МИНИМУМ
Как-то, находясь в Германии, второй президент Армении Роберт Кочарян заявил, что один из главных принципов проводимой властями республики внешней политики заключается в том, чтобы обещать только то, что можешь выполнить, и выполнять все, что обещал. Принцип, конечно, хороший. Другое дело, что, как это часто бывает, наши положительные качества плавно переходят в отрицательные. В данном случае речь о том, что, по-видимому, в отношениях с партнерами Кочарян также исходил из того принципа, что партнеры обещают только то, что могут выполнить, а пообещав, обязательно выполнят. Кстати, это одно из самых распространенных человеческих заблуждений: приписывать партнерам свое понимание подходов и принципов…
Однако, увы, не все партнеры Армении в контактах с Ереваном брали на вооружение озвученный Кочаряном джентльменский принцип. Шутки в сторону, можно заметить, что все критические оценки внешнеполитических действий Кочаряна в большой степени основаны именно на невыполнении партнерами Кочаряна тех или иных своих обещаний. Например, та же, похоже, уже вечная критика о передаче России в обмен на списание некоего почти символического долга пяти армянских предприятий. На эту тему много сказано-пересказано, обещано- переобещано, но нормальное функционирование этих предприятий Москва обеспечить пока не может. Либо не хочет.
Можно вспомнить и о том, как поначалу наивно верил официальный Ереван, что его московские партнеры и даже партнеры по ОДКБ не будут поддерживать антиармянские инициативы в международных инстанциях. И всякий раз после очередного сюрприза, преподнесенного партнерами по ОДКБ или российскими депутатами в ПАСЕ, Ереван недоуменно разводил руками и обещал серьезно поставить этот вопрос перед партнерами и главным стратегическим союзником. Воз и ныне там. Последний раз на эту тему говорил в Москве новый армянский спикер. И тоже получил в ответ какие-то обещания. Поживем — увидим.
А уже ближе к нашим временам можно вспомнить, как договорились как-то Кочарян с Путиным построить на армяно-иранской границе нефтеперерабатывающий завод. Красиво так договорились, а потом приехал Левитин и сказал, что экономическая целесообразность строительства подобного завода под большим вопросом и Москва должна этот вопрос еще изучать и изучать… примерно так же изучать, как проблему переданных России за долги предприятий.
По-видимому, именно доверие к партнеру оказалось слабым звеном Роберта Кочаряна в переговорах с Гейдаром Алиевым. То ли Гейдар искусно давил на жалость и слезу вышибал своими воспоминаниями, как он Кочаряна в партию принимал, то ли Кочарян слишком сердобольный, но как-то провелся Роберт Седракович на маленькие хитрости отставного генерала КГБ, поверил в его обещания урегулировать проблему путем согласия на присоединение Карабаха к Армении.
Настолько поверил, что уже не столь принципиально выглядели вопросы о прямом участии лидеров НКР в переговорах, хотя соглашение о прекращении огня в мае 1994 года было подписано представителями именно трех, а не двух сторон конфликта. Не столь принципиально выглядели уже и вопросы о том, что говорить нужно не о "возврате территорий", а о вопросе территорий как таковом, потому что и Карабаху, и Армении есть что предъявить Азербайджану в этом плане со своей стороны. И если говорить о проблеме азербайджанских беженцев, то почему бы не начать процесс возвращения беженцев с возвращения жителей Геташена и Шаумяна, территорий, которые входят в границы республики, провозглашенной народом Нагорного Карабаха…
По-видимому, все эти вопросы казались тогда несущественными на фоне заявлений Алиева-старшего о своей готовности полюбовно урегулировать спорные вопросы и о том, что той же линии будет придерживаться и его известный преемник… Но делал это Гейдар Алиев лишь чтобы выиграть время и при этом не навлечь на себя гнев сильных мира сего, а потому всячески демонстрировал свою готовность угодить основным политическим игрокам в регионе.
Ради этого он даже давал понять, что согласен на фактическое присоединение Карабаха к Армении, что собственно и было требованием арцахцев в далеком уже 1988 году, при Советском Союзе. Однако якобы согласие Гейдара Алиева подписать в Париже и Ки-Уэсте разработанный посредниками вариант урегулирования, согласно которому Карабах фактически становился частью Армении, не были искренними. Они были лишь маневром, призванным продемонстрировать покладистость и неагрессивность, желание покончить дело миром.
На самом деле Гейдар только продолжал тянуть время, чтобы получить возможность передать власть в стране своему сыну, а потом уже и Ильхам в духе полученных уроков делал вид, что не так силен, как отец, не владеет ситуацией в стране и таким образом, в свою очередь, тянул время, чтобы насаждать в Азербайджане идеологию армянофобии, чтобы дождаться более удобного момента для разговора с Арменией с позиций силы.
А Ереван лишь упустил благоприятное время, чтобы занять более жесткую позицию на переговорах, обеспечить прямой переговорный процесс между Баку и Степанакертом, поставить вопрос об ответственности властей Азербайджана за развязанную войну, за этнические чистки на территории Азербайджана и Нагорного Карабаха, сделать предметом переговоров вопрос территорий Нагорного Карабаха, оккупированных Азербайджаном, и так далее.
Кстати говоря, последние события вокруг азербайджанской вылазки у Физули — лишнее доказательство необходимости ужесточения официальным Ереваном своей позиции на переговорах. Это очередное свидетельство, что не стоит обманываться декларациями, а лучшей гарантией от новых агрессивных вылазок являются именно занятые в ходе войны территории.
В свете физулинских событий логичным выглядит и вопрос о том, почему именно с вопроса территорий надо начинать поэтапную реализацию возможных пакетных соглашений? Не логичней и справедливей ли начать с прояснения вопроса статуса, вопроса, из-за противоречий по которому возникли вопросы и территорий, и беженцев, и т.д. И после решения этого вопроса, дав таким образом надежные гарантии безопасности населению Нагорного Карабаха, уже в более спокойной обстановке говорить о других аспектах мирного процесса.