У любой эпохи есть великолепная возможность самой определить своих великих людей. Здесь ошибок практически не бывает. Если у музыканта планетарная известность, он признан и любим миллионами слушателей и оказал на них сильнейшее влияние, этого вполне достаточно для столь высокого звания. По всем перечисленным признакам Мстилав Ростропович — великий музыкант своего времени. В конце марта ему исполнилось бы 82, а уже два года, как он ушел из жизни. Но образ выдающегося артиста и уникальной личности никогда не изгладится из памяти тех, кто его знал, слушал его игру, которая всякий раз становилась посвящением в тайну, захватывающую дух мистерией творчества.
Ростроповича отличал горячий интерес к нашей стране, ее культуре, к ее духовному наследию. Он охотно приезжал в Армению, где у него было немало друзей, — Эдвард Мирзоян, Александр Арутюнян, Лазарь Сарьян, Арам Худоян, блестящий виолончелист Геронтий Талалян и другие, с которыми его связывали долгие годы дружбы. Они все ощущали неповторимость личности Ростроповича, не только артиста, но и человека, — очень своеобразного, необыкновенно активного, все замечающего и на все реагирующего.
Для слушателей старшего поколения памятен 1965 год, когда по инициативе Ростроповича, Эдварда Мирзояна и тогдашнего директора филармонии Владилена Бальяна в Ереване прошли "Дни Бриттена в Армении". В то лето большие друзья Ростроповича и Галины Вишневской — выдающиеся мастера английского искусства композитор Бенджамин Бриттен и певец Питер Пирс решили провести свой отпуск в дилижанском Доме творчества, где родилось новое произведение Бриттена, — цикл песен на стихи Пушкина. Как известно, именно для Ростроповича были созданы английским композитором Симфония для виолончели с оркестром, Соната для виолончели и фортепиано, Сюита для виолончели соло. Партия сопрано в "Военном реквиеме" Бриттена была рассчитана на голос Галины Вишневской, которая и приняла участие в лондонской премьере этого сочинения вместе с П.Пирсом, Д.Фишером-Дискау, лондонским хором и симфоническим оркестром под управлением автора.
"Тяжелой артиллерией фестиваля" назвал Ростроповича Худоян. Он был не только инициатором, но и душой музыкального праздника в Ереване. На все хватало у него времени: выступать в сольном концерте, аккомпанировать Галине Вишневской, участвовать в ансамбле с Бриттеном и Пирсом, рассказывать в Доме композиторов о творческом пути английского певца, побывать с гостями в Матенадаране, выполнять обязанности переводчика. В дни фестиваля английские гости знакомились с творчеством армянских композиторов — А.Бабаджаняна, Э.Мирзояна, Л.Сарьяна, А.Арутюняна, А.Худояна.
Памятны и гастроли Ростроповича в Армении в середине 70-х годов. Тогда мало кто мог предвидеть, что выдающийся артист, ведущий жизнь нараспыл, участвующий в судьбах десятков людей ("если кто просит, как не помочь?"), окажется на долгие годы отлученным от собственной страны. Но и тогда не прекращались связи Ростроповича и Вишневской с армянскими артистами и композиторами, не ослабевал интерес к нашей стране. Яркое свидетельство того — десятки благотворительных концертов во Франции, Англии и других странах, которые дали Ростропович и Вишневская, все средства от которых были перечислены в Фонд помощи пострадавшим от землетрясения в Армении. На одной из афиш (программки и рецензии на эти концерты мне любезно предоставил Эд.Мирзоян) рукой Ростроповича написано: "Люди с большим сердцем всегда и везде объединялись, когда нужно было помочь нашим сестрам и братьям, терпящим бедствие. Цель моего концерта — оказать помощь оставшимся сиротам, инвалидам и людям, лишенным крова. Эта помощь должна быть оказана скоро…"
Об искренней любви армянских коллег к Ростроповичу говорит и фильм, снятый по инициативе Эдварда Мирзояна нашими документалистами, запечатлевший встречу знаменитых артистов в московском аэропорту, затем концерты в Москве, беседу с ними, теплые слова благодарности, высказанные Эдвардом Михайловичем в адрес Вишневской и Ростроповича, и ответное слово самого артиста. Вроде бы немудреный видеоряд, но говорит он о многом: не часто на телеэкране бывает такая степень искренности, особенно в документальных лентах, посвященных "небожителям"…
Эдвард Мирзоян: "Как я писал сонату…"
Не многие, очевидно, знают, что одно из своих лучших произведений — Сонату для виолончели и фортепиано — Эдвард Мирзоян написал "под давлением" Мстислава Леопольдовича. Этому посвящены страницы в его книге воспоминаний "Фрагменты".
— РОСТРОПОВИЧ, С КОТОРЫМ Я ВСЕГДА БЫЛ В ОЧЕНЬ БЛИЗКИХ ДРУЖЕСКИХ ОТНОШЕНИЯХ, с гордостью именовал себя "добытчиком новых произведений", — рассказывает Эдвард Михайлович. — Он неоднократно напоминал мне о желании получить от меня "в подарок" виолончельную сонату и стать ее первым исполнителем. Однажды он буквально заставил меня написать расписку с обязательством сочинить сонату. Как он это сделал, как заставил, об этом мне рассказывать неудобно. В общем, расписку я написал и начал работать. Весь процесс работы над сонатой проходил при участии замечательной виолончелистки Медеи Абрамян.
Еще в 1965 году по моей настоятельной просьбе Ростропович прилетел в Ереван специально для того, чтобы сыграть Виолончельный концерт А.Бабаджаняна на "Закавказской музыкальной весне". Прилетел буквально на один день, да еще самолет прибыл с опозданием, и Адик Худоян вынужден был везти его из аэропорта "Звартноц" прямо на репетицию. Здесь выяснилось, что Ростропович не очень хорошо помнит Концерт Бабаджаняна, премьеру которого играл на "Варшавской осени" (кстати, повторил на бис весь концерт, с начала до конца)…
И вот перед пленумом Союза композиторов Армении Ростропович мне заявляет: "Учти, второй раз для исполнения только Концерта Арно я не прилечу. Если твоей сонаты не будет в программе, я не приеду вообще".
Перед пленумом я был в Москве, и мы должны были репетировать со Славой. С этой целью я даже поехал за ним в Ленинград, где у него был концерт (он должен был дирижировать 14-й симфонией Шостаковича с вокалом, пела Г.Вишневская). С репетицией у нас ничего не получилось. Уже в Москве к самолету, которым мы должны были лететь в Ереван, Слава опоздал. Я полетел один, следующим рейсом прибыл Ростропович, с которым мы наконец встретились в Дилижане, где он восстанавливал в памяти Концерт Арно, а со мной репетировал мою сонату. В итоге на пленуме прозвучали и моя соната (при моем участии), и Концерт Арно.
В марте 1968 года Ростропович наметил исполнение моей сонаты в своем концерте в Большом зале Московской консерватории. Концерт был объявлен, афиши уже висели. Я прилетел в Москву, где состоялась репетиция.
ВО ВРЕМЯ РЕПЕТИЦИИ СЛАВА ОСТАНОВИЛСЯ и спросил о фортепианной партии: "Что это такое?" — "Есть изменения". Через некоторое время снова остановка: "А это что?" — "Внес изменения после концерта в Ереване". После третьей остановки-вопроса Слава прекратил репетицию и сказал, что отменяет концерт. Я думал, что это он не всерьез. И все же он отменил. На мой вопрос, чем же он это обосновал, Слава ответил, что, во-первых, придрался, что фотография на афишах слишком ранняя (не лысый, а с волосами на голове), а во-вторых, сослался на боль в руке.
Я был совершенно огорошен. "Ладно, — говорит Ростропович, — поехали на пару дней на дачу, отдохнем". И к вечеру повез меня к себе на дачу, где я до того был один раз. Дверь открыла небольшого роста, полненькая тетя Настя. Слава достал из багажника продукты, вручил тете Насте и сказал: "Вот этого молодого человека ты будешь кормить в день три раза". Повернулся ко мне: "Ну, я поехал". Я изумился: "Ты же сказал на два дня!" — "Да, но я привез тебя как шофер и уезжаю для того, чтобы тебе было стыдно". Поднял меня на второй этаж, где стоял великолепный рояль "Ямаха", и уехал.
…Долго не мог я уснуть. Утром встал рано и взялся за клавир сонаты, где действительно было много недоделанного, целые чистые страницы в фортепианной партии, я работал по 10-12 часов в сутки. На третий день приехал Слава. Поднялся, посмотрел, как идут дела с клавиром, передал тете Насте свежие продукты и снова уехал.
На пятый день к вечеру фортепианная партия сонаты была завершена. Неожиданно стук в дверь. Открываю — стоит Дмитрий Дмитриевич Шостакович (его дача находилась неподалеку). Он сказал, что звонил Слава (на даче Ростроповича телефона не было), и сообщил, что заболел ангиной. Кроме того, Слава просил, чтобы Дмитрий Дмитриевич доставил меня в Москву. И действительно, меня, совершенно растерянного и изумленного, Шостакович повез в Москву, прямо к подъезду Ростроповича (машину вел шофер).
Поднимаюсь. Слава лежит в постели с перевязанным горлом и занимается с учеником. Первое, что он спросил: "Где ноты?" Я достал из сумки и передал ему сонату. Он внимательно просмотрел клавир: "Теперь можешь ехать куда хочешь!"
СОНАТА БЫЛА ИСПОЛНЕНА 11 НОЯБРЯ 1968 ГОДА. В концерте в точности была сохранена программа, объявленная в марте: Бридж — соната (1-е исполнение в СССР), Бриттен — соната-соло (мировая премьера), Мирзоян — соната (1-е исполнение в Москве) и Дебюсси — две миниатюры для виолончели и фортепиано (мировая премьера). Программа эта вызвала большой интерес и тут же была окрещена концертом четырех премьер Ростроповича.
Когда в перерыве концерта я пришел в артистическую, Слава, пару раз поклонившись публике и возвратившись со сцены, повелительно бросил мне: "Пошли в класс!" ("Должно быть, хочет лишний раз проиграть трудные места", — подумал я). Слава уселся на стул — и: "Поехали!" Я начал с самого вступления. Не останавливаясь, мы сыграли 1 и 2 части. "Мстислав Леопольдович! Можно дать 3-й звонок?" — открыла дверь класса администратор. "Давайте!" (здесь мы как раз начали 3 часть).
Доиграв сонату до конца, Слава прямо из класса направился на эстраду. Я — за ним. Переполненный зал встретил нас аплодисментами. Я подумал: "Вот нахал! Как же я отважился выйти с Ростроповичем на исполнение!" Сел за рояль и… с первых же аккордов погрузился в музыку. Прием зала был исключительно теплым, после чего пошли закулисные поздравления.
У входа в директорскую ложу я встретил Арама Ильича. Об этом не буду рассказывать подробно, так как все, что он мне тогда сказал, было опубликовано в его беседе с корреспондентом газеты "Коммунист" Виктором Карапетяном. В поздравлениях столько слов в мой адрес как пианиста я в жизни не слышал. Это исполнение было необыкновенное и, к сожалению, записано не было. Мне было не до того, чтобы позаботиться об этом…