… Вы слышите, как уходит эпоха? Люди, заботящиеся о расширении жилплощади, приходят на смену тем, кто заботился о расширении горизонтов.
Не стало Армена Оганесяна. Не стало писателя, блестящего переводчика и публициста. Завотделом литературы и искусства газеты "Авангард", старший редактор литературно-драматической редакции ереванского телевидения, главный редактор музыкальных программ ереванского радио, главный редактор музыкальных программ Госкомитета по телевидению и радиовещанию – вот вехи его "карьерного роста". Но совсем не в этом дело. Не стало человека эпохи.
"ЖДУ НЕ КНИЖНИКА, А ПОДВИЖНИКА…" АРМЕН ОГАНЕСЯН БЫЛ ИМЕННО НЕ КНИЖНИКОМ, А ПОДВИЖНИКОМ, хотя, наверное, не очень этого за собой замечал. Как мало кто в Ереване охваченный духом шестидесятничества, он свято верил, что без свободы не бывает искусства. И право на эту свободу – свободу выбора что читать, что слушать – он оставлял не только за собой. "Я пришел дать вам волю" — так назывался сценарий о Степане Разине Василия Шукшина, которого Армен Оганесян так блистательно переводил. Разве кто-нибудь тогда задумывался, что культовая передача "22.30", которая заставляла каждый воскресный вечер прилипать к экранам телевизоров весь Ереван, тоже была своеобразным вариантом "я пришел дать вам волю"? В Ереване он был более популярен, чем солисты "Boney M" и "ABBA", которых выпускал в наш эфир. Посреди кастрированной и припудренной усредненности на экране появлялся красивый и обаятельный человек в ярких водолазках и ярких пиджаках — словно из другой жизни — и рассказывал о другой жизни и другой музыке. В годы, когда наличие винилового диска "чуждых духу советского человека исполнителей" могло стать поводом для статьи, в его доме можно было послушать последние диски великих рок-групп и последние песни Высоцкого, лучших джазменов и звезд шоу-бизнеса, хотя термина такого еще никто не знал.
И далеко не все знали, что отмеченный неизменным лоском телегерой – один из лучших литературных переводчиков страны. В литературе, в выборе авторов он руководствовался тем же принципом, что и в музыке – без свободы не бывает искусства. И брался приобщать армянского читателя к писателям, которые уже не были запрещены, но упоминались как бы не в первую очередь, а точнее, их вообще старались не упоминать.
Под вдохновенным пером Армена Оганесяна задышали для армянского читателя мистическая психоделика Эдгара По и саркастический Фридрих Дюрренматт, роскошь бабелевских метафор и ядовитый юморок Юрия Олеши, открылся новый, неизвестный Куприн. Пришел такой настоящий Шукшин. Благодаря Армену Оганесяну на армянском литературном небосводе появились Маргарита и ее Мастер, изысканный властелин тьмы Воланд и грозный всадник Понтий Пилат. Последней переводческой работой мастера стал "Вишневый сад", сделанный по заказу Национального театра для новой постановки, – и это был новый Чехов, максимально приближенный ко дню сегодняшнему, но сохранивший стиль писателя, его смысл, его настроение, его достоверность.
КОГДА ДОЛГОЖДАННАЯ СВОБОДА НАСТАЛА, ОФОРМИЛАСЬ, СТАЛА ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬЮ, обросла датами и лозунгами, когда стало ясно, какие силы вышли на социальную арену, какие методы обеспечили им успех, Армен Оганесян вышел на социальную арену. С имиджем светского музыкального просветителя было покончено. Образ переводчика-анахорета, работающего в уединении, оградившись от бурлящей страны, тоже оказался ему не по нраву. "Можешь выйти на площадь, смеешь выйти на площадь в тот назначенный час?". Нет, он не выходил на площадь в буквальном смысле, не кричал в микрофон. Но перо Армена Оганесяна, зоркое и хлесткое перо публициста источало гроздья гнева. Он дошел до того, что подал в суд на первого президента страны. Сегодня кто-то предпочитает забыть об этом, кто-то даже называет это пижонством, в упор не желая замечать, что в годину наступления свободы избиение, а то и устранение инакомыслящих было неотъемлемой частью этой самой свободы, и подобный поступок требовал неподдельного мужества.
В последние годы Армен Оганесян долго и тяжело болел. В последний раз года два назад он выступал на пленуме Союза писателей. Изменившийся до неузнаваемости физически, но не изменивший себе, он гневно выступал против очевидно наметившейся тенденции любыми средствами выжить творческие союзы из принадлежащих им зданий, чтобы понастроить очередные элитные дома…
Эпоха уходит. Люди, заботящиеся о расширении жилплощади, приходят на смену тем, кто заботился о расширении горизонтов и духовной свободы.
Армянская культура скорбит по Армену Оганесяну.
