конкретного лица.
— Г-н Каспшик, вас можно назвать старожилом карабахского процесса. Как вам кажется, есть ли перспектива достижения мирного урегулирования в ближайшие годы?
— Мандат на посредничество – в руках Минской группы и ее сопредседателей, а я являюсь элементом постоянного присутствия ОБСЕ в зоне конфликта. Вместе с тем я, конечно же, отслеживаю ситуацию в переговорном процессе. За прошедший немалый срок мне довелось видеть множество подходов. Мне кажется, за это время все уже осознали: что возможно, а что нет. С этой точки зрения нынешний подход очень сбалансирован. Думаю, это самый серьезный и внушающий надежду на успешное завершение мирного процесса подход. Если сопредседатели смогут найти верные формулировки для успешного окончания работы над рамками договора, это будет большой успех, в первую очередь для армян и азербайджанцев.