Финансовый кризис, кусачие цены на билеты – все оказалось бессильно. С 9 по 11 марта в ереванском театре имени Пароняна был аншлаг! Еще бы. Ведь на сцене Театра музыкальной комедии играл не кто-нибудь, а один из величайших артистов современной русской сцены — Александр КАЛЯГИН. Вместе с другом и блестящим актером, народным артистом России Владимиром Симоновым они показали такое фееричное, сочное театральное лицедейство, какого наша публика давно не видела. Спектакль "Лица" по ранним рассказам А.П.Чехова московского театра Et Cetera прошел в Ереване на полный бис!
Ереван не остался у артиста в долгу. После первого дня пребывания "мэтризм" и сдержанное величие Калягина улетучились. Артист и вне сцены включил свое всепобеждающее обаяние и говорил, что ради такого приема и, увы, уже редко встречающегося человеческого тепла он готов ехать к нам еще и еще. И это не просто "тост". Между председателем СТД Акопом Казанчяном и руководством театра Et Cetera уже достигнута договоренность о гастролях в Ереване с тремя спектаклями. Первая леди Армении г-жа Рита Саргсян, по ее же словам, получившая от спектакля "Лица" огромное удовольствие, со своей стороны пообещала поддержку, чтобы эти гастроли непременно состоялись. А до этого, 8 апреля, моноспектаклем "Последняя лента Креппа" по Сэмюелю Беккету в исполнении Народного артиста СССР Александра Калягина откроется 7-й Международный фестиваль ARMMONO.
— Сегодня многие деятели театра сетуют на зрителя – и убогий
он пошел, и думать, и чувствовать не хочет, а хочет только развлечений. Вы знаете, что нужно зрителю?
— Я не хочу быть оракулом – это самое гнусное дело. Сидеть и
вещать – современному зрителю нужно то-то… Ему нужно и то, и другое, и третье, и пятое, и десятое. Современный зритель такой разный. Я глубоко убежден, в Ереване одна публика, уедешь чуть подальше от столицы, скажем, в Гюмри, она другая. Поэтому трудно сказать. Сейчас говорят: людям необходимо отдохнуть, побольше смешного, побольше музыкального. Но я не совсем в этом убежден. Каждый театр может иметь в репертуаре подобные спектакли. Но впадать только в комедию — это все равно что есть один торт: и есть его, и есть, пока тебя не вытошнит. Современному зрителю все нужно. Ему нужен качественный продукт, качественный! В России, я знаю очень хорошо, многие театры остались без главных режиссеров. Это беда! Актеры, конечно, могут разводить мизансцены, чтоб не мешать друг другу на сцене, но до поры до времени, потому что зрителю все равно нужно какое-то решение, смысл.
— В последние годы у нас активно формируют мнение, что творческие союзы – советский пережиток, который надо искоренять. Вы возглавляете Союз театральных деятелей России. Что у вас там происходит?
— Вы знаете, ничего не происходит, кроме того, что происходит у вас, может быть, у нас в больших размерах. Мы не деремся, как кинематографисты. Союз, слава тебе Господи, имеет великую историю, ему 125 лет. Было сначала Всероссийское театральное общество, до этого было Общество вспоможения актеров под крылом Его Императорского Величества, это все-таки что-то значит — император взял под крыло театральное общество. Сейчас я так хочу, чтобы под крыло взяли! Нет, вы представьте – ваш президент берет под крыло Союз театральных деятелей. Вы улыбаетесь… Но это было при Николае Втором… Союз, как и у вас, занимается двумя вещами – творческая линия и социальная. У нас много домов отдыха, санаториев, домов ветеранов сцены, и, надеюсь, мы умело этим распоряжаемся. Союз, как и ваш, не назначает, не может назначать режиссеров, но мы можем рекомендовать. У нас создан Центр поддержки русскоязычных театров, мы развиваем детскую программу – это то, чего раньше не было, и создали Международную театральную школу в Звенигороде. Скоро из вашего Русского театра туда поедут учиться двое актеров. Ну и так далее. В последние годы возникла проблема, давление которой очень чувствуется. Директорский корпус, например, во многих театрах становится главнее, нежели художественные руководители. Нет главных режиссеров – свято место пусто не бывает — вот директор и выдвигается на первый план. И он может чего хочешь – и пьесу выбирать, и уже начинает распределение делать…
— Вы считаете это правильным?
— Как вы думаете, правильно есть ногами? "Это неправильно!" – так и напишите! Мы боремся с этим. Я более того хочу сказать — этого не должно быть. Во-первых, директора сейчас не те. Директор театра Немирович-Данченко – это ведь совсем другая ситуация… Директора должны заниматься хозяйственной деятельностью, организационной, финансовой и тому подобное. Вот и все. Тут двух мнений не должно быть. Но еще раз повторяю: свято место пусто не бывает. А у нас-то страна огромная, и многим, даже очень способным людям невыгодно руководить театром. Они так и говорят: "Называйте это циничным, нециничным, как хотите, но зачем нам этим заниматься: крыша течет – не течет, занята труппа – не занята, сколько женщин – сколько мужчин… вникать в проблемы – не буду я этим заниматься. Я приехал, поставил, мне дали мой гонорар, и я уехал в другой город". Вот и все. И это, к сожалению, сейчас повсеместно. Но у нас играет роль очень важная вещь — как губернатор поставит дело. Интересуется ли он театром, интересует его, назовем так, творческая интеллигенция — это одна ситуация. Если ему наплевать – это совсем другая ситуация. Но в большинстве регионов, слава богу, не наплевать, наоборот, губернаторы интересуются и знают, что с этим шалить нельзя.
— Как вы относитесь к бесконечно вольному отношению сегодняшних режиссеров к драматургическому материалу, даже если речь идет о классике?
— Я ученик Эфроса, даже не ученик – он мой Бог. Я, может быть, человек старорежимный, но к драматургическому материалу отношусь благоговейно. Правда, начинал я в Театре на Таганке — Юрий Петрович многое менял. Ефремов, для которого вообще никого выше Чехова и Станиславского не было, мог кромсать чеховские пьесы. Конечно, можно какие-то вещи переставлять и акцентировать как-то по-другому. Весь вопрос в том, насколько это оправданно. Робик Стуруа, например, имеет такой широчайший, мудрейший взгляд на Шекспира, что даже если он что-то сакцентирует, чуть-чуть ракурс поменяет, произведение не меняется. Это все равно что хорошая фотография. Можно увеличить ваши глаза, пальцы, лоб – все равно это вы. В конце концов, еще очень важно, кто это делает.
— Как родился театр Et Cetera?
— Он создан пятнадцать лет назад. У меня были чудные студенты в Школе-студии МХАТ Саша Лазарев, Юлия Меньшова, Андрей Панин. Потом кто-то остался, кто-то не смог, их разобрали, и они уже сверхпопулярны. Труппа приросла. Я горжусь тем, что мы ставим авторов известных, но пьесы никогда не шедшие. "Шейлок", "Смуглая леди сонетов" Шекспира никогда не шли на сцене, "Король Убю", "За горизонтом" Юджина О’Нила, Курочкин – "Подавлять и возбуждать". Мы – не хочу сказать первооткрыватели, это слишком сильно, — но во всяком случае как-то бережем это направление. Труппа уже стала известной. Сейчас управлять актерами очень тяжело, вы сами знаете – телевидение, сериалы их портят, они становятся абсолютно… одноклеточными Et Cetera – это по-латыни "и так далее". У нас и на логотипе солнце нарисовано и написано: "Бесконечное движение". Чиновники, кстати, очень долго не могли выговорить Et Cetera, очень долго. Они называли театр "Этраца" — чего только не говорили! Потом стали говорить: театр Калягина.
— Вы окончили Щукинское училище, тридцать лет проработали во МХАТе и все-таки ушли из него. Чувствовали грядущую "коммерциализацию", которая, кажется, не всем по душе?
— Я ушел за два года до смерти Ефремова. "Женитьбу" и "Трагики и комедианты" доигрывал уже на договоре, Ефремов очень сердился. Потом я сказал, что репетировать что-то новое уже не буду, что тоже ему не понравилось. Но я очень много снимался, у меня зарождался свой театр. Ефремов уже себя плохо чувствовал, МХАТ был разболтан во всех своих делах… Олег Павлович Табаков – он правильно делает – набирает актеров, ищет пьесы… Коммерциализация–некоммерциализация – я не вникаю в эти дела. Если коммерциализация и при этом хорошие спектакли – дай бог. Если … Мне не все нравится, что сейчас делается на сцене, в том числе и на мхатовской, но если это хорошо – хорошо. МХАТ, как и Малый театр, театр Вахтангова, они на особом положении, это грант президента. Тут совсем другая ситуация. Такой грант имеют еще Большой театр, Александринка, БДТ, Новосибирский оперный театр, Ярославский.
— Вы относитесь к актерам, которые говорят, что никогда не мечтали о какой-то конкретной роли…
— Я мечтал о жанре – мне нужно сыграть трагикомическое, драматическое. В этом смысле мечтаю. Например, сейчас Курочкин специально для меня пишет историческую пьесу о Мартине Лютере. Мне безумно хочется работать с этой ролью, безумно! Робик Стуруа долго приходил в театр и думал: вот можно Кориолана поставить, а можно Ричарда. Потом вдруг предложил "Венецианского купца", Шейлока… Ефремов, с которым я провел почти тридцать лет, он мой родной человек, он — должен сказать "к сожалению" – никогда не ставил на актеров. Он думал только о пьесе, чтобы эта пьеса сегодня прозвучала современно, а если еще там есть роли для таких актеров, как … — это будет хорошо. Если нет … "Мне нужна эта пьеса", – говорил он. Я никогда не требовал – давай Гамлета, давай Мольера. Так же было и в кино. Никита меня увидел – мы с ним вместе учились в "Щуке" – и вот тебе и "Раба любви", и "Свой среди чужих…" , и "Неоконченная пьеса для механического пианино". … Была, пожалуй, роль, которую я мечтал не сыграть, а доиграть. Это Чичиков. Как бывает трагическая любовь, так у меня была травма с Чичиковым. На третьем курсе делал отрывок Чичиков – Коробочка, и все на курсе говорили: "Саня, твоя роль!" Не просто не получилось — я ее провалил. И эта травма по молодости, она во мне не то что кровоточила, но она меня мучила. И вот великий режиссер Михаил Швейцер вдруг делает пятисерийный фильм. Он пробовал – не буду называть, очень хороших актеров – и когда меня утвердил… Вот это единственная роль – хотелось ее доиграть. Точно так же в жизни никогда не думал, что мне придется сыграть Эзопа. Со временем вырабатывается даже какая-то лень – меня так избаловали режиссеры своими предложениями, причем самыми неожиданными, что мечтать о роли уже было бы неприлично.
— Вас воодушевил прием армянского зрителя?
— У вас чудный зритель, но вы должны понять, что мы гости, и очень хорошо чувствуется, что публика соскучилась. Конечно, приятно, что прекрасно принимают, что мы так проходим. Но я отдаю себе отчет, я слышу это – слишком опытное ухо, что публика жаждет увидеть такую драматургию, нуждается в русском языке, в воспоминаниях о том, что это было, — мы были вместе, русские актеры приезжали сюда запросто. Повторяю – публика соскучилась. Но на этот год у нас большие планы, есть договоренность с председателем СТД, с министром культуры о больших гастролях в Ереване. Так что, бог даст, скоро опять встретимся.