Дни Чехова воистину стали большим культурным явлением. И потому, что не слишком острое главное блюдо из чеховских спектаклей, как бы прелюдия к летнему фестивалю, было окружено деликатесными конференциями и обширными параллельными программами. И потому, что президент государства российского Дмитрий Медведев нашел время и вместе с двумя десятками выдающихся деятелей сегодняшнего мирового театра (в числе приглашенных в «президентскую поездку» оказался и председатель СТД Армении Акоп Казанчян) отправился на полдня на родину Чехова в Таганрог. И потому, что сами по себе творческая планка, элегантность, идеальная обустроенность и непоказное дружелюбие зимнего театрального собрания на фоне московского «мороз и солнце» гарантируют праздник. А празднуют здесь не успехи в индустрии, не победы в призовой гонке, но само явление спектакля — существо и вещество — театра. И оттого, что здесь это происходит, и оттого, как это здесь происходит, уныние, накопившееся от обманутых ожиданий, отлетает, растворяется, претворяется в золотое марево надежды.
«Давно остались в прошлом модные в годы перестройки глупые рассуждения о том, что репертуарные театры — «советский пережиток». Наша задача сегодня — обеспечивать всем необходимым художественных руководителей, главных режиссеров для того, чтобы они могли спокойно заниматься своим замечательным, так необходимым нашей стране делом. Мы со своей стороны стараемся строить или ремонтировать, реконструировать, оснащать новейшей техникой хотя бы два театра в год», — сказал на открытии Дней Чехова председатель оргкомитета по их проведению, мэр Москвы Юрий Лужков.
И еще один эпизод в подверстку темы. После спектакля «Вишневый сад» в театре Ленком в кабинете его художественного руководителя, напоминающем музей современного искусства, Марка Захарова был фуршет — на спектакле присутствовал министр культуры. Слушать, с каким пиететом разговаривает Авдеев с Марком Анатольевичем, наблюдать, с каким трепетным вниманием ухаживает за актерами, на наш взгляд выглядело упоительной экзотикой. Когда министр встал, чтобы подать бокал шампанского оказавшемуся среди гостей Михаилу Жванецкому, сердце непривычного к такой галантности со стороны сильных мира сего руководителя нашего Русского театра Александра Григоряна не выдержало и он вслух восхитился авдеевской демократичностью. «Ну что вы! — ответил министр. — Меня завтра снимут, послезавтра никто не вспомнит. А это — люди навсегда».
На этом завершим реестр поводов к зависти, чтобы обратиться к сути.
Товарищи артисты — пароходы и человеки
Продираясь сквозь московские пробки, культурный пилигрим рывками несется к Дому Пашкова, белокаменным сводам которого предстоит соединить литературу и театр с жизнью. Один из самых блистательных образчиков русского классицизма, построенный в конце ХVIII столетия великим Баженовым, дом полковника лейб-гвардии и миллионщика ныне принадлежит Национальной библиотеке. Вместо ливрейного лакея у роскошных кованых ворот стоит милиционер в камуфляже, тщательно проверяющий пригласительные. По мраморным лестницам, мимо барельефов русских императриц и огромных ваз цельного уральского камня поднимаемся во дворцовую залу, на балконе которой Воланд и его свита встречались с Левием Матвеем. Сегодня здесь на конференцию, посвященную Чехову, собрались люди менее демонические, но не менее значительные.
Похожая на черное распятие раскидывает тонкие руки Алла Демидова. По-грузински темпераментно обнимается с кем-то Роберт Стуруа. Непроницаемый Петер Штайн отвечает на вопросы окруживших его журналистов. С высоты роста поблескивает стеклами очков Андрон Кончаловский. Между своими итальянцами и французами суетится гривастый Даниэле Финци Паска. Анатолий Смелянский принимает поздравления в связи с показанной накануне «Культурой» блестящей передачей о Чехове… Уникальные люди, некогда выплеснувшие на сцену свое интимное, человеческое — и с этим ставшие «богами и пароходами». И покуда «боги и пароходы» еще ставят, играют, обсуждают, дверь в великое прошлое литературы и театра не захлопнулась окончательно для не решающихся или не умеющих принять наследство.
Открывал Чеховскую конференцию главный мотор события — генеральный директор Московского международного театрального фестиваля им. Чехова и председатель Конфедерации союзов театральных деятелей стран СНГ Валерий Шадрин. После «официальных» выступлений мэра Лужкова и министра Авдеева конференцией завладели великие театральные мастера, всю жизнь стремящиеся открывать все новые и новые пласты в поистине неисчерпаемых чеховских пьесах. Деклан Донеллан, Арнольд Шапиро, Александр Калягин, Римас Туминас, Богдан Ступка, Михаил Швыдкой, Кама Гинкас… Чехов-писатель и Чехов-драматург, даже Чехов-врач… Полярные точки зрения, парадоксальная трактовка хрестоматийных монологов авторов, творцов, демиургов, изысканность языка, вершинный воздух, безграничная любовь к Чехову. И мнение, которое объединило всех собравшихся.
Люди, которые сегодня делают жизнь, не ищут соединений. Они не мучаются в поисках гармонии, чтобы вечное и сиюминутное воссоединились. Они не живут эмоциями, не ищут их в несуществующих, казалось бы, драмах. Надежда только в том, что Чехова и чеховских героев с их душевными рефлексиями, деликатностью, с их энергией заблуждений не отменила ни одна эпоха. Ни одно время. Даже более странное, чем наше.
И мы увидим небо в алмазах!
Программа спектаклей, показанных в Чеховские дни, являла собой лишь небольшую часть постановок, которые публике предстоит увидеть летом в рамках Международного Чеховского фестиваля. Его генеральный директор и один из виднейших театральных продюсеров современности, Валерий Шадрин, тщательно следит за сохранением за Москвой театральной столицы мира. К лету в российской столице соберутся 24 спектакля по Чехову, поставленные режиссерами с мировым именем по всему миру. По всему миру они и разъедутся в рамках мирового турне, организованного фестивалем в юбилейном году.
Сугубо театральную программу Чеховских дней открывал спектакль «Свадьба», поставленный Владимиром Панковым на сцене Минского национального театра им. Я. Купалы по инициативе фестиваля и на средства Фонда гуманитарного содружества стран СНГ. Свой опус режиссер назвал SounDrama. Музыкальный джем-сейшн в жанре action — музыка Стравинского, перемежающаяся белорусскими народными песнями, фокстроты-чарльстоны, контрабасы-банджо. Если правда, что все жанры хороши, кроме скучного, бравурная резвость спектакля — в самый раз. Другое дело, что, если переименовать его в «Ромео и Джульетту» или в «Призрак Оперы», зритель будет радоваться с не меньшим энтузиазмом. Впрочем, мода на «вообще и нескушно» поднимает подобные спектакли на высоты, делающие обсуждение затруднительным.
Мировой премьерой в рамках Чеховских дней стал спектакль «Донка» Даниэле Финци Паски, поставленный им в своем швейцарском театре Sunil при участии коллег из «Театр Види-Лозанн» и Инлевитас Продакшнз, показанный на сцене Театра Моссовета. «Я собиратель мгновений, маленьких подробностей… Я решил открыть для себя Чехова в том же ключе, стараясь найти маленькие подробности и детали как в его жизни, так и на страницах его работ», — анонсировал режиссер свою постановку. Театр Паски — это синтез отточенной клоунады, акробатики, жонглирования и прочих цирковых жанров с новейшими достижениями компьютерной графики. Мир, открывающийся в его спектакле, являет нам реалии чеховских произведений, предметная среда не оставляет сомнений в том, что театру важны именно чеховские реминисценции. От страсти Чехова удить рыбу до трех сестер в белом, выписывающих немыслимые по сложности и эстетизму «па» прямо под колосниками — чуть было не сказала «куполом». Здесь есть «Палата N6» и роскошное зарево пожара — совсем как в «Трех сестрах». Вся эта отточенная техника, а местами и изысканная красота пленительна, но в какой-то момент начинает казаться однообразной и рождает тоску по словесным «па» чеховских героев.
Ингредиенты «Вишневого сада» в Ленкоме в постановке Марка Захарова читались изначально. Тут были замешаны «детская зависимость от зрителей», сиречь финансовые интересы театра, выраженность при этом авторской частицы, что в захаровском случае неизбежно, и отцовские чувства мастера к дочери Александре Захаровой, играющей Раневскую. В результате последних все остальные темы, а главное, женские образы в спектакле были сведены к техническим функциям. Оставили одну Шарлотту, да и то, кажется ради многочисленных спецэффектов на радость зрителю. Но и камерный состав мастеров в руках мэтра способен творить чудеса, особенно если среди них Леонид Броневой, Александр Збруев, Сергей Степанченко. Королевство Раневской предстает из сизого марева в образе знаменитого фамильного шкафа и с грохотом рассыпается, как карточный домик, вместе с крахом семьи. Сама королева здешних мест — беспредельно женственная, женственная непобедимо. И Гаев — Збруев — по-детски растерянный пожилой мужчина, застигнутый врасплох давно ожидаемой и даже давно разразившейся катастрофой. Збруев, воскрешающий, казалось бы, утраченное ощущение человеческой ранимости.
Римас Туминас поставил на сцене нынче руководимого им Театра им. Вахтангова «Дядю Ваню» с составом сплошь звездным — Сергей Маковецкий, Владимир Симонов, Людмила Максакова, Владимир Вдовиченков. Поставил спектакль со множеством блестящих этюдов-находок, достойных своего прославленного имени. Но невероятное эмоциональное воздействие спектакля возникало не из них, хотя доведенная до нероновской монструозности сцена Серебрякова с женой, блестяще сыгранная Симоновым, била по нервам. С литовским темпераментом и одному ему ведомым нервом Туминас шаг за шагом создавал трагедию без катарсиса и исхода. Актеры, и в первую очередь Маковецкий, наделяли страдание какой-то чудодейственной и даже магнетической властью. Из муки рождалась музыка, рождался человеческий взлет.
Чеховские персонажи оправданий своей «пропавшей жизни» не ждали. Они смотрят на свою жизнь с холодным вниманием, глазами потомков: «Те, которые будут жить через сто, двести лет после нас и которые будут презирать нас за то, что мы прожили свою жизнь так глупо и так безвкусно…». «Мы услышим ангелов, мы увидим все небо в алмазах…» — кричала Соня в безнадежной, безысходной тоске. В тот рай, который открылся Соне, пускают не нищих духом, но чистых духом — таких как Войницкий, Астров, она сама. Чехов, а вослед за ним и создатели спектакля знали, что история их оправдает.
В рамках Дней Чехова в Театре Армена Джигарханяна состоялась и московская премьера спектакля «Я — Чайка», поставленная Акопом Казанчяном с Ольгой Кузиной и Владимиром Ампилоговым опять же по инициативе Чеховского фестиваля и на средства ФГС. В октябре в рамках форума фонда и в присутствии множества почетных гостей состоялся ереванский показ спектакля, о котором «ГА» писал. Премьера в Москве, мягко выражаясь, не уступала. Вместе с Валерием Шадриным и исполнительным директором ФГС Арменом Смбатяном на ней были гости фестиваля — режиссеры, драматурги, актеры «первой обоймы». На банкете, организованном председателем конфедерации в честь героев дня, звучало не только множество комплиментов в адрес режиссера, но и надежды на дальнейшее сотрудничество.
Дай бог, побольше таких контактов и Акопу Казанчяну, и остальным армянским режиссерам, да и всем нам! Ведь это явный путь когда-нибудь увидеть наше театральное небо в алмазах.
