Судьбы художников прихотливы. Одни складываются сразу и на всю жизнь. Другие определяются годами долгих поисков, обнаруживая себя как будто незаметно. Преданные служители своего дела, для широкой публики они до времени остаются в тени. К таким художникам относится Эдуард Варданян. Хотя в художественную жизнь Армении он вошел в середине 70-х годов минувшего века и активно участвовал в экспозициях за рубежом, наиболее полно он раскрылся широкому зрителю лишь в 1999 году, когда состоялась его первая большая персональная выставка в Доме художника в Ереване.
Эта выставка открыла для многих зрителей живописца, который с несравненной силой и удивительной свежестью чувства выразил светлую сторону жизни, ее жизнеутверждающий пафос. Его живописные полотна, изысканные по своей колористической культуре, бесстрашные в кажущейся простоте, раскрывали многоцветный и духовно богатый своеобразный мир. В них он в образной художественной форме талантливой кистью воплощает свое понимание всего земного и вечного, того, что выработал, осмыслил и выстрадал за свою жизнь. На этой выставке торжествовала живопись, цвет лепил форму, передавал контрасты природы.
.jpg)
Узнав художника ближе, убеждаешься, что он — пример абсолютной человеческой искренности. Он чист, как дитя. И так же чисты в его картинах контуры, пропорции, соотношения. Чиста и возвышенна любовь к своему делу. Он оберегает возвышенность своего отношения к миру. Картины его афористичны, емки, живительны. Они несут в себе квинтэссенцию жизненной мудрости, необходимой нам, и вместе с тем имеют смысл и ценность сами по себе как явление природы.
Живопись Варданяна — искусство поэтическое, обращенное к человеческому сердцу, пробуждающее скрытые в человеке внутренние силы. Кажется, что он несет в себе огонек, передаваемый из одного поколения в другое, из века в век, и немыслим вне контекста родной культуры, как немыслим самый прекрасный аккорд вне всей полноты гармонии.
…Родился и рос Эдуард в суровом Талине, природа которого отличается удивительными контрастами. Верность и любовь к родному краю воспитаны в нем с детства. Этот край наложил отпечаток на его характер и взгляды. Его живопись — плод его характера. Психологические, культурные и иные многими поколениями выношенные традиции еще с ранних пор были для него воздухом духовного формирования. В этих местах, в самом воздухе витала поэзия, что также способствовало формированию и становлению его личности. К рисованию он пристрастился рано: рисовал людей, виды гор, каменные водохранилища. В дальнейшем его яркие детские воспоминания перешли в живопись, простое детское увлечение превратилось в профессию, предопределенную ему свыше, и этот божественный дар он как святыню достойно и бережно несет по жизни.
Это природное призвание помогло ему, минуя училище, поступить в Художественный институт. Учился у прославленного педагога и яркого художника Ара Бекаряна, ставшего для него путеводной звездой, той недосягаемой вершиной, к которой он шел своим неповторимым путем, — целенаправленно, без шатаний и колебаний, не поддаваясь модным соблазнам, свободно и легко. На третьем курсе педагога и его воспитанника связывала уже крепкая дружба.
Воспитанию вкуса, широких взглядов на различные явления мировой культуры, овладению навыками профессионального мастерства во многом способствовали и другие признанные мастера — Эдуард Исабекян, Анатолий Папян. Огромное влияние на него оказала и мать, которая очень любила литературу, много читала и привила эту любовь сыну. Через всю жизнь пронес он воспоминание и искреннее чувство благодарности к своим педагогам и родителям, служившим для него нравственным примером.
Эдик стал художником, следуя тайне своей натуры и национальному духу. Он поражает нас не только находками колорита, своеобразностью решений и неожиданностью выбора темы. Именно та самая тайна, опоэтизированная, поверенная миру на сокровенном национальном языке, зачаровывает нас, будит обостренное чувство.
Варданян никогда не шел навстречу мнениям, моде или временной конъюнктуре. Терпение, упорство и художническая честность — вот что укрепляет его талант. Подчеркивая честность, подразумеваю под этим способность отказаться от сделок с совестью, на которые с легкостью идут иные мастера в стремлении быть во что бы то ни стало оригинальным. Конечно, банальна, казалось бы, рекомендация быть самим собой. Но если вдуматься, это ценнейшее качество человеческой натуры.
Э.Варданян давно уже доказал свое право видеть и изображать мир так, как он открывается его внутреннему взору. В его картинах сказочное и реально жизненное образуют какой-то причудливый сплав, где есть странные и мистические персонажи, но живут они по законам реального мира, словно являются естественной его частью. Некоторые его работы похожи на ночные сны, но там нет кошмара. И это естественно, ведь как сказал поэт: "Во сне глаза души сверкают…" Глядя на его картины, устремляешься в мир идеальных образов, вдохновенной фантастики, в сказочно-прекрасные миражи, в наивно пеструю праздничность привольной жизни. Правда, Варданян идет от совершенно определенной натуры. В его произведениях переплетаются конкретные черты реальной действительности и лирической мечты о такой жизни, в которой ничто не угнетает человека, ничто не омрачает чистоты его помыслов и чувств.
Картины Эдика непереводимы на язык логического мышления. Он прибегает к символическому языку не от игры в примитив. Просто рассказывает о жизненной ситуации на своем языке. Наивность этих композиций кажущаяся, скорее, перед нами романтическое стремление увидеть мир глазами чистого и мечтательного детства, трактовать жизнь как светлый праздник, где все сказочно, волшебно, где самые простые вещи могут обрести неожиданную и согревающую душу красоту.
В живописи Варданяна, как и в природе его края, которому он остается верен до сих пор, очень сильны мотивы первозданности, исходных нерушимых начал, которые лежат в основе человеческого бытия. В ней сливаются и возвышенный дух древних мистерий, и могучая выразительная сила восточного язычества, и красочная, напевно-сказочная стихия национального фольклора — словом, многое из того, с чем глубоко соприкасалась наша культура в ходе своего многовекового развития. С особой выразительностью показана своеобразная красота этого края, в сущности, открыта и для искусства, и для зрителя, и для тех молодых художников, которые придут в искусство после. Природа и повседневная обстановка быта предстают в этих полотнах как бы очищенными от случайного, мимолетного. Персонажи его картин становятся не только участниками каких-то событий, ситуаций, но и носителями определенных человеческих качеств — душевного спокойствия, уравновешенности, привычки к труду.
Рассматривая одну за другой работы разных лет, убеждаешься, как далек он от суетной моды, от художников, ищущих актуальности, а иногда и причастности к злобе дня, и как полногласно перекликается с классическими традициями. Он придает своим композициям сказочное звучание, так что о какой-либо конкретной повествовательности, связанной с актуальными тематическими задачами, и речи быть не может. Они выглядят как поэтическое напоминание о том, какую доброту, прелесть и человечность таят в себе спокойная близость к природе. Это драгоценно для нас, порядком издерганных психологическими перегрузками окружающей жизни.
Работает мастер и в других жанрах. В своих натюрмортах он дает полную волю своему темпераменту, не скупясь на яркость красок, не боясь подчеркнутой декоративности. Превосходны у него цветы, написанные сочно, жизнеутверждающе. Особое место в творчестве занимает и портретная галерея художника, где мы видим самых ярких представителей армянской культуры — кинорежиссера Сергея Параджанова, Мушега Галшояна, поэтов — Грачья Ованесяна и Паруйра Севака, художников — Ара Бекаряна, Анатолия Папяна и других. Это личности, и к каждой из них он нашел свой ключ для раскрытия образа. Остро схватывая индивидуальное своеобразие облика портретируемого, художник убедительно передает характерные черты своих моделей, запечатлевает то, что составляет сущность личности, а свободная живописная манера усиливает пластическую выразительность образа.
… Я снова мысленно переношусь в мастерскую художника в Малатии, вижу его невысокую коренастую фигуру. Из-под изломанных густых бровей горящими углями сверкают глаза, удивительно добрые и чистые. Здесь, в тиши мастерской, он творит свой мир, полный чудес и откровений.
