Родившаяся в недрах Министерства культуры идея переставить фестиваль “Одна нация – одна культура” с рельсов аматерских на профессиональные по крайней мере в театральной сфере столкнулась с проблемой. Армяне-профессионалы, давно и надежно вписавшиеся в театральную жизнь по всему миру, в абсолютном большинстве своем знают о своих корнях, но не знают родного языка. Во всяком случае в той мере, которая позволяет играть спектакль. Режиссер, актер театра и кино Жирайр ПАПАЗЯН, активно работающий в Европе и Америке, относится к редкой категории деятелей уже западной культуры, который армянским языком и армянской культурой владеет в полной мере. В конце декабря ушедшего года он получил официальное приглашение в Ереван для переговоров о серьезном сотрудничестве.
— Вы видите серьезное будущее для спектакля, созданного силами зарубежных армян с перегруженным рабочим графиком? Ведь и вы долго сюда добирались…
— Я получил приглашение от министра культуры Асмик Погосян и председателя СТД Акопа Казанчяна и был весьма польщен. Ехал в Ереван, не зная конкретно сути предложения. Знал только, что есть желание установить серьезные контакты с профессиональными деятелями театра, работающими в Спюрке, а что из этого получится, пока неизвестно. С большим трудом мне удалось выкроить 10 дней – у меня постоянный гастрольный график с труппой Ирины Брук, каждый день расписан вплоть до 2010 года.
— Давно работаете с дочерью великого режиссера?
— Мы впервые встретились в работе над Брехтом. Это был “Добрый человек из Сычуани” – большой спектакль, где главную роль исполняла известная во Франции киноактриса Роман Доранже. После этого Ирина обратилась ко мне с новым предложением. Новый проект – возвращение к “бедному театру”, когда нет особых финансов, но есть режиссер, актеры и большое желание работать. “Хочу поставить “Сон в летнюю ночь” Шекспира всего с шестью исполнителями…” Я согласился. Получился очень интересный спектакль под открытым небом, на пленере. Нас шестеро мужчин, и играем мы 24 роли. Спектакль принял участие в нескольких фестивалях и, как говорится, стал продаваться направо и налево. Мы объездили всю Францию, потом – Италия, Греция, Швейцария, Германия, Испания. Сейчас собираемся в Канаду. Успех спектакля навел Ирину Брук на мысль о создании собственного театра. Вместе с ней и еще четырьмя коллегами я стал его основателем-акционером – театр “Ирина Брук компани”. Недавно мы сделали новый спектакль для Авиньонского фестиваля – “Дон Кихот”, где я играю Санчо Пансу. И он тоже начал гастролировать. Так что поездка в Ереван на 10 дней оказалась задачей повышенной трудности, но приехать очень хотелось – я не был здесь 16 лет.
— Тогда вы приехали в неизвестный вам город…
— Не то слово! Когда я уезжал, не было света, тепла… А теперь друзья каждый день приглашают в разные фешенебельные рестораны. Конечно, хотелось бы приехать не зимой, а летом, посидеть в открытых кафе. Говорят, здесь такая итальянская атмосфера…
— Давайте вернемся от итальянской атмосферы к армянскому театру. К очередному фестивалю “Одна нация – одна культура” готовится проект, в котором, насколько мне известно, и вам уготована роль.
— Если она будет интересна и впишется в мой рабочий график, с большим удовольствием. Но, откровенно говоря, у меня есть другое предложение к Министерству культуры Армении. Я всю жизнь стремился ставить “армянскую тематику” и популяризировать ее в “инородной среде”, представлять за рубежом. Мне бы очень хотелось, чтобы Армения приняла серьезное участие в этом деле. Пусть даже и не в финансовом смысле – у Армении, к сожалению, пока нет этих возможностей. Но такова мировая практика: если Франция отправляет театральную труппу с гастролями, скажем, в Марокко, она берет на себя порядочную часть расходов. Когда в Париже я предлагаю к постановке какую-нибудь армянскую пьесу или оперу, мне тут же задают вопрос: “А каково участие в проекте вашего государства?” Или кивают на армянские фонды, которых во Франции изрядное количество, – мол, с какой стати за пропаганду вашего искусства должна платить исключительно Франция. Так что вывести армянское произведение на большую профессиональную сцену за границей – дело весьма сложное. Если только подобное желание не возникнет у какой-нибудь мегастар. Если Питер Брук объявит, что хочет поставить “Старых богов”…
— Ну, такого “объявления” можно всю жизнь ждать и не дождаться. Не лучше ли искать менее виртуальные пути?
— Вот у нас есть Чухаджян. Я сейчас пытаюсь поставить оперетту “Карине “ на французском языке. Мы уже сделали концертный показ, а в конце января в театре Брука покажем уже театрализованный вариант первого акта перед продюсерами и директорами театров, так сказать, попытаемся “продать товар”.
— Рассчитываете всерьез кого-то заинтересовать?
— Когда при французах произносишь “Армения”, они в лучшем случае слышали о геноциде. Если заговариваешь об искусстве – в лучшем случае представляют ансамбль песни-пляски. А в последнее время еще и: “у вас, армян, есть такой замечательный инструмент – дудук”…
— Спасибо “Гладиатору”!
— Между прочим, до “Гладиатора” к попаданию дудука и Дживана Гаспаряна в Голливуд приложил руку я. Знаменитый Тим Роббинс сделал картину со своей звездной женой Сьюзан Сарандон – может, видели, такая тюремная история о последних днях приговоренного к смерти. В Америке я работал с Роббинсом. Он позвонил мне в Париж: “Ты как-то показывал мне музыку, такой странный, печальный инструмент…” Я достал для него контакты Дживана Гаспаряна, маэстро поехал, записал саундтрек. Все это, конечно, замечательно, но я все время пытаюсь объяснить, что армяне еще и радоваться умеют. А то во Франции, когда сообщаешь, что ты армянин, у собеседника сразу делается "приличествующее случаю" сочувствующее лицо.
— В смысле как вы там после 15-го года?..
— Примерно… А “Карине” в определенном смысле выламывается из этого трафаретного восприятия: Константинополь, 1800 какой-то год, легкая, веселая музыка. А для французов главная фишка еще и в том, что в этой музыке синтезируются Восток с Западом. Такая экзотика им очень импонирует. Мы уже показали два концертных исполнения, теперь посмотрим, как будут решаться вопросы финансирования полноценного спектакля.
— Вы собираетесь вести с Минкультом Армении переговоры о поддержке конкретно этого проекта?
— Если Армения поддержит проект хотя бы через дипломатические каналы, это уже может оказаться серьезно. Если из Еревана придет бумага за “государственной подписью” с просьбой поддержать тот или иной проект, так сказать, призыв к сотрудничеству, это откроет перспективы участия в проекте и армянских артистов. Это может быть не только певец, но и музыкант, сценограф. Сделать спектакль на двух языках, естественно, показать в Ереване, попытаться организовать какие-то турне. Словом, если всерьез взяться, можно реализовать очень хорошую программу.
По-моему, все просто. Элементарный человеческий рефлекс – услышишь хороший анекдот или интересную историю, сразу возникает желание кому-то пересказать. Если какое-то армянское произведение мне очень нравится, я стараюсь, чтобы о нем узнали другие. Вот и все. Кому-то нравится одно, мне – другое, и это свое “другое” я стараюсь показать и своим друзьям, которые “чужие”, потому что я живу на чужбине.
— Насколько успешно вам это удается?
— Когда в 1981 году я впервые поставил в Америке “Ануш”, а через 20 лет Мичиганский оперный театр попросил, чтобы я сделал ее заново, директор говорил мне: “Вы не понимаете, это мы должны быть вам благодарны — вы открыли перед нами новый мир”. То же было и во время “Аршака Второго”. Это уже не моя постановка – мое участие заключалось в том, что вместе с другом-музыковедом мы привели в порядок оригинал партитуры и опубликовали его.
— А предложений поставить спектакль в ереванском Оперном театре вам не поступало? Наш Оперный уже звонит 911, а ему отвечают, что спасателей нет.
— Подобных претензий у меня быть не может. Спасти Оперный театр – ха! Вот сделать спектакль без таких претензий – с большим удовольствием. А для того, чтобы опера снова встала на ноги, кроме серьезных денег нужен еще безумец – есть, знаете, такие идеалисты, и не обязательно, чтобы он был армянином, но обязательно, чтобы артистом и идеалистом, который скажет: ладно, поеду на пару-тройку лет в эту затерянную на Кавказе страну. Во Франции, например, в последние годы шеф-оркестр был японец – фамилия вылетела – большой артист с мировым именем, со своим творческим почерком, со своей программой. Конечно, и скандалов вокруг было много: мол, почему японец, но результат получился внушительный… Кстати, пригласите Атома Эгояна – он не просто очень любит оперу, но и поставил не один оперный спектакль.
— Вернемся к вашим проектам…
— Вторая программа, которой я очень загорелся и которую предложил Министерству культуры, привезти в Ереван “Ирина Брук компани”. Это три спектакля, в которых заняты 12 актеров, из коих трое – армяне. Можно организовать творческие встречи с Ириной Брук, мастер-классы. Можно привезти и два фильма – один документальный — о ней, а второй – профессионально снятая ее первая постановка, спектакль “Лунное чудовище”, в основе которого история армянского геноцида. Этот спектакль был удостоен Мольеровской премии сразу в пяти номинациях и сильно послужил делу пропаганды нашей трагической истории, как и его создательница. Думаю, она заслужила благодарность Армении и очень рассчитываю на понимание со стороны министерства.