Партия Пашиняна тужилась-тужилась и… родила мышь. То, что случилось в Ованаванке в прошлое воскресенье, — это фиаско ГД и лично Никола. Опубликованные в сети видеоматериалы наглядно показали, насколько жалким было срежиссированное им зрелище старта антицерковной, еретической кампании.
СМИ УЖЕ ДОСТАТОЧНО ПОДРОБНО ОБРАТИЛИСЬ К ТЕМЕ ТОГО, как церковноборец Пашинян едва наскреб для своей гаденькой инициативы лишь пару тысяч голов, да и то из числа депутатов и мэров от правящей партии, сектантов всех мастей, представителей ЛГБТ и зевак, собравшихся в Ованаванке, дабы просто поглазеть как «народной варчапает» публично делегирует расстриге Степану право с собою вместе встать во главе борьбы «за возвращение Святой Церкви народу» — то бишь партии ГД.
Можно предположить, что Никол готовил сценарий грандиозного шабаша в Ованаванке. Он наверняка ожидал, что народу на лжелитургию соберется так много, что заполнены будут не только храм и его территория, но и все село с улицами, садами, окрестностями и въездными дорогами. Что опричники из его охраны, словно ледоколы, локтями будут прорубать в плотных массах путь варчапета в храм и обратно. Что толпа будет закидывать в небо чепчики и орать: «Веди нас, отец родной, на войну с ненавистными церковниками, превратившими Святой престол в логово коррупции, терроризма и распутства!».
А сам он должен был растрогаться от «совершенно неожиданной массовости» всего этого действа, потом якобы спонтанно произнести визгливую речь о наставшем историческом моменте, далее опуститься на колени перед «жохджаном» и заявить, что, дескать, это вы меня воодушевили на священную борьбу, и я покорно исполняю вашу волю, ибо глас народа — глас божий.
Одним словом, Никол питал большие надежды на то, что снова сможет всколыхнуть улицу, разжечь и оседлать протест, опять свести с ума охлос и, паразитируя на низменных страстях и невежестве, укрепить уже изрядно шатающееся свое кресло. Такова природа пашиняновской власти: подпитываться лишь негативом, ненавистью и мракобесием, чтобы потом генерировать их во вселенских масштабах и возвращать в массы.
Управлять по-иному пашиняновщина не в состоянии по определению. Другой формулы власти она не знает и знать не желает. Раскол, ожесточение, взаимная враждебность, манипуляции и безумство масс — ее стихия, А прозрение и раскаяние толпы для такой власти — неминуемая смерть, причем немедленная.
Никол свято верил в то, что ненависть невежд и манкуртов к Церкви настолько сильна, а невежд и манкуртов в народе так много, что этой подпитки хватит его власти еще на несколько лет. Он надеялся, что одним щелчком опять всколыхнет грязь и натравит полчища своих адептов на борьбу с Церковью, как когда-то сделал это с обезумевшими массами, направляя их злобу на «бывших». Пытался паразитизировать на недомолвках, недопонимании, а в иных случаях (будем честны) — на пропасти, которая в силу объективных и субъективных причин образовалась между определенными сегментами общества и Святой Церковью.
СЕЙЧАС ОН УЖЕ СТАЛ ПОНИМАТЬ, ЧТО НЕДОМОЛВКИ СМЕНЯЮТСЯ ЧЕСТНЫМ РАЗГОВОРОМ, противоречия уступают место искреннему стремлению постичь суть и причины утраченной гармонии, а пропасть начинает медленно, но постепенно заполняться общей болью и памятью о национальных утратах, которые непременно проложат дорогу обретения вновь друг друга — Церкви и паствы.
Никол видит, что наступил сеанс массового экзорцизма, выкуривающий из народа основу пашиняновской власти — бесовство и безумие. И этот экзорцист — Церковь, действующая хладнокровно, мудро, но решительно. А самое главное, что, очищая массы, она очищается сама от бренной суеты и греховности отдельных ее служителей.
В прошлое воскресение Пашинян был жалок, как, наверное, никогда за время своей власти. Народ не пошел за ним в Ованаванк. Ведь «жохджан» сейчас — это почти исключительно тарончахояновские фейки, которые не могли материализоваться в огромную толпу и подарить триумф Николу-церковноборцу.
Пашинян ушел из Ованаванка понурив голову и сильно озлобленным. Он хорошо понимает, что проигрывает инициированную им же игру. Проигрывает, потому что для него это — схватка за власть, а для Церкви и верной ей паствы — борьба за жизнь и будущее. И он жаждет взять реванш, о чем и свидетельствует его заявление об участии в следующей воскресной литургии расстриги Степана Асатряна.
Вне сомнений, на сей раз он постарается собрать больше голов, а точнее, загнать в Ованаванк кнутом и пряником, шантажом и угрозами. Но в глобальном плане это ничто не изменит: николизм издыхает как явление, как сгинувшая когда-то Юстинианова чума, как изгоняемая из бесноватого скверна.
Гора родила мышь, написали мы в начале статьи. В конце перефразируем: мыши никогда не снести гору.
