Когда мы теряем
друзей, близких, родных, коллег, образуется пустота, которую невозможно
заполнить кем-то или чем-то другим. Когда же из жизни уходит большой мастер,
эта незаменимость ощущается еще сильнее, еще острее — хотя бы потому, что
профессиональное, духовное пространство, заполняемое мастером, настолько
велико, что в его орбиту оказываются вовлеченными множество людей и даже
поколений.
ЭТИ СЛОВА В ПОЛНОЙ
МЕРЕ ОТНОСЯТСЯ К ОДНОМУ ИЗ ЛУЧШИХ архитекторов Армении — Арцвину Гайковичу Григоряну.
Воспитанный в семье ереванских интеллигентов — прекрасного художника-керамиста
Рипсиме Симонян и отчима, знаменитого хирурга Рубена Пароняна, Арцвин Григорян
приобрел удивительно тонкое чувство художественного вкуса и глубочайшую
эрудицию.
Основные труды божьей милостью архитектора посвящены
истории и теории современной архитектуры Армении, проблемам градостроительства
и охраны окружающей среды. Им выдвинута, разработана и внедрена научная
концепция формирования городского ландшафта в современном градостроительстве,
получившая широкое признание не только в Армении, но и за рубежом.
Арцвин Гайкович — автор более 150 статей по разным
вопросам градостроительства, архитектуры и искусствоведения. Разработанная под
его руководством ландшафтная организация зоны отдыха в ущелье реки Раздан в
Ереване получила в 1977 году Государственную премию Армении, чуть раньше, в
1974 году, проект планировки и застройки центра Еревана завоевал I премию на
Всесоюзном конкурсе.
Арцвин Григорян также автор сквера Армении на ВДНХ СССР в
Москве (1967), перспективного плана озеленения Еревана (1974), конкурсного
проекта парка «Ля Виллет» в Париже (1982).
С Арцвином Гайковичем можно было говорить бесконечно
долго, и разговоры выходили далеко за рамки архитектуры. Он любил нашу газету,
и беседы с ним наполняли глубоким содержанием страницы «ГА». Вот одна
из последних, опубликованных «ГА» оценок сегодняшнего состояния
города: «Увы, факты градостроительного произвола мы видим в столице
повсеместно. Вместо разгрузки центра Еревана продолжаются его переуплотнение и
застройка. Здания, в том числе и многочисленные высотки, строятся независимо от
требований окружающей среды и утвержденных градостроительных норм и правил.
Превалируют интересы отдельного частника, а не интересы города, тогда как
должно быть наоборот. С экологией Еревана и вовсе беда. Скоро в столице просто
нечем будет дышать… Это самоубийство».
К сожалению, к предупреждениям мастера и его коллег мало
кто прислушивался. А жаль, ведь тогда мы жили бы совсем в другом Ереване.
К юбилею нашего дорогого Арцвина Гайковича мы попросили
некоторых его коллег и учеников вспомнить о нем.
Нуне ЧИЛИНГАРЯН,
кандидат архитектуры, профессор кафедры градостроительства Национального
университета архитектуры и строительства:
«Он всегда
будет в настоящем»
— Люди — как
события в человеческой жизни. Некоторые из них оглушают мнимой значимостью,
наводят шорох и шум, приводят в трепет громогласностью и суетой. А как уйдут в
прошлое, через короткое время размываются черты и пережитые ощущения, уступая
недоумению: из-за чего был шум?
А ЕСТЬ ТЕ, КТО
СОПРОВОЖДАЕТ ВАС ЕСТЕСТВЕННО И «НЕПАРАДНО», как хлеб насущный, как смех
играющих детей и тихое солнечное утро в будни… Но только с их уходом время не
затуманивает, а более отчетливо проявляет их истинную и невосполнимую ценность,
навсегда оставляя в душе и памяти полученные когда-то добро и свет.
Арцвин Григорян, с которым мне посчастливилось работать
без малого четверть века, был именно из этой категории. Об Арцвине Григоряне-архитекторе,
градостроителе, художнике, руководителе и просто человеке поистине
артистической души сказано много, и вряд ли к этому можно что-либо добавить.
Эта разносторонность была в нем абсолютно естественна, нормальна и целостна,
как у мастеров Ренессанса. В его окружении и в его исполнении все должно было
быть (и было!) красиво, утонченно, закончено… А также естественно и
ненавязчиво. Это касалось абсолютно всего — от архитектурных дискуссий до
порядка расстановки документов на рабочем столе, от чтения стихов, рассуждений
о различных течениях в живописи до тонкостей кулинарного искусства.
В нем чудесным образом сочетались, казалось бы,
несочетаемые качества — мягкость, деликатность в повседневном общении с
непримиримостью и твердостью во всем, что касалось профессиональной и
гражданской позиции. Никогда не придавая значения досужим разговорам, умело и
мудро обходя громкие, но, как оказывалось позже, пустые конфликты, он умел
поощрять в коллегах и студентах поступки, стремление к риску и новаторству…
Сколько раз мы слышали его шутливо-серьезное: «Не раздумывайте долго!
Лучше делать и жалеть, чем не делать и жалеть!»
…Всегда будет трудно писать и говорить о нем «был,
делал»… Арцвин Григорян для меня лично человек-явление-событие, к
которому неприменимо прошедшее время. Он всегда пребудет в настоящем
-ежедневно, красиво и без пафоса. Как все истинно ценное.
Карен БАЛЬЯН,
профессор МААМ, председатель Российского отделения Союза архитекторов Армении:
«Уникальный
человек уникального времени»
— Между нами была
большая разница в возрасте, целое поколение. Но общались мы много: и в
последние годы, и особенно в период, когда он возглавлял Союз архитекторов
Армении, а я тогда жил в Ереване.
СОЮЗ АРХИТЕКТОРОВ
АРМЕНИИ ОН ВОЗГЛАВЛЯЛ ДОЛГО — 17 ЛЕТ, И ЭТО БЫЛО ВРЕМЯ его самой активной деятельности.
Был секретарем СА СССР. Тогда его известность и популярность выходили далеко за
пределы Армении. В Москве, Ленинграде, Тбилиси — всюду Арцвин Григорян был
persona grata.
Диплом архитектора получил в 1958-м. Слово
«архитектор» во времена вхождения Арцвина Григоряна в профессию в
Армении принималось как титул, как, к примеру, поэт. Человек, посвящающий себя
архитектуре, посвящал себя созиданию. И не было сомнений, что он будет именно
созидателем.
«Оттепель» в Ереване началась позже, чем в
центре, хотя и юг, но «заморозки» здесь продолжились дольше. А в
Союзе архитекторов «оттепель» наступила с еще большим опозданием —
только в середине 70-х. И получилось так, что человек из прошлого,
«оттепельного» времени руководил союзом в «застойные» годы.
Арцвин Григорян всецело принадлежал к поколению
шестидесятников — уникальному времени для творческих натур. Ереван эпохи
«физиков и лириков» был особенным. И физики были мировые — был
построен первый в СССР электронный ускоритель, академик Амбарцумян из
обсерватории в Бюракане дотягивался до краев Вселенной. И лирики были
первоклассные — молодые поэты, художники, композиторы. А ведь жив был и работал
великий Сарьян. Из Москвы часто приезжал Арам Хачатурян. Особенность Еревана
была еще и в том, что много связей было с диаспорой — молодой Азнавур выступал
с концертами, Уильям Сароян — с лекциями.
Чтобы понять, кем был Арцвин Григорян в эти молодые годы,
достаточно переступить порог его скромной ереванской квартиры, где сохранилась
вся неповторимая культура Еревана 1960-х-70-х годов. Сколько их было, таких
ереванских квартир в неповторимые шестидесятые!
В 2010-м экскурсоводом был сам хозяин. Сейчас все это
стало своеобразным музеем и времени, и его собирателя. Музеем, который бережно
охраняют супруга и добрый друг Арцвина Гайковича Донара Лалаян-Григорян, врач
по профессии, и их талантливая дочь — дизайнер Аревик.
Сейчас принято говорить о вызовах времени. Один из худших
вызовов, характеризующих современность, — вызов ценностям прошлого, и духовным,
и материальным. Современная культура больше разрушает, чем созидает.
Разрушителей больше, чем охранителей. Их и числом много, они и сильнее. Но во
многих городах были и есть те, кто сопротивляется этому, кто лишен эгоизма
присвоения, наживы. Только из обычных людей-созидателей они превратились в
альтруистов-маргиналов.
В последние годы Арцвин Гайкович, объездивший полмира, не
выезжал из Армении, из своего Еревана. Большую часть времени он отдавал молодым
на кафедре градостроительства, которую возглавлял, и которая теперь носит его
имя: доктора архитектуры, профессора, члена обеих российских архитектурных
академий.
Итог большого созидательного жизненного пути.
Ануш ТЕР-МИНАСЯН,
кандидат архитектуры:
«Как же не
хватает его легкой улыбки»
— Арцвин Гайкович
Григорян… С легкой иронической улыбкой, прячущейся за усами, неизменно
вежливый и галантный, блестяще образованный, он был не только
архитектором-практиком, но и прекрасным теоретиком, художником, поэтом, человеком,
имеющим свою позицию во всем.
МЫ ЗНАЛИ ЕГО,
БУДУЧИ СТУДЕНТАМИ АРХИТЕКТУРНОГО ФАКУЛЬТЕТА, как председателя Союза архитекторов, куда мы все
стремились попасть, еще не в члены союза, об этом только мечталось, но на
многочисленные в ту пору и замечательные вечера, просмотры, выставки, встречи,
на которых мы не только приобщались к профессии, но и формировали свое
мировоззрение. Председатель творческого союза — это была тогда должность за
гранью мыслимого нами уровня достижения успеха, но вот появлялся Арцвин
Григорян — носитель этой самой немыслимой власти — и мы видели человека
остроумного, знающего, общительного, могущего заговорить и даже пошутить с
нами, студентами, трепетно воспринимающими все, что происходило в красивом
особняке на проспекте Баграмяна.
Эта трепетность по отношению к нему сохранилась, когда мы
уже могли считаться коллегами, каждый со своим багажом сделанного и узнанного,
даже членами вожделенного союза, председателем которого давно уже был не он.
Естественно, такое отношение могло сохраниться только в случае такого человека
— каждое его слово было емко, но одновременно скромно, каждая шутка или
рассказанный анекдот — остроумны, но одновременно добры, без желания кого-либо
задеть. По-мужски он был бесконечно галантен. Помню, как неловко становилось,
если он вдруг уступал место даме, когда люди гораздо моложе него продолжали
сидеть. Он служил примером, причем не морализаторством, не наставлениями, а
просто и ясно — собственным поведением.
Его прекрасная книга «Архитектура Советской Армении»
(Москва, 1986 г.), которую Арцвин Гайкович написал вместе с соавтором, таким же
глубоко интеллигентным и тонким человеком, очень образованным архитектором
Мартыном Товмасяном, и сейчас не перестает удивлять тем, насколько она
прозорлива, профессионально исчерпывающа, а в отношении языка и образов
прямо-таки литературна.
«Ландшафтная среда Армении повсюду пространственно
организована. Даже просторная Араратская долина подобно гигантской арене имеет
свое пространственное лицо, где доминирует дуэт Большого и Малого Араратов,
поддерживаемый хором горных хребтов». Только одна приведенная цитата вся
дышит поэзией. Таких в книге множество. Арцвин Григорян любил и знал поэзию.
Как же не хватает теперь этой его легкой улыбки, этих стихотворных цитат, глубоких
профессиональных знаний и бесконечного человеческого обаяния!
Хочется думать, что Там, где он сейчас, он продолжает
читать, рисовать, проектировать и писать, поэтому хочется адресовать ему строки
в столь любимом им поэтическом жанре:
Под крышей промерзшей пустого жилья
Я мертвенных дней не считаю,
Читаю посланья апостолов я,
Слова псалмопевца читаю.
Но звезды синеют, но иней пушист,
И каждая встреча чудесней,
А в Библии красный кленовый лист
Заложен на песни
песней.
ЭТИ СЛОВА В ПОЛНОЙ
МЕРЕ ОТНОСЯТСЯ К ОДНОМУ ИЗ ЛУЧШИХ архитекторов Армении — Арцвину Гайковичу Григоряну.
Воспитанный в семье ереванских интеллигентов — прекрасного художника-керамиста
Рипсиме Симонян и отчима, знаменитого хирурга Рубена Пароняна, Арцвин Григорян
приобрел удивительно тонкое чувство художественного вкуса и глубочайшую
эрудицию.
Основные труды божьей милостью архитектора посвящены
истории и теории современной архитектуры Армении, проблемам градостроительства
и охраны окружающей среды. Им выдвинута, разработана и внедрена научная
концепция формирования городского ландшафта в современном градостроительстве,
получившая широкое признание не только в Армении, но и за рубежом.
Арцвин Гайкович — автор более 150 статей по разным
вопросам градостроительства, архитектуры и искусствоведения. Разработанная под
его руководством ландшафтная организация зоны отдыха в ущелье реки Раздан в
Ереване получила в 1977 году Государственную премию Армении, чуть раньше, в
1974 году, проект планировки и застройки центра Еревана завоевал I премию на
Всесоюзном конкурсе.
Арцвин Григорян также автор сквера Армении на ВДНХ СССР в
Москве (1967), перспективного плана озеленения Еревана (1974), конкурсного
проекта парка «Ля Виллет» в Париже (1982).
С Арцвином Гайковичем можно было говорить бесконечно
долго, и разговоры выходили далеко за рамки архитектуры. Он любил нашу газету,
и беседы с ним наполняли глубоким содержанием страницы «ГА». Вот одна
из последних, опубликованных «ГА» оценок сегодняшнего состояния
города: «Увы, факты градостроительного произвола мы видим в столице
повсеместно. Вместо разгрузки центра Еревана продолжаются его переуплотнение и
застройка. Здания, в том числе и многочисленные высотки, строятся независимо от
требований окружающей среды и утвержденных градостроительных норм и правил.
Превалируют интересы отдельного частника, а не интересы города, тогда как
должно быть наоборот. С экологией Еревана и вовсе беда. Скоро в столице просто
нечем будет дышать… Это самоубийство».
К сожалению, к предупреждениям мастера и его коллег мало
кто прислушивался. А жаль, ведь тогда мы жили бы совсем в другом Ереване.
К юбилею нашего дорогого Арцвина Гайковича мы попросили
некоторых его коллег и учеников вспомнить о нем.
Нуне ЧИЛИНГАРЯН,
кандидат архитектуры, профессор кафедры градостроительства Национального
университета архитектуры и строительства:
«Он всегда
будет в настоящем»
— Люди — как
события в человеческой жизни. Некоторые из них оглушают мнимой значимостью,
наводят шорох и шум, приводят в трепет громогласностью и суетой. А как уйдут в
прошлое, через короткое время размываются черты и пережитые ощущения, уступая
недоумению: из-за чего был шум?
А ЕСТЬ ТЕ, КТО
СОПРОВОЖДАЕТ ВАС ЕСТЕСТВЕННО И «НЕПАРАДНО», как хлеб насущный, как смех
играющих детей и тихое солнечное утро в будни… Но только с их уходом время не
затуманивает, а более отчетливо проявляет их истинную и невосполнимую ценность,
навсегда оставляя в душе и памяти полученные когда-то добро и свет.
Арцвин Григорян, с которым мне посчастливилось работать
без малого четверть века, был именно из этой категории. Об Арцвине Григоряне-архитекторе,
градостроителе, художнике, руководителе и просто человеке поистине
артистической души сказано много, и вряд ли к этому можно что-либо добавить.
Эта разносторонность была в нем абсолютно естественна, нормальна и целостна,
как у мастеров Ренессанса. В его окружении и в его исполнении все должно было
быть (и было!) красиво, утонченно, закончено… А также естественно и
ненавязчиво. Это касалось абсолютно всего — от архитектурных дискуссий до
порядка расстановки документов на рабочем столе, от чтения стихов, рассуждений
о различных течениях в живописи до тонкостей кулинарного искусства.
В нем чудесным образом сочетались, казалось бы,
несочетаемые качества — мягкость, деликатность в повседневном общении с
непримиримостью и твердостью во всем, что касалось профессиональной и
гражданской позиции. Никогда не придавая значения досужим разговорам, умело и
мудро обходя громкие, но, как оказывалось позже, пустые конфликты, он умел
поощрять в коллегах и студентах поступки, стремление к риску и новаторству…
Сколько раз мы слышали его шутливо-серьезное: «Не раздумывайте долго!
Лучше делать и жалеть, чем не делать и жалеть!»
…Всегда будет трудно писать и говорить о нем «был,
делал»… Арцвин Григорян для меня лично человек-явление-событие, к
которому неприменимо прошедшее время. Он всегда пребудет в настоящем
-ежедневно, красиво и без пафоса. Как все истинно ценное.
Карен БАЛЬЯН,
профессор МААМ, председатель Российского отделения Союза архитекторов Армении:
«Уникальный
человек уникального времени»
— Между нами была
большая разница в возрасте, целое поколение. Но общались мы много: и в
последние годы, и особенно в период, когда он возглавлял Союз архитекторов
Армении, а я тогда жил в Ереване.
СОЮЗ АРХИТЕКТОРОВ
АРМЕНИИ ОН ВОЗГЛАВЛЯЛ ДОЛГО — 17 ЛЕТ, И ЭТО БЫЛО ВРЕМЯ его самой активной деятельности.
Был секретарем СА СССР. Тогда его известность и популярность выходили далеко за
пределы Армении. В Москве, Ленинграде, Тбилиси — всюду Арцвин Григорян был
persona grata.
Диплом архитектора получил в 1958-м. Слово
«архитектор» во времена вхождения Арцвина Григоряна в профессию в
Армении принималось как титул, как, к примеру, поэт. Человек, посвящающий себя
архитектуре, посвящал себя созиданию. И не было сомнений, что он будет именно
созидателем.
«Оттепель» в Ереване началась позже, чем в
центре, хотя и юг, но «заморозки» здесь продолжились дольше. А в
Союзе архитекторов «оттепель» наступила с еще большим опозданием —
только в середине 70-х. И получилось так, что человек из прошлого,
«оттепельного» времени руководил союзом в «застойные» годы.
Арцвин Григорян всецело принадлежал к поколению
шестидесятников — уникальному времени для творческих натур. Ереван эпохи
«физиков и лириков» был особенным. И физики были мировые — был
построен первый в СССР электронный ускоритель, академик Амбарцумян из
обсерватории в Бюракане дотягивался до краев Вселенной. И лирики были
первоклассные — молодые поэты, художники, композиторы. А ведь жив был и работал
великий Сарьян. Из Москвы часто приезжал Арам Хачатурян. Особенность Еревана
была еще и в том, что много связей было с диаспорой — молодой Азнавур выступал
с концертами, Уильям Сароян — с лекциями.
Чтобы понять, кем был Арцвин Григорян в эти молодые годы,
достаточно переступить порог его скромной ереванской квартиры, где сохранилась
вся неповторимая культура Еревана 1960-х-70-х годов. Сколько их было, таких
ереванских квартир в неповторимые шестидесятые!
В 2010-м экскурсоводом был сам хозяин. Сейчас все это
стало своеобразным музеем и времени, и его собирателя. Музеем, который бережно
охраняют супруга и добрый друг Арцвина Гайковича Донара Лалаян-Григорян, врач
по профессии, и их талантливая дочь — дизайнер Аревик.
Сейчас принято говорить о вызовах времени. Один из худших
вызовов, характеризующих современность, — вызов ценностям прошлого, и духовным,
и материальным. Современная культура больше разрушает, чем созидает.
Разрушителей больше, чем охранителей. Их и числом много, они и сильнее. Но во
многих городах были и есть те, кто сопротивляется этому, кто лишен эгоизма
присвоения, наживы. Только из обычных людей-созидателей они превратились в
альтруистов-маргиналов.
В последние годы Арцвин Гайкович, объездивший полмира, не
выезжал из Армении, из своего Еревана. Большую часть времени он отдавал молодым
на кафедре градостроительства, которую возглавлял, и которая теперь носит его
имя: доктора архитектуры, профессора, члена обеих российских архитектурных
академий.
Итог большого созидательного жизненного пути.
Ануш ТЕР-МИНАСЯН,
кандидат архитектуры:
«Как же не
хватает его легкой улыбки»
— Арцвин Гайкович
Григорян… С легкой иронической улыбкой, прячущейся за усами, неизменно
вежливый и галантный, блестяще образованный, он был не только
архитектором-практиком, но и прекрасным теоретиком, художником, поэтом, человеком,
имеющим свою позицию во всем.
МЫ ЗНАЛИ ЕГО,
БУДУЧИ СТУДЕНТАМИ АРХИТЕКТУРНОГО ФАКУЛЬТЕТА, как председателя Союза архитекторов, куда мы все
стремились попасть, еще не в члены союза, об этом только мечталось, но на
многочисленные в ту пору и замечательные вечера, просмотры, выставки, встречи,
на которых мы не только приобщались к профессии, но и формировали свое
мировоззрение. Председатель творческого союза — это была тогда должность за
гранью мыслимого нами уровня достижения успеха, но вот появлялся Арцвин
Григорян — носитель этой самой немыслимой власти — и мы видели человека
остроумного, знающего, общительного, могущего заговорить и даже пошутить с
нами, студентами, трепетно воспринимающими все, что происходило в красивом
особняке на проспекте Баграмяна.
Эта трепетность по отношению к нему сохранилась, когда мы
уже могли считаться коллегами, каждый со своим багажом сделанного и узнанного,
даже членами вожделенного союза, председателем которого давно уже был не он.
Естественно, такое отношение могло сохраниться только в случае такого человека
— каждое его слово было емко, но одновременно скромно, каждая шутка или
рассказанный анекдот — остроумны, но одновременно добры, без желания кого-либо
задеть. По-мужски он был бесконечно галантен. Помню, как неловко становилось,
если он вдруг уступал место даме, когда люди гораздо моложе него продолжали
сидеть. Он служил примером, причем не морализаторством, не наставлениями, а
просто и ясно — собственным поведением.
Его прекрасная книга «Архитектура Советской Армении»
(Москва, 1986 г.), которую Арцвин Гайкович написал вместе с соавтором, таким же
глубоко интеллигентным и тонким человеком, очень образованным архитектором
Мартыном Товмасяном, и сейчас не перестает удивлять тем, насколько она
прозорлива, профессионально исчерпывающа, а в отношении языка и образов
прямо-таки литературна.
«Ландшафтная среда Армении повсюду пространственно
организована. Даже просторная Араратская долина подобно гигантской арене имеет
свое пространственное лицо, где доминирует дуэт Большого и Малого Араратов,
поддерживаемый хором горных хребтов». Только одна приведенная цитата вся
дышит поэзией. Таких в книге множество. Арцвин Григорян любил и знал поэзию.
Как же не хватает теперь этой его легкой улыбки, этих стихотворных цитат, глубоких
профессиональных знаний и бесконечного человеческого обаяния!
Хочется думать, что Там, где он сейчас, он продолжает
читать, рисовать, проектировать и писать, поэтому хочется адресовать ему строки
в столь любимом им поэтическом жанре:
Под крышей промерзшей пустого жилья
Я мертвенных дней не считаю,
Читаю посланья апостолов я,
Слова псалмопевца читаю.
Но звезды синеют, но иней пушист,
И каждая встреча чудесней,
А в Библии красный кленовый лист
Заложен на песни
песней.
