В начале июля в Праге состоялся 12-й Международный фестиваль кукольных искусств. Из порядка 260 спектаклей, претендующих на участие, было отобрано 22, в том числе и спектакль “Ак-Ак” Ереванского государственного кукольного театра им. Ов. Туманяна в постановке Рубена БАБАЯНА. Именно наш спектакль получил награду в одной из пяти предусмотренных организаторами престижного фестиваля номинаций — “За лучшую трактовку классического произведения”.
— Прага – центр кукольного искусства, очень кукольный город, начиная с магазинчиков, торгующих куклами, кончая огромным количеством кукольных театров. Программа была не просто интересная, но очень разнообразная, были и традиционные театры, в основном восточные – сингапурский, китайский и, естественно, европейские. Масса интересных встреч и контактов — театр уже имеет два приглашения в Италию и в Израиль.
Эту поездку профинансировали Министерство культуры, муниципалитет Кентрона и частично мы сами. Посмотрим, как получится дальше. Кстати, мы играли в театре, где на первом этаже — ресторан, на третьем – гостиница. Это понятно – театры лишены госдотации, и им дают возможность поддерживать существование таким способом. Не думаю, что это самый правильный путь, не потому что у меня антипатия к ресторанно-кухонному бизнесу, а потому что, если бы это оправдывало себя, был бы театр с интересным репертуаром и разнообразными спектаклями. На фестивале были представлены спектакли по Вольтеру, Шекспиру, Лорке, так что наша победа в номинации достаточно серьезная.
— Посреди такого многообразия в Ереване всего один кукольный театр. Нет опасности “развариться” в собственном соку?
— Совершенно правильно, хотя за последние годы у нас возникло много кукольных театров. Любое искусство, и театральное в том числе, имеет много места под солнцем. На самом деле это не столько театральная проблема, сколько проблема общественного мышления. Нам надо понять, что следует удовлетворять все вкусы. Допустим, существует 70 процентов, которые любят Вардана Петросяна. Но есть и другие, пусть их не очень много и у них свои запросы. И как граждане этого государства, этого общества они имеют право на то, что их эстетические потребности будут чем-то восполнены. Поэтому наличие маленьких залов на 50-70 мест – это не потому, что камерное искусство процветает. Это общественная задача – удовлетворить эстетические потребности всех этих людей. Большое количество театров, как и масса магазинов, не может навредить. Нет на свете ничего лучше права выбора. Например, Пражский фестиваль возник как бы немного в пику знаменитому французскому фестивалю в Шардевиль де Везьер. Насколько скучен был бы Эдинбург, если бы не было Авиньона! Любой фестиваль имеет тенденцию к постепенной закрытости форм, и что-то новое, интересное на фестивале, себя утвердившем, с трудом пробивает себе дорогу. А когда новые люди достают деньги, делают фестиваль и стремятся установить новые контакты, они-то и пытаются выискать то, что еще не утвердилось.
— А как ты относишься к нарисовавшемуся изобилию фестивалей у нас, которое, кстати, многие считают “каналом отмывания денег в культуре”?
— Я к изобилию вообще отношусь хорошо. Просто нам надо делать так, чтобы зрители ходили на это изобилие. Ведь если все это только для каких-то специальных кругов, это очень грустно. Особенно в контексте театрального искусства. Мы не можем писать в ящик — вот придет время! Не придет: если сегодня не посмотреть хороший спектакль, его уже никогда не увидеть.
Есть такое дурацкое слово — оптимист, но по отношению к человеку как таковому — не к государству. Именно к человеку, я оптимист. Мне хочется верить, что в любом случае внутри каждого человека сидит очень светлое желание общаться с высоким и прекрасным, даже если оно забито, загнано глубоко внутрь. Не знаю, может, это воздействие русской культуры – даже у Порфирия Головлева возникло в конце жизни желание побежать на могилу матери и покаяться. В любом случае есть в человеке такая жажда, и не нужно ее игнорировать. Просто это серьезная работа. И нам нужно понять, что мы все в этом заинтересованы. Я уверен, что вопросы кино, театра, литературы, фестивалей не могут быть решены только в отдельно взятой области. Давайте хорошо организуем фестиваль — и все будет хорошо! Не будет! Все, что мы делаем, рассчитано на общество. Оно должно откликаться. Я не имею в виду потакание массовому вкусу, но игнорировать общество бессмысленно. Нужно очень серьезно думать, как свести театр и власть, театр и бизнес. Это серьезные проблемы.
— И каковы пути их решения? Недавно ты вернулся из Америки, где в рамках специальной программы вас наставляли на путь истины…
— Дело не в путях, а в цели. Просто цель становится более очевидной, когда есть налаженные пути. Но то, что работает там, не работает здесь, и это естественно. В Америке государство на 4% спонсирует театры, в Англии – на 35-40, дело не в этом. Очень важно находить контакт со зрителем, с обществом. Даже не столько с обществом вообще, а, как они говорят, с the high society, с людьми богатыми. Нас все время спрашивали – неужели в Армении нет богатых людей?! Есть, но они богаты в первом поколении… А хочется жить хорошо, и времени мало. Думаю, самая большая беда – ну, человечества громко сказано, но нашего народа — жить для потомков. Каждое поколение живет для другого поколения и не проживает нормальную жизнь. Как только мы начнем жить для себя, наши дети начнут жить лучше. Времени на то, что у какого-то олигарха вырастет внук, окончит Гарвард, вернется и начнет спонсировать искусство, нет. И время такое – все нужно делать быстро. Мы часто мыслим категориями кареты – путешествие из Петербурга в Москву. Все это теперь – полчаса, и думать, развиваться тоже нужно “в течение получаса”.
— Но часто такие скорости неподвластны, и тогда кругом все виноваты…
— Конечно, вокруг проблемы, но сами-то мы идеальные! Но когда мы себя вписываем в контекст, то понимаем, что если нас не слушают, мы не нравимся, то где-то, наверное, есть и наша вина. Форма – великая вещь. Можно с помощью простой формы подать великую мысль. Федор Михайлович Достоевский ведь писал “полицейские романы”, детективы, выражаясь сегодняшним языком. Так он притягивал к себе публику, которая зачитывалась Чернышевским – Рахметов, гвозди, новый человек! Игнорировать зрителя невозможно – это урок и Америки, и фестивалей, на которых мы бываем.
— Но тогда опять возникает проблема быть или не быть карамелькой для широкой публики?
— Современное общество децентрализуется, и театры работают не на человечество, а на какой-то определенный контингент. Это очень важная вещь. Вместо людей, которые работают на человечество, возникают те, кто работает для конкретных его представителей. И очень хорошо. Вот театр для рабочих, для студентов Гарварда, для слепых, для китайцев. Мы ведь, если не работаем на человечество, считаем – все! А он работает на сто или две тысячи человек и счастлив, потому что эти две тысячи человек нуждаются именно в его театре. Просто у них общество устоявшееся, а мы пока в процессе становления. Вот центр Еревана. Лет 20 назад это было одно, сейчас — другое. Еще важен в экономическом смысле подход государства. Не субсидировать театр непосредственно, а дать возможность зарабатывать деньги через какие-то каналы. И пропагандировать, вовсю поощрять спонсорство, меценатство. За рубежом эти люди — однозначно — самые уважаемые в обществе. Никого в этом обществе так не уважают, как людей, спонсирующих искусство, здравоохранение и образование.
— Ты считаешь, что следует полностью освободить государство от заботы о себе, любимых?
— Говоря “государство решило”, мы забываем, что государственный аппарат состоит из конкретных людей – из конкретных чиновников, которые состоят из массы грехов. Чиновник — человек, он не может быть объективен и владеть всеми знаниями, он же не Господь Бог! Государство — это мы, потому что мы общество – и олигархи, и чиновники, и артисты, и зрители. Как нам между собой разделить права и обязанности? Вот функция государства – найти возможности взаимовыгодного контакта между разными слоями общества.