В настоящей поэзии всегда есть затаенная музыка, считает композитор Владилен Бальян
"В шестидесятом году меня назначили главным редактором музыкальных программ Гостелерадио, и мы объявили конкурс на лучшего певца-народника. Были прослушаны десятки исполнителей, а тот единственный обладатель первого места все не обнаруживался. И тут меня попросили прослушать мальчика из ансамбля Татула Алтуняна, причем долго уговаривали – ему было всего четырнадцать, он не подходил по возрасту. Тем не менее я пошел. Как он пел! "Наконец победитель найден!" — не выдержал я. Это был Рубен Матевосян".
Прошло почти пятьдесят лет, но при воспоминании об этом случае глаза его блестят, голос звенит и наполняется особой силой. И думается, что в этом, увы, мало характерном для артиста свойстве восхищаться чужим талантом и всеми силами поддерживать его — один из секретов творческого долголетия Владилена БАЛЬЯНА, замечательного композитора, настоящего интеллигента-ереванца, который в ближайшее время отметит свой 85-летний юбилей.
Да простит меня Владилен Александрович, но при упоминании имени Бальяна в моей пиар-обработанной памяти встает в первую очередь героический образ человека, который вместе с Эдвардом Мирзояном и при поддержке Мстислава Ростроповича ценой усилий почти мифологических умудрился привезти в круто советскую Армению "капиталистического монстра" и одного из величайших композиторов ХХ века Бенджамина Бриттена. А вот о том, что Бальян — автор музыки к песне на стихи Шираза "Серс гахтни тох мна", которую на протяжении вот уже нескольких десятилетий самые именитые певцы поют в концертах, а непевцы – у себя дома, узнала только при встрече с Владиленом Александровичем… У Марины Цветаевой есть восхитительная статья "Эпос и лирика России", посвященная двум великим поэтам – Маяковскому и Пастернаку. С неудержной силой цветаевских метафор она отдает дань восхищения собратьям по перу, когда вдруг в самом конце сама себя обрывает: "Есенинское место до сих пор в России вакантно — для того чтобы быть народным поэтом, нужно дать целому народу через тебя петь". Владилену Бальяну это удалось.
Сам он утверждает, что в жизни всегда руководствовался двумя непреложными правилами: "Надо крепко стоять на земле, а в небесах пусть будет голова" и "Подходи творчески не только к творчеству". Наверное, это второе кредо и позволяло ему становиться человеком-мотором в любом деле, которым он занимался. В случае с Владиленом Александровичем закон сохранения отдаваемой энергии всегда действовал безотказно. Где бы он ни появлялся и чем бы ни занимался – руководил музучилищем в Ленинакане, был главным редактором на радио, директором филармонии или, вот как сейчас, председателем общества Армения–Ливан, – вокруг него начинало происходить не что-то, а что-то непременно интересное, начинали вертеться какие-то шестеренки, которые без него бы не завертелись. Слово "проект" тогда еще не вошло в моду, но сути дела это не меняло. Бальян генерировал идеи – от регулярных "конкурсов" на лучшие заголовки для передач на радио до конкурсов певцов и музыкантов и международных фестивалей. Людям, в надежде удержать ускользающую культуру мечтающим возродить традицию филармонии школьника в полном объеме, есть смысл обратиться к нему за консультацией – лучшего специалиста-практика им не найти.
"С самой юности во мне была эта жилка – любовь к общественной деятельности". – "И не было жалко отрывать время от себя, любимого?" – "Было временами. И все-таки такого рода деятельность доставляла мне огромное удовольствие".
Оказывается, кроме закона сохранения отданной энергии есть еще закон сохранения отданного времени – если отдано оно на благое дело. По крайней мере подобная мысль возникает даже от перечня произведений Владилена Бальяна, опубликованного на последней странице вышедшего недавно в свет песенника избранного под заголовком "Каких только песен я не спел!" – жанровый диапазон его творчества впечатляет не меньше количественного.
И тем не менее у каждого художника есть свои любимые детища. Для Владилена Александровича одним из таких произведений является поэтория "Обезумевшие толпы" на стихи Чаренца. "Это одно из моих любимых произведений, в свое время его великолепно исполнил Ованес Чекиджян и его капелла. А стихи читал Бабкен Нерсисян. Помню, в студии звукорежиссеры поражались – сколько же вы репетировали, фантастическое попадание! А он не был знаком с музыкой, но прочел так, будто прослушал ее многократно".
На эту музыку Рудольф Харатян поставил первый армянский телебалет, который – "знак почета" и неслыханный успех — целых два раза транслировало Центральное телевидение. Там из музыки над жухлым полем поднимается алый восход, как мятежный дух, там из эпической музыки встают силы, миром движущие, и музыка уже обрела цвета хаоса, когда голоса певцов на разные лады перебивают, догоняют, опережают друг друга – "Обезумевшие толпы! Обезумевшие толпы! Обезумевшие толпы!"
И все-таки главное в творчестве композитора, давшего своему народу возможность через себя петь, – это она, песня.
"Композитор, говорил мой учитель Григор Егиазарян, должен уметь писать любую музыку, как он говорил, от кино до цирка. Симфоническая музыка, например, очень интересный процесс, когда ты один на один перед чистым листом бумаги и должен заставить зазвучать множество инструментов и каждому нужно найти свой голос, свой образ, свою партию. Прекрасна камерная музыка, хоровая… – говорит Владимир Александрович, — но, видимо, меня особенно увлекает музыка, которая связана со словом. Когда настоящая, высокая поэзия обретает еще и музыкальное выражение, происходит то, о чем говорил Шираз — чтобы песня-птица летела, она должна иметь два крыла, слово и мелодию".
Рождение первой песни, той самой "Серс гахтни тох мна" – такой лиричной и сокровенной, что советские чиновники сочли ее интимно-эротической и "запретили" – потребовало шести лет. Не шести лет мучительных раздумий, проб и ошибок, но шести лет жизни в душе композитора — чтобы родиться в одночасье, как по наитию, чтобы стать "народной".
"В 46-м году, сразу после войны, мне попалась в руки маленькая зеленая книжечка – это была лирика Шираза. И там были эти стихи – "Серс гахтни тох мна". Они меня необыкновенно воодушевили и жили со мной годы. А в 1952 году, после окончания консерватории, меня назначили директором музучилища в Ленинакане. Там, в городе, питавшем Шираза и проникнутом его духом, родилась песня. С того дня я оказался в плену у высокой поэзии – это Чаренц, Исаакян, Севак, Шираз, Капутикян, Эмин, Сагиян. В настоящей поэзии кроме темпа, ритма, настроения есть и затаенная музыка. Если удается услышать эту музыку, она становится тем самым вторым крылом, — считает Владилен Александрович. — Первый раз "Серс гахтни…" спела Офелия Амбарцумян. Она тогда написала, что Бальян – композитор, который, создавая песню, имеет в виду конкретного певца, его голос, характер и манеру исполнения, душевные возможности. И это, последнее, не просто слова – можно иметь великолепный голос, но не иметь души.
Есть люди, которые считают нормальным – вот, есть мелодия, на нее можно наложить текст. На мой взгляд, это приводит к успеху в редчайших случаях, как, скажем, с песней "Эребуни–Ереван", когда Эдгар Оганесян написал музыку, а Паруйр Севак уже к готовой мелодии – слова, но то были гиганты! Первоисточником должен быть поэтический образ. А мелодия может родиться из одной строчки. Я учу текст наизусть, и он со мной. Песня может явиться на свет совершенно неожиданно".
В армянском золотом песеннике есть не только "Эребуни-Ереван", но и "Гюмри-Ленинакан" Владилена Бальяна – песня, в которой удалось передать соль, вечную юность и седую мудрость славного города, душу которого композитор раскрыл, пропустив через душу собственную.
"Вот эта песня писалась на заказ, и тогда меня глубоко поразил Шираз — написал по заказу текст, и какой! А я страшно мучился – мне очень хотелось, чтобы песня стала своей и для молодых, и для пожилых, сделал целых двенадцать вариантов, и все они казались мне – "типичное не то". Время шло и дошло до того, что однажды Шираз встретил меня на проспекте и в своей эксцентрической манере устроил мне форменный скандал прямо посреди улицы – у меня уже два месяца готов текст, сколько мне ждать! Той ночью я со страху увидел Шираза во сне — и песня родилась. Я кинулся к роялю в четыре часа утра – жена только растерянно развела руками: "Детей разбудишь!" Тринадцатый вариант оказался счастливым – он понравился мне и на следующий после написания день. Этому научил меня Татул Алтунян. Он говорил: "Как выбрать песню? Не надо торопиться. Если она нравится сегодня, завтра и послезавтра – значит, она самая".
После "выхода" "Гюмри-Ленинакан" ему неожиданно позвонил сам Шираз: "Это ты написал?!" — "Да, Варпет", — ответил Бальян робко. – "Напиши еще одну такую песню и всю жизнь можешь больше ничего не делать". Так в творческую копилку Владилена Бальяна вошла еще одна "народная песня".
"С Сильвой Капутикян нас связывали 40 лет творческого содружества. Свои первые романсы я писал на ее стихи, и они звучат до сих пор. Как-то я пришел к ней – давайте напишем песню с запахом земли, мокрой после дождя. И она написала целых восемь блестящих вариантов, хотя это был "заказ". А еще как-то я предложил ей сделать текст для "кочари". Сильва Барунаковна согласилась и заранее сказала, что усложнит себе задачу — чтобы слова "кочари" в стихах не было, а ощущение танца плечом к плечу – было. Какого ритма и образности она добилась! Я очень горжусь тем, что такой большой поэт, как Капутикян, на моем юбилейном концерте долго благодарила меня за отношение к Слову. Но дело не во мне. Так должно быть", — утверждает Владилен Бальян.
Из четверостиший Сильвы Капутикян родился и цикл из шести произведений, раскрывающийся целой гаммой самых глубинных человеческих чувств, когда душа поет, готовая к взлету, и когда она скорбит, чувствуя горечь поражения. Перед исполнением каждого из четверостиший, в которых стилизацию под шараканы сменяет хрестоматийная музыкальная фраза Саят-Новы, чередуясь с модернистской инструментовкой, Меланья Симонян читает стихи. Композитор сам себе устроил экзамен перед слушателем – удалось ли ему найти ту сокровенную музыку, что спрятана в слове?
Владилен Бальян готовится к большому юбилейному концерту, посвященному его 85-летию. В нем наверняка будут звучать и большие произведения высоких жанров для гурманов, и песни – десятки песен просто удавшихся и "народных", созданных композитором за годы творчества под светлым знаком любви к людям, к талантам под девизом ко всему относиться творчески, открывать сокровенную красоту и спешить делать добро.
Есть у Владилена Александровича и проект-мечта. Вернее, "мечта" относится только к сценической реализации – свою часть творческой работы он уже выполнил. Остается выразить уверенность, что проект непременно осуществится. Не потому, что ко дню рождения принято желать человеку приятности, а потому, что закон сохранения и возвращения творческой энергии, отданной другим, в жизни Владилена Бальяна работает неукоснительно.