У спектаклей, как и у людей, свой рок, своя судьба. В судьбе "Старых богов" Левона Шанта на сцене Национального академического театра им. Г.Сундукяна, как и в пьесе, слишком много знакового, символического. Десять лет назад судьбе было угодно, чтобы приход на сцену "Старых богов" ознаменовал новую эпоху в истории театра. Спустя годы, когда в переполненном неистовствующей публикой зале "Старые боги" в сотый раз приходят к зрителю, а за стенами театра происходит "великая творческая реформа", нет-нет да и задумаешься, каким богам поклоняться. И выберешь "Старых богов".
НЕМНОГО ХРОНИКИ. 101 ГОД НАЗАД ОДИН ИЗ ОСНОВОПОЛОЖНИКОВ НОВОЙ НАЦИОНАЛЬНОЙ ДРАМАТУРГИИ, ЛЕВОН ШАНТ, написал свою знаменитую пьесу "Старые боги". 99 лет назад, в 1911 году, один из основателей национального профессионального театра, Армен Арменян, осуществил ее постановку. Главные роли в ней исполняли люди-легенды Зарифян, Абелян, Мансурян, Алиханян. Потом почти 80 лет пьеса Шанта лежала под запретом. И вот в 1999 году Национальный академический театр им. Сундукяна в лице народного артиста РА Ваге Шахвердяна, заслуженного художника РА, лауреата Государственной премии Евгения Софронова вновь воззвали "Старых богов" к жизни. 100 раз поднимались на сцену "Старые боги" — 91 раз на сцене Национального театра, остальные – в Москве, Лос-Анджелесе, Тбилиси, Гюмри, Ванадзоре. За эти годы более 60000 зрителей посмотрели спектакль. Более 60000 зрителей захлебывались и захлебываются в овациях, приветствуя Вардуи Вардересян и Лоренца Арушаняна, Тиграна Нерсисяна и Нелли Херанян, Мурада Джанибекяна и Альберта Сафаряна, погружающих их в магический мир блистательного театрального зрелища. И опускаются, опускаются с небес сны…
Весной девяносто девятого среди тотальной нищеты в жизни и на сцене "Старые боги" стали волшебным откровением. Ваге Шахвердян и его друг, соавтор и соратник Евгений Софронов вырвали действо из мрачной и обрыдлой жизни и вознесли его вверх, к небесам, откуда, из серебристо-белого марева, спускались на землю герои, наяды и – сны. Сны о театре прекрасном и возвышающем.
Ушел замечательный Евгений Иванович. Ашот Андреевич, прекрасный хореограф, силами которого спектакль обрел роскошь большого балета, положил на него жизнь, так и не увидев премьеры. А спектакль продолжает спускаться из снов, чтобы уносить в сны. "Все спектакли проходили при переполненных залах"
Вардуи ВАРДЕРЕСЯН, народная артистка СССР:
— Сегодня мы играем "Старых богов" в сотый раз – прекрасный спектакль, который народ принял и полюбил. Все спектакли проходили при переполненных залах.
Я ИГРАЮ КНЯГИНЮ – роль, которую когда-то играли Ольга Мансурян и Сирануйш. Не знаю, как играли они, — у каждого актера своя интерпретация, но я по крайней мере играю ее с большой любовью. И мне бы хотелось, чтобы у этого блестящего спектакля, у одной из лучших постановок Ваге Шахвердяна, была бы еще долгая-долгая жизнь.
Нелли ХЕРАНЯН, заслуженная артистка РА:
"Это победительный спектакль"
— Мы играем этот спектакль уже одиннадцать лет, у него богатая история, полная очень значимых творческих мигов. Благодаря им он так дорог нам. Увы, кого-то, кто создавал этот спектакль, уже нет с нами, и это очень печально. Но спектакль живет, и каждый раз это праздник.
КАЖДЫЙ РАЗ ЗАЛ ПРИНИМАЕТ ЕГО КАК ПРЕМЬЕРНЫЙ. Это хороший спектакль, желанный, созданный в удивительной творческой атмосфере, с удивительным наполнением, которое и сегодня остается актуальным. Это веха в истории Национального театра, ознаменовавшая целую эпоху его истории. В нем работает блестящий состав, и это один из залогов его успеха. Это спектакль победительный. Мы любим его, наверное, поэтому играем и по сей день. Я бы покривила душой, если бы сказала, что Седа – роль больших возможностей, но ею ознаменовался мой настоящий приход в этот театр. Может, нехорошо так говорить — до этого в моем репертуаре уже была Нуне в Сундукяне. Но точкой отсчета для меня стала Седа, и хотя бы поэтому она мне бесконечно дорога.
Тигран НЕРСИСЯН, заслуженный артист РА:
"То, что происходит сегодня, — это богохульство"
— В моей биографии это одна из самых сокровенных ролей. Это тяжелая роль, требующая многих и многих усилий, моральных и физических. С ней связана и некая мистика. Три раза Инок, как говорится, стучал в мою дверь – вот-вот должен был его сыграть, даже в фильме, который снял Каджворян, и что-то никак не получалось.
И КОГДА В 99-М ГОДУ ШАХВЕРДЯН СКАЗАЛ, ЧТО МНЕ ПРЕДСТОИТ его играть, я подумал: значит, это судьба. Естественно, сегодня я играю иначе, чем десять лет назад, – теперь иное понимание и иное наполнение. Если бы в моем исполнении ничего не менялось, можно было бы сказать, что я впустую прожил десять лет. Я счастлив, что в моей биографии случилась эта роль. Наверное, в сорок лет играть юношу-Инока неприлично, но есть какое-то внутреннее ощущение… Актер должен как губка аккумулировать в себе все, что случается в жизни, – хорошее, плохое, даже драматическое. В моей жизни было всякое, но, думаю, хорошего все-таки было больше. И тогда сохраняется и молодость, и энергия. Все, в том числе и я, мы говорим, что театр сегодня в тяжелом состоянии. Постоянно вертятся слухи, что репертуарный классический театр могут закрыть. Что бы ни произошло – театр живет во мне. Но, естественно, я хочу вновь увидеть его таким, каким он был во времена премьеры "Старых богов". А если совсем честно – таким, каким он был, когда девятилетним мальчиком отец за руку привел меня сюда и я вступил на эту сцену в аджемяновском спектакле "В горах мое сердце". Во мне по сей день живет эта магия, это Чудо Театра. А то, что происходит сегодня, -это богохульство, святотатство. Я не хочу видеть театр таким, каким он стал сегодня. Это не тот театр, который я, простите за выспренность, вижу в моих снах.
Мурад ДЖАНИБЕКЯН, заслуженный артист РА:
"Где его запрятали, наш праздник?"
— В основе пьесы — библейская идея о триединстве Адама, Давида и Моисея, распространителя интеллектуальной энергии. И если бы Инок, Игумен и Слепой монах объединились, у нас бы случился свой духовный Иерусалим. Когда я готовил эту роль, по собственной инициативе ввел в текст молитвы Мовсеса Шнорали, которые фантастически созвучны теме.
Я ЛЮБЛЮ РАБОТАТЬ ПОДРОБНО, ЧТОБЫ В ИТОГЕ ПОЛУЧИЛАСЬ РОЛЬ, КОТОРУЮ ЕЩЕ НИКОГДА НЕ ИГРАЛ. Помню, мы были на гастролях в Вильнюсе, когда пришло известие, что спектакль объявлен лучшим спектаклем года, а я получил тогда впервые вручаемую премию "Артавазд" за исполнение Слепого. Это были счастливые минуты. И да будут благословенны такие произведения, слово, сценическое воплощение, прекрасные актерские исполнения. Все то, что отмечено печатью настоящего творчества, таланта, остается животрепещущим вчера, сегодня и всегда. В последние годы что-то изменилось. Раньше при слове "спектакль" у меня учащался пульс, а сейчас, когда нет спектаклей, думаешь: хорошо-то как! И все-таки каждый раз, придя в театр, я вспоминаю "Калину красную": "Любушка, душевного праздника хочется!" Где его запрятали, этот праздник, почему его у нас отняли? Все равно театр – это акт любви с совершенством. Он не умирает. Он может занемочь, заболеть, но умереть – никогда. И тем, кто думает, что их метла метет, как хочет, и упивается своей вседозволенностью, не мешает помнить, что все станут прахом, а театр останется. Я считаю, что и в сегодняшнем состоянии он многого стоит. Как говорится, шкура сдохшего верблюда – неподъемный груз для осла. И я верю, что врата надежды нашей еще откроются.
Праздники театра, как и любые другие, приходят и уходят. Остаются вопросы. Множество вопросов. Но пока, вот уже второй год, "вершители судеб" решают, каким богам служить, и изобретают новые механизмы "театрального велосипеда", "Старые боги" все еще шагают победительно.
